- Надежда Николаевна, ну, что Вы удумали? Куда собрались? Два дня, как температура спала, - увещевала старушку жена внука.
- Линочку надо в последний путь проводить, - продолжала медленно одеваться Надежда Николаевна.
- Да без Вас проводят, на улице ветер какой, вот-вот снег пойдёт, замёрзните, опять заболеете.
- Я потеплее оденусь, - сжав губы, сердилась бабка.
- Паша, - кричала молодая женщина в телефон, - я не могу остановить твою бабушку…
Надежда Николаевна уже решительно надевала зимнее пальто в прихожей. Голова закружилась, старушка чуть пошатнулась и схватилась рукой за дверной косяк. «Ослабла после болезни, до остановки бы дойти…», - думала она. – «Вот, если бы проводил кто… Да у Томочки дитё малое, а Пашка, внук её родимый, на работе. Так что некому провожать, самой идти надо». Да и как она могла не пойти? Ведь Ангелина в своё время к жизни её вернула. Если бы не она, не было бы сейчас у Надежды Николаевны ни дочки, ни внука, ни правнучки. Точнее они бы, конечно, были бы, вот только без неё, без Надежды. Вздохнула тяжело, взялась за ручку двери. Тамара подскочила:
- Стойте, Надежда Николаевна, раздевайтесь. Похорон ещё через два часа, Паша сказал, что подъедет, отвезёт Вас на машине.
- А цветочки? Цветочки хочу купить, - залепетала старушка, - её любимые жёлтые хризантемы.
- Паша, бабушка цветы просит… жёлтые хризантемы… да, поняла. Снимайте пальто, Паша сказал, что купит.
Заохала Надежда Николаевна, повеселела, села на стул и замерла в ожидании внука, а в голове поплыли воспоминания.
***
Её родители умерли, когда Наде было десять лет, воспитывалась она у тётки, которая польстилась на дом брата, потому и взяла к себе девочку. Деньги от проданного дома тётка забрала себе, а Надю всё попрекала куском хлеба. Поэтому когда из соседней деревни, недавно пришедший из армии, Фёдор позвал Надежду замуж, девушка тут же согласилась. Фёдор привёз молодую жену в дом старшего брата. Хороший дом, большой, и брат у Фёдора приветливый, только вот его жена Мария почему-то сразу же невзлюбила Надю. Проходу ей не давала.
- Потерпи, Надёк, - успокаивал муж, - вот денег немного заработаем и свой дом построим, будешь там хозяйкой.
И Надя терпела. А что ей оставалось делать? Только это на словах всё быстро делается, а на деле… Родился сын, потом и дочка, а дома своего всё не было. Фёдор старался, с утра до ночи работал, а когда Танюшке (так дочку назвали) исполнился год, вдруг тяжело заболел болезнью страшной и «сгорел» за полгода. Осталась Надя одна с двумя малыми детьми на руках в чужом доме. Брат Фёдора не гнал, а вот отношения с Марией окончательно испортились. Тогда и решилась Надя в город податься. Отговаривали её знакомые: куда ты, мол, с детьми малыми, пропадёшь. Да только мочи уже никакой не было терпеть нападки Марии. И Надя решилась. Собрала необходимые вещи, взяла детей и уехала в город. Сняла там комнатку небольшую на окраине, чтоб подешевле, детей в садик оформила, сама в столовую посудомойкой устроилась. Хоть и тяжело было, а всё же лучше, чем попрёки каждый день выслушивать. И потекла тихая, размеренная жизнь, наполненная заботами о детях.
И так могло бы продолжаться долго, не появись у них в столовой новый грузчик Юрий. Статный, кареглазый, молодые незамужние девчонки тут же активизировались. Но Юрию Надежда приглянулась. И не просто приглянулась, а так, что места себе не находил, из кожи лез, чтобы привлечь Надино внимание. Надежде эти ухаживания не нравились. Как-то сильно рассердившись, она сказала:
- Отстань, Юрий! Не для меня эти игры! Найди себе молодую, без прицепа, а у меня детишек двое.
Юрий не испугался, не отступился, а тут ещё и подружка Надю подзуживает:
- Ты что век собралась вдовой куковать? Двоих детей подымать тяжело одной, и жилья у тебя нет, а у Юрия дом свой, большой, не дом, а хоромы.
Последнее обстоятельство стало для Надежды решающим. Сыграли свадьбу. Родители Юрия приняли Надежду приветливо и детей её внуками признали. Юрий сменил работу, пошёл на завод, зарабатывал хорошо и так хозяйственным был.
Да, хорошо они жили первые пару лет. И свёкор со свекровью дочкой её звали, с детишками возились. Только недолго счастье длилось. Начал Юрий попивать. Сперва от случая к случаю. На упрёки жены винился, обещал, что больше не повториться. А дальше – больше, а когда свёкор умер, с Юрием вообще сладу не стало. Чуть ли не каждый день приходил домой пьяным, буянить начинал. Дети стали бояться отчима. Сын Надин Петенька в школу уже ходил, и только пьяный отчим на порог, убегал из дома на улицу и бродил там допоздна. Свекровь Татьянку к себе сразу в комнату забирала, дверь на крючок и сидят там, как мышки. Одна Надя с Юрой воевала. Плохо стало в доме жить, неуютно, безрадостно.
Только настоящая беда была ещё впереди. В летний жаркий день, увидев возвращающегося домой пьяного отчима, убежал Петя с мальчишками на речку и не вернулся. Лишь на следующий день нашли его рыбаки случайно.
Обезумела Надя от горя, дневала и ночевала на могилке сына. А потом ожесточилось её сердце, наполнилось злобой на весь белый свет, на людей, что жалели её, сочувствовали. «У них-то всё хорошо», - думала она, - «а за что же мне такое? Что я кому плохого сделала?» Стала Надя угрюмой, раздражительной. Юрий тоже переживал случившееся, но по-своему. Стал пить ещё больше, горе заливать, ещё и жену уговаривал:
- Выпей рюмку, полегчает.
Только нет на свете такого зелья, чтобы горе в нём утопить. Не думал Юрий о том, к чему могут привести его уговоры. Выпила Надя с мужем раз, выпила другой да и пристрастилась к вину. Работу бросила, на всех забила, родную дочь и ту перестала замечать. Свекровь плакала, просила образумиться. Никого Надя не видела и не слышала, ходила по дому немытая, нечёсаная, Юру с работы ждала, когда выпить принесёт. Приходил Юрий, ставил бутылку на стол, пили вдвоём с каким-то угрюмым ожесточением. Выпивки, обычно, заканчивались ссорой, а то и дракой, в которой Надежде здорово перепадало. И вот однажды схватила она в ярости массивный табурет и, что было силы, огрела мужа по голове.
Юрий охнул и стал тихо заваливаться на бок. На крик свекрови сбежались соседи… Мужа в тяжёлом состоянии увезла скорая, за Надеждой пришла милиция.
Не суд, не даже строгий приговор – настоящей карой для Надежды стала горькая память. Стоило ей закрыть глаза, как возникала одна и та же картина: падающий Юрий. Его долго лечили, едва выжил. Затем собрался и уехал, прислав ей одно единственное письмо без обратного адреса. «Домой не вернусь», - была в письме только одна фраза.
Юрий всё время стоял перед глазами: всё время пьяный с бутылкой дешевого портвейна, торчащей из кармана пиджака. Она кричала по ночам. Соседка, чья койка стояла в колонии рядом, спрашивала:
- Что с тобой? Нездоровится? Может, к врачу сходить?
Надя качала головой – нет такого доктора.
Жизнь потеряла для неё всякий смысл. Она просто не знала, как оборвать её постылую. Да и вряд ли её теперешнее существование можно было назвать жизнью. Механически, бездумно она делала то, что делали окружающие, молчаливая, замкнутая. Другие осуждённые перестали обращать на Надю внимание, и она всё время была одна. Ни писем, ни передач, словно и не было её на свете.
Шло время, стирая остроту воспоминаний. Её реже тревожили ночные кошмары, но на смену им пришла глухая, безысходная тоска по дочери, теперь единственному на свете родному существу, брошенному ею. Только здесь, в колонии, Надежда поняла всю глубину своей вины перед Танюшкой. Она с ужасом думала, что вспоминает дочь маленькой девочкой и совсем не помнит, какой она стала за последнее время. Живя в хмельном угаре, Надежда просто не замечала, как менялась, как росла её девочка.
Старалась вспомнить что-нибудь связанное с дочерью, но в памяти всплывали картины одна хуже другой. Вот пьяна, растрёпанная, покачиваясь, она бредёт домой, падает возле калитки. Мимо проходят мужчины и смеются, видя, как она барахтается, пытаясь подняться. Из калитки выбегает Танюшка. Худенькие детские ручки теребят её, тянут, стараясь поднять.
- Мама, мамочка, вставай… ну, пожалуйста, вставай… люди смотрят, стыдно, - плачет девочка.
Надежда глухо стонет, а память неумолимо рисует другие воспоминания. Насобирав по карманам мелочь, спешит в ближайшую забегаловку опохмелиться. Рядом бежит Танечка, хватает её за рукав, тянет назад, домой.
- Мамочка, не ходи туда, не ходи. Я всё для тебя сделаю, только не ходи…
Грубо оттолкнув дочь, Надежда торопиться. Позади горько плачет Таня.
«Что теперь стало с Таней? Где она, с кем? Как ей живётся?» - мучила Надю запоздавшая совесть. У кого узнать? Написать матери Юры она не решалась. Прокляла её свекровь и отказалась, и поделом. И всё же после долгих мучительных раздумий решилась. В адрес свекрови пошли письмо и денежный перевод. Долго, ох, как долго ей пришлось ждать ответа. И вот единственное письмо за всё это время. Поспешно разорвала конверт, всего несколько слов: «Нет и не будет тебе прощения. Таню не отдам и денег твоих поганых нам не надо».
День сменялся точно таким же днём. Здесь все дни одинаковые. Строча на швейной машинке ровные швы, Надежда забывалась за работой. Освоила новые, более сложные операции и легко перекрывала дневную норму. В этих нитяных строчках было Надино спасение от тяжёлых мыслей, от горечи содеянного. Менялся понемногу и характер. Прошла озлобленность на людей. Её старания и мастерство не остались незамеченными, Надежду назначили бригадиром, и она терпеливо обучала новеньких швейному делу. Что-то светлое от неё прежней стало просыпаться в её душе.
Освободили Надежду условно, направив в одно из управлений, которое строило жилые дома. Новая жизнь пугала. Надя отвыкла от самостоятельности и свободы, от шумных улиц. Вместе с несколькими такими же условно освобождёнными Надежда и попала в бригаду маляров к Ангелине, женщины с виду строгой и грубой, а в душе доброй и отзывчивой.
Надю сразу увлекло новое дело. Ей нравилось красить, белить потолки и стены новеньких квартир. «Здесь будут жить счастливые люди», - крутилось в голове, и она старалась сделать их дом уютным и красивым.
Ангелина относилась к Надежде как к равной, не приставала с расспросами и в душу не лезла, и Надя была благодарна ей за это.
Всё вроде бы складывалось хорошо, только одна мысль не давала покоя – дочка Танечка. Прошло уже немало времени, а Надежда так и не решалась показаться на глаза дочери, хотя сейчас их бригада работала всего в двух часах езды от города, в котором проживали свекровь и Таня. Как воспримет её дочь? Родительских прав Надежду не лишали и, теоритически, она могла просто потребовать девочку у свекрови, но… Столько времени прошло. Захочет ли с ней Таня говорить? Что делать? Всякий раз, оставшись наедине со своими мыслями, Надя старалась представить своё появление в доме свекрови. Как она будет просить о прощении и каяться перед Танечкой и свекровью, расскажет все свои мысли чувства, сколько она пережила и выстрадала душою за всё это время. И они поймут и простят. А потом все трое будут сидеть рядом и пить чай, и она сможет погладить свою девочку по голове, прижать к груди… А если всё будет не так? Сердце больно сжималось, и подушка становилась мокрой от слёз. Как лучше поступить? Надежда не знала, а открыться кому-либо из бригады, хоть и относились к ней все хорошо, боялась.
Помог случай. Одна из работниц купила на ярмарке, что развернулась недалеко от новостроек, своей дочке красивое платьице. Все в бытовке восхищённо ахали, улыбались, и только Надежда не проронила ни слова. Она смотрела на это платье, и сердце больно сжималось в груди, мысль о том, что её Танюшке никто не подарит такого дорогого и красивого подарка жгла голову огнём.
- Тебе не нравится? – спросила хозяйка обновки.
Вместо ответа Надя расплакалась и выскочила на улицу. Следом за ней вышла и бригадир.
- Что с тобой? – спросила участливо Ангелина.
И Надя, будучи уже не в силах носить в себе весь этот груз своей прошлой жизни, рассказала бригадиру всё как есть.
-Успокойся, - сказала Ангелина, - поедешь к дочери в ближайшее воскресенье, а дальше - видно будет.
После работы они вместе поехали по магазинам, выбрали подарки для Танюшки, для свекрови. Рядом с сильной, уверенной в себе Ангелиной, Наде стало спокойней, и она уже почти не сомневалась, что всё у неё получится, всё будет хорошо.
Воскресным утром, нагруженная свёртками с гостинцами, Надежда садилась в межгородской автобус. Уверенность и решительность бригадира передалась ей. Весёлая, полная нетерпеливого ожидания Надя спешила к дочери. Но по мере приближения к городу уверенность медленно таяла с каждым километром пути, и когда автобус остановился, её душу плотно окутал страх.
Надя не решилась сразу же пойти в дом свекрови, а отправилась на кладбище. Вот она могилка её первенца, ухоженная, значит, свекровь помнит названного внука. Сидела, плакала, просила прощение у своего Петеньки…
Лишь ближе к вечеру решилась пойти к своему бывшему дому. Шла медленно, ноги будто свинцом налились, пробиралась маленькими переулками, боясь встретить кого-то из знакомых.
Вот и дом. Сердце бешено колотилось в груди, во рту пересохло. Робко постучала в дверь.
- Кто там? – спросил звонкий девичий голосок.
«Доченька, Танюшка», - хотелось крикнуть Наде, но голос внезапно пропал, и она только стояла, беззвучно шевеля губами.
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая тоненькая фигурка девочки-подростка. Большие широко открытые глаза некоторое время удивлённо смотрели на Надю.
- Мама?! – вдруг испуганно вскрикнула Таня и отскочила от двери.
В тот же миг появилась свекровь.
- Иди в дом, - строго сказала внучке и загородила собой дверь.
Высокая, худая, она выглядела сильно постаревшей, можно сказать, совсем превратилась в старуху.
- Ты зачем пришла?! – срывающимся голосом спросила свекровь. И не ожидая ответа, потрясая кулаками, гневно закричала на всю округу: - Пошла вон! Вон! Не то людей сейчас позову!
Надя пыталась что-то сказать, но старая женщина не слушала, в яростной дрожи наступала и кричала:
- Убирайся вон! И чтобы ноги твоей здесь больше никогда не было!
Ошеломлённая, перепуганная Надежда застыла на месте, втянув голову в плечи, а затем бросилась прочь со двора. Она бежала долго, не выбирая дороги, словно за ней гнались. Наконец обессиленная рухнула на первую попавшуюся скамейку и просидела там, плача, всю ночь.
Утром, увидев Надю, Ангелина всё поняла.
- Держись, ещё не всё потеряно. Я попробую сама съездить и поговорить с твоей свекровью, - только и сказала бригадир.
Не раз и не два ездила Ангелина к Надиной свекрови, убеждая старую женщину, что не может она, не имеет права лишать Надю дочери, а девочку – матери.
- Хочешь, суди меня, - упорно противилась свекровь, - а простить я её не могу. Навсегда застыло сердце моё к ней. Да и за Таню боюсь. Кто знает, что за человек она теперь, какой матерью будет?
- Надя очень изменилась, - уверяла Ангелина женщину, - всё переосмыслила, хуже, чем она сама себя наказала, никто уже её не накажет. А в бригаде у нас её все уважают за трудолюбие и старательность, доверяют, она одна из лучших работниц. Я не оправдываю её прошлую жизнь, но мы все не святые, и никто не застрахован от ошибок. Главное, вовремя понять их, измениться, исправить то, что ещё можно. Ведь недаром же в песне поётся: «И жизнь прожить – не поле перейти».
Свекровь слушала Ангелину хмуро, упрямо поджав губы, зато подросшая Таня ловила каждое слово и светлела лицом, когда слышала, как посторонние люди хвалят её мать, уважительно о ней отзываются. Ведь чтобы мать не сделала ребёнок всегда подсознательно к ней тянется, надеется на то, что мама изменится и снова будет любить и жалеть, как раньше, когда всё было хорошо. Наверное, именно ребёнок любит и верит в свою мать до последнего, готовый всё простить и забыть, лишь бы мама снова была рядом, любящая мама, самая лучшая мама на свете.
Есть поговорка: «Вода речная камень точит», и однажды свекровь сказала Ангелине:
- Не езди к нам больше, у тебя самой семья и дети, на них время своё трать. Скажу тебе моё последнее слово: когда её мать, - она кивнула головой на внучку, - станет, как все, свободной, а не условно, отдам ей дочь. Ни к чему ребёнку в общежитии жить, у неё свой дом должен быть.
На том и порешили.
А жизнь шла своим чередом. Та же Ангелина выступила инициатором коллективного ходатайства о досрочном полном освобождении, о выделении квартиры. Постепенное привыкание Танюшки к матери, не так всё просто и гладко, но Лина всегда была рядом, подсказать, сгладить острые углы.
Отношения матери и дочери наладились. Таня выросла, выучилась, замуж вышла. Она, Надя, с радостью помогала растить Пашку, отдавая внуку всю свою любовь, которой была долгое время обделена её собственная дочь. Теперь вот правнучку нянчит (Паша с женой сами предложили). А не встреться ей тогда на жизненном пути Лина, что бы сейчас было с ней, Надей? Да, пожалуй, ничего хорошего бы и не было б. Трудно человеку по жизни без поддержки идти, не у всех хватит сил выстоять.
***
Три горсти земли упали на гроб с глухим стуком.
- Прощай, подруга моя единственная, спасибо тебе за всё, - утирала слёзы Надежда Николаевна, стоя у края могилы, бережно поддерживаемая внуком.
Предлагаю прочесть:
Сердце не выбирает, оно просто любит
А не поздновато ли ты обо мне вспомнил, папа
А путеводитель по каналу здесь:
