оглавление канала
Когда группа, состоявшая из трех милиционеров и Павла, вышла на основную дорогу, так и не найдя следа, ушедшего преступника, Павел вдруг вспомнил, что, где-то здесь, совсем неподалеку, должен находиться домик. Совсем маленький и старый. Однажды, ему приходилось там останавливаться на ночевку, когда они со старым егерем, который раньше жил на заимке, ходили сюда, выслеживая браконьеров. Егерь был стар, и попросил Павла тогда пойти вместе с ним. Опасался, видать, один выходить на такое опасное дело. Браконьеров они тогда не сумели выловить. А ушли довольно далеко. Вот, старик и показал ему тогда эту маленькую избушку. Дело было осенью, темнело рано. Решили заночевать в лесу, чтобы поутру еще как следует осмотреться.
Он сказал милиционерам, что попробует пройти немного в том направлении, вдруг, да нападет на след. Вымотанные долгой ходьбой по лесу молодые парни, остались ждать его на дороге. А он, неслышно скользя на своих добрых охотничьих лыжах, отправился в глубь леса, в надежде отыскать след. Мысли его то и дело возвращались к Ольге. Хотя, Клавдия заверила его, что опасность ей не угрожает, что рана пустяковая, он все равно волновался. Он шел и ворчал с улыбкой: «Вот, же, неугомонная то где!!! Как дикая кобылица. Такую разве укротишь, удержишь?» Но, его ворчание было скорее восторженным. Он не переживал, что не сможет удержать Ольгу. Он знавал таких людей в своей жизни. Правда, нужно было признать, что они все были мужчинами. Неукротимыми, яростными, безудержными. Таким был его дед. Да, и что греха таить, таким был, и он сам. Павел знал, что секрет, как удержать рядом с собой такого человека, очень прост. Его просто не надо держать. Он думал об этом всю дорогу, усмехаясь с ласковой нежностью при мысли об Ольге. И видимо, поэтому пропустил заметенный снегом выворот. Лыжа пошла на излом, и крепкая береза не выдержала, треснула. Снежная лавина бурана обрушилась на него внезапно, как выскочивший на охотника голодный зверь.
Сейчас, когда свирепеющий ветер соединил небо и землю одной сплошной белой стеной, и человек не мог рассмотреть даже путь впереди себя дальше, чем пять метров, Павлу трудно было сказать точно, куда теперь следует идти.
Волчий вой. Отдаленный, тоскливый. Взяв карабин наизготовку, он до рези в глазах всматривался в белую кутерьму. И, когда он уже почти успокоился, перед ним вырос матерый зверь. Человек замер, боясь пошевелиться и спровоцировать волка. Но, что-то в волчьем взгляде было не совсем обычное. Не агрессивное, не злобное. Скорее, это была какая-то печаль. Волк завыл протяжно, с перерывами. Так сигнальщики-волки дают знать всей стае, что добыча найдена. Но, у Павла, по-прежнему, не было чувства неотвратимой опасности, которая должна бы появиться при виде свирепого зверя. Он не мог себе этого объяснить. Скорее, это было связано с Ольгой. Ее отношения с волчицей, которые в первое время его несказанно удивляли, а потом, восхищали. И он опустил карабин, тоже не проявляя агрессии. Потом, попытался заговорить с волком.
- Ты чего, брат? Я же не твоя добыча. Давай, жить мирно. Я не вторгаюсь на твою территорию со злым умыслом. И не претендую на твою добычу. Я выслеживаю одного гада, которого и человеком то, язык не поворачивается назвать. Так что, ты иди своей дорогой, а я пойду своей. – А про себя с усмешкой прибавил: «Знать бы еще, где она, эта моя дорога».
Волк слушал внимательно, глядя в глаза. Сначала, при первых звуках голоса, он слегка напрягся. Но, шерсть не вздыбил и не зарычал. Просто стоял и внимательно глядел на человека, будто, пытаясь понять, что он говорит. Когда Павел замолчал, в отдалении послышался другой волчий вой, сливающийся с завыванием пурги. Волк на мгновение оторвал свой пристальный, не по-звериному, умный взгляд от Павла. Потом, повернулся и медленно пошел прочь, периодически останавливаясь, и глядя на человека, будто, приглашая его следовать за собой. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Павел сделал шаг, вслед за матерым зверем.
Волк, увидев, что человек идет за ним, слегка прибавил ходу. Увязая в сугробах, Павел пытался не отстать от него. Но, сравниться с ловкостью волка у него не получалось. Задыхаясь от трудной ходьбы и, бьющего волнами в лицо сумасшедшего ветра со снегом, он стал отставать от зверя. Хрипло дыша, он проговорил:
- Погоди, брат! Не так быстро …
Но, волк, казалось, его не слышал и не понимал, продолжал удаляться. Павел пока еще видел в снегу следы, оставленные зверем. Но, очередной порыв ветра, засыпал их снегом почти полностью. Проследить направление в этой снежной кутерьме было абсолютно невозможно. Павел остановился в нерешительности.