Папа замолчал и стал прихлебывать горячий чай. Мама как ни в чем не
бывало продолжала гладить настоящего египетского моа, улегшегося у нее
на коленях. А мы со Стасом переглянулись. Что-то явно затевалось.
Но до самого вечера все было тихо.
Мама собралась, погудела в прихожей пылесосом и ушла в музей – она
там работает старшим научным сотрудником. Через полчаса, подточив
зубило напильником, пошел на работу и папа. В тот же самый музей, где
он, как и мама, старший научный сотрудник. Только мама специалист по
Египту, а папа – по доисторическим временам и по старинному
вооружению, от австралийских боевых бумерангов до алеутских панцирей
из моржовой шкуры.
У меня почему-то были сомнения, на работу ли идет папа: если уж он
снова занялся поисками пришельцев, то на мелочи отвлекаться не станет.
Дождавшись, когда папа кончил пылесоситься и хлопнул дверью, я
выскочил в лоджию. Мы живем совсем рядом с музеем, буквально через
улицу, по диагонали от него. Но папа действительно шел на работу,
жизнерадостно помахивая портфелем. Пользуясь отсутствием прохожих (а
откуда им взяться в полседьмого субботнего утра?), папа временами делал
движения, напоминающие прием каратэ маваши-гири. Получалось у него
плохо. Папа теоретик, а не практик.
Когда за папой захлопнулась музейная дверь, я вернулся на кухню.
Стас развалился на табуретке (как на ней можно развалиться – не знаю, это
умеет только мой брат) и очищал бутерброд с кошачьим волосом от меда.
То есть наоборот, бутерброд с медом от кошачьих волос.
– Как думаешь, папа что нашел, бластер или космический корабль? –
задумчиво спросил Стас. Он был еще молод и не утратил оптимизма.
– Городскую канализацию, – грубо ответил я, потому что помнил
прошлогодний папин конфуз, из-за которого во всем квартале не было воды
и соседи смотрели на нас волками.
– Да-а, – протянул Стас и поскучнел. – Что сегодня делать-то будем?
– Не знаю, – сказал я, пытаясь сообразить, какие вообще бывают на
свете дела.
– Может, пойдем по музею пошляемся, на Неменхотепа посмотрим? –
предложил Стас.
Неменхотеп – это фараон, точнее – мумия фараона, которая лежит в
саркофаге у мамы в египетском зале. И мы иногда ходим поглядеть на него.
Все-таки интересно понимать, что перед тобой не кукла какая-то, а
мертвый человек, который был живым много-много веков назад. У него
сморщенное злое лицо, а на руках – браслеты. Только сегодня поглазеть не
получится, и я объяснил Стасу почему:
– Мама сказала, что ее зал к ремонту готовится и Неменхотепа в
запасник унесли. Его к тому же еще и реставрировать будут.
– Как это, интересно, можно человека реставрировать?
– Он не человек, – ответил я, – он экспонат.
Стас удовлетворенно кивнул, откусил кусок бутерброда и стал
разглядывать зулусский ассегай, висящий над кухонным столом. Потом
лицо его оживилось, и он внимательно посмотрел на резное деревянное
панно на противоположной стене. Кухня у нас длинная, и я сразу понял его
идею – потренироваться в метании ассегая. Я торопливо сказал:
– Стас, сегодня же суббота! У Димки отец на дачу уезжает, компьютер
свободный!
Стас перестал жевать, подумал и сказал:
– Ага, свободный. Димка сядет в «Цивилизацию» играть, и до самого
вечера.
Димка – это наш сосед, он живет над нами, на втором этаже. У его
отца есть старый айбиэмовский компьютер.
– А мы прямо сейчас к нему пойдем, – нажимал я, – и сядем вместе в
«Варлордов» играть.
Слава Осирису, [10]удалось мне Стаса отвлечь от смертоубийственных
планов. «Варлорд» – тоже воинственная штука, но она хоть на экране, и
ассегаи над головой не летают. Мы со Стасом дружно натянули шорты и
рубашки, потом пошли в прихожую, где у нас лежит всегда включенный в
сеть пылесос «Шмель», и почистили друг друга от шерсти. Наглая рыжая
кошка по кличке Собака дождалась отключения пылесоса и бросилась
тереться о наши ноги. Но мы быстро выскочили за дверь.
– Надо еще один «Шмель» купить, – сказал Стас, давя на кнопку
Димкиного звонка.
– Точно, – согласился я, – в два раза быстрее будем собираться. Только
как родителей уговорить?
– Ерунда, – отмахнулся Стас, – проводок перережем, они решат, что
пылесос сломался, и новый купят. А мы тут же старый починим.
– А если они его уже выкинут?
– Так они же нас выкидывать пошлют, а мы его припрячем.