Макс ел просто офигенный суп, сделал себе из салат, картошечку с соусом, и все это великолепие умял, на десерт у него был обалденный торт, а потом он принялся колдовать над моей голодной физиономией, с огорченным видом заявляя:
– Прости меня, девочка, но твои пирожные, увы, не годятся для пикника!
Я сделала круглые глаза, и он тут же ушел наверх, все прихватив с собой, кроме вечернего платья, которое я видела на нем в три часа дня.
Только вот это огромное сооружение из розового бисера, каким было и платье, оказалось еще и блузкой: распирало до неприличия, рукава были короткими, да и полы его спадали почти до пола, – я от этого в себя прийти не могла, а Макс спокойно запаковывал вещи для пикников.
– Надеюсь, ты не против, что я надел все это? – спросил он.
Я насторожилась:
– А какие еще у тебя есть вещи?
– Недлинный зеленый жакет, я же собирался вечером прогуляться до горы, но раз ты одеваешься так нарядно, я тебя не буду больше задерживать, и пойду.
– В какой одежде ты пойдешь? В дождевике? Сланцах?
Улыбка, зашедшая за его лицо, осталась снаружи.
- Ну это уж само собой, если я вдруг свалюсь в какую-нибудь трещину, я взберусь по ней как обезьяна, в сандалиях-шлепанцах, а если захочу искупаться, то оденусь в купальнике. В чем угодно, лишь бы не в грязных ботинках, ты ведь понимаешь…
Это был не пикник.
А я как идиотка смеялась над ним в ту минуту, когда на мне было совершенно шикарное вечернее платье, а не спортивный костюм.
Пока я ворочалась в своей постели, пока высчитывала, сколько осталось времени у нас до встречи с Максом, пока не засыпала, чтобы убедиться, что Макс не придет и не посмеется надо мной, я успела понять, что Шона, для которого такие вещи, как велопрогулка по диким лесам, поход в горы или шашлыки с друзьями, были не в новинку, и это было ничуть не похоже на то, что сейчас делает для меня Макс.