Драматический театр в Новгороде имеет долгую историю, восходящую в первой половине XIX века. В 1914 году для театра прямо в кремле, рядом с Софийским собором (теперь там помещается Областная филармония). Зал вмещал 700 человек.
В 1967 году население Новгорода превысило 100 тысяч человек. По нормам советского времени, таким городам полагалось новое театральное здание с современным оборудованием. По генеральному плану развития Новгорода, утвержденному в 1968 году, на берегу Волхова, чуть ниже по течению от Кремля, определено место для крупного общественного здания. В 1970 году было принято решение строить на этой площадке театр. Новое сооружение должно было войти в ансамбль города на равных с древними памятниками, поэтому его точное расположение скорректировали с учетом видовых перспектив.
Во второй половине 1960 – начале 1970-х годов театральные здания во множестве строились по всему СССР: их было запланировано 70. Проектированием театров занимались два московских специализированных института: ЦНИЭП зрелищных зданий и сооружений и Гипротеатр. Пути развития театральной архитектуры в связи с новыми течениями в самом театральном искусстве стали предметом дискуссии, прошедшей в 1966 году в Центральном доме архитектора в Москве. Вместе с архитекторами в ней участвовали режиссеры и технологи театра. Прозвучали слова о том, что театр – не объект массового строительства, а должен быть архитектурным акцентом, которым город может гордиться; о том, что зал драматического театра не должен быть слишком большим, до 1000 мест, иначе страдает контакт со зрителем; обсуждались достоинства и недостатки разных типов сцены, причем традиционную колосниковую сцену многие называли устаревшей; говорилось о необходимости оснащения театров новейшим технологическим оборудованием. Выступавшие указывали на невозможность следовать СНиП по проектированию театральных зданий, принятым еще в 1943 году, и предлагали вообще обойтись при проектировании столь нестандартных зданий без имеющих силу закона СНИПов, ограничившись рекомендациями. Такие рекомендательные нормы были разработаны в 1963 году специалистами Гипротеатра и ЦНИЭП зрелищных и спортивных сооружений. Несоответствующим современным требованиям был признан установленный в 1948 году лимит кубатуры театра – 45 м3 на одно место в зале для драматических театров.
В 1969 году новые СНиП по проектированию театральных зданий все же были приняты, но только для театров со сценой колосникового типа, что оставляло значительную свободу при выборе другого типа сцены. При этом специалисты описывали основную тенденцию в современном театре так: «сцена должна быть максимально приближена к зрителю и окружена зрителем, который должен быть как бы участником спектакля, а не его свидетелем». Наиболее прогрессивным типом зала признавался зал без ярусов и балконов с трансформируемой сценой.
Важной задачей провозглашался «настойчивый поиск специфики облика нового театрального здания, который отвечал бы современному направлению советской архитектуры». В качестве удачных примеров (на 1966 год) назывались театры, построенные в Алма-Ате (В. Давиденко), Орле (В. Шестопалов и Е. Розанов), ТЮЗ в Горьком (И. Заславская и Ю. Шварцбрейм).
В 1979 году дискуссия об архитектуре театров возобновилась в связи с постановлением ЦК КПСС «О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы», предусматривавшем «всемерную заботу» о дальнейшем развитии театров. В организованном журналом «Архитектура СССР» обсуждении говорилось о таком достоинстве недавней советской практики строительства театров, как отказ от традиционной фронтальной постановки здания театра на оси площади в пользу более разнообразных решений. «Иногда участок театра «растворяется» в пространстве соседних парков, площадей, набережных, сливается с общественным пространством. В таких случаях рисунок плит покрытия, газоны, водоемы, пандусы, лестницы продолжаются далеко по площади, магистрали, парку (театры в Нальчике, Липецке, Владимире, Вильнюсе, Барнауле, Вологде; проекты театров в Новгороде, Пскове, Благовещенске».
В связи с темой градостроительной роли театра в формировании нового облика центров городов подчеркивалось: «В противовес монотонности жилой застройки архитекторы стремятся использовать контрастные средства повышенной объемно-планировочной выразительности, пластичности театральных зданий, стараются «раздвинуть» застройку, образовать свободное пространство, дистанцию, фон, поддерживающие и выделяющие театр. Усиливается яркость окружения театра, используются максимально выразительные средства: асимметричный строй планировки, неправильность границ, сложные очертания водоемов, боскетов, лестниц, террас, дорожек».
Все эти слова могут быть отнесены к Театру драмы в Великом Новгороде, спроектированному сотрудником Гипротеатра Владимиром Сомовым в начале 1970-х и достроенному в 1987 году. Здание, безусловно, задумано как мощный архитектурный акцент, контрастирующий с рядовой застройкой и составляющий ансамбль с памятниками архитектуры по берегам Волхова.
При небольшом, на 850 мест, зале, здание обладает значительной кубатурой – главным образом, чтобы внушительно смотреться с реки. Оно распространяется наружу башнями, лестницами и пандусами, по которым автомобили могут заезжать прямо на сцену. Участок, выделенный специально спроектированным мощением, охватывает небольшой пологий амфитеатр – такой элемент, расширяющий возможности взаимодействия театра с городом, тоже неоднократно упоминался в дискуссиях о будущем театральной архитектуры. Первоначально композицию дополнял еще вертикальный элемент – скульптурная «витая» колонна, демонтированная в 2008 году.
Асимметричная постановка чаши амфитеатра и кассового павильона смягчает симметрию самого здания театра. Но симметрия его вовсе не классическая: прямоугольные в плане объемы нанизаны на основную ось, перпендикулярную улице Великой и берегу реки, по диагонали, превращаясь в ромбы. Возникающая в результате экспрессия несколько сдерживается чередой формирующих фасады арок, но тут же прорывается на углу выступающим «носом» сложенным из двух гигантских витражей. Сложная форма верха (коробка сцены следует ломаным очертаниям самой трехчастной сцены), пронизанного многочисленными круглыми отверстиями, усиливает впечатление странности, непривычности, архитектуры.
«Странное», «инопланетное», «не вписывающееся в среду» – очень часто здание Театра драмы характеризуют именно так. Но менее ли странны София Новгородская или Георгиевский собор Юрьевского монастыря? Владимир Сомов стремился создать современную версию новгородской архитектуры. Арки на фасадах театра так же сильно вытянуты по вертикали, как прясла наружных стен Георгиевского собора. Сложный силуэт верха «разговаривает» через реку с тремя куполами на компактном четверике собора Рождества Богородицы, поднявшимся над широким гульбищем. Сам Сомов трактовал здание как «храм театра» - отсюда и симметрия, и четкая ориентация по оси восток-запад. Видимо, новгородские аллюзии были понятны и заказчику (городским властяим), отвергнувшему первый вариант проекта, как более подходящий «для Германии», но утвердившему второй, с арками.
В интервью «Стрелка Маг» в 2017 году Сомов прямо сказал: «Для меня было важно соединить современность с архитектурными традициями. Все формы новгородской архитектуры — мягкие, круглые, пластичные; их я брал за основу. В новгородской традиции нет колонн, только своды и арки. Именно они стали основными формообразующими и декоративными элементами здания. Я разрезал арки, тем самым убив их конструктивную сущность, превратил эти изрезанные куски в декорации — это было важно для создания образа современного театра».
Здесь интересно и прямое обращение к традиции и уничтожение конструктивной сути арок ради создания образа современного театра. Это откровенно постмодернистский подход, и Сомов – один из редких архитекторов советского времени, не возражавший против попытки сегодняшних критиков отнести его работу к постмодернизму.
Вероятно, причина этого – в том, что архитектуре постмодернизма присуща большая доля театральности, и потому этот язык оказался очень подходящим для театральных зданий и театрального искусства как такового. Сомов, как и его коллеги из Гипротеатра, имел возможность посещать Квадриеннале в Праге – так уж повезло, что главный в мире форум сценографии и театральной архитектуры проходил в социалистической стране. В архитектурном разделе каталогов квадриеннале 1967, 1971, 1975 годов – тех выставок, которые Сомов видел в годы работы над новгородским театром, не обнаруживается ничего похожего на его творение. Но важно, что он был в курсе самых передовых исканий театральных деятелей разных стран, и в целом культурной повестки, окрашенной наступающим постмодернизмом. Среди сильных впечатлений тех лет архитектор вспоминает предпринятую из Праги поездку во Францию, в Арль и Ним, где он смотрел сохранившиеся римские амфитеатры. Он признает влияние акустических свойств увиденных тогда римских каверн на устройство зала в Новгороде, но, возможно, арки руинированного амфитеатра в Арле тоже повлияли на решение фасада.
Древними памятниками круг источников Сомова не исчерпывается. Диагональная постановка объема и настойчивое использование круглых, иногда очень крупных проемов, циркульных полуарок выдает увлечение творчеством великого американского модерниста Луиса Кана. Круглые же башни и гирлянды полукруглых балкончиков (у Сомова они внутри) напоминают о важной работе Пола Рудольфа, фармацевтической лаборатории Endo (1962). Оба американца приезжали в СССР в связи с выставкой «Архитектура США» в 1965 году и читали в московском Доме архитектора лекции с показом диапозитивов, став в результате очень популярными среди советских коллег.
Конечно, работавший в СССР Сомов находился в невыигрышном положении по сравнению со своими зарубежными кумирами. Например, он не смог сделать фасады терракотово-красными, как хотел (тогда к полю ассоциаций была бы подключена кирпично-красная церковь Петра и Павла в Кожевниках, ближайшая к театру). Цветного бетона в то время в Союзе не производили, а английский сочли слишком дорогим. В результате театр облицевали снаружи и изнутри светлым ракушечником, как и большинство строившихся в позднем СССР общественных зданий. Впрочем, это не такой плохой вариант.
Интерьеры театра еще более головокружительны, чем внешний облик. Арки, полуарки, круги и дуги повторяются тут повсюду, в трех измерениях. Пол-терраццо имеет тот же рисунок, что наружное мощение, а потолок фойе и зала покрыт теми же объемными элементами, что и исчезнувшая колонна снаружи. Стены зала отделаны коричневыми прямоугольниками разных тонов, создающими оптическую иллюзию трехмерности.
Театр здесь – повсюду, а не только но сцене, но она, конечно, центр и сердце всего.
Она трехчастная и охватывает крыльями ряды партера. Приведем слова автора: «Такая конструкция не только давала режиссёру возможность осуществить любую задумку, но и делала зрителей непосредственными участниками действа, так как половина зрительного зала сидела практически на сцене. Я придумал более 16 вариантов трансформации сцены: типовой вариант, когда используется только центральная часть; вариант с поворотными кругами даёт возможность показа действа в непрерывном движении; а вариант с выдвижными стенками задействует сразу две боковые сцены». Это была одна из самых передовых по оснащению сцен в СССР.
Сомов воспользовался всеми лазейками, которые давали пересматривавшиеся нормативы, следовал рекомендациям специалистов по «театру» будущего, заимствовал приемы у зарубежных коллег, но создал в итоге нечто абсолютно оригинальное и неповторимое. На просторах СССР по оригинальности архитектуры с ним могут сравниться немногие – назовем Театр на Таганке в Москве (Александр Анисимов, Юрий Гневдовский и др., 1972 – 1980) и Национальный театр оперы и балета в Вильнюсе (Эляна Бучюте, 1974).
Здание Театра драмы – главное произведение архитектора Сомова, и оно было рассчитано на триумф. Этого не произошло: слишком надолго затянулось строительство. Труппа переехала туда в разгар перестройки – время, плодотворное для творчества, но тяжелое для экономики. В условиях рынка содержать щедрые пространства высоких фойе оказалось очень тяжело. Здание понемногу пришло в упадок, и теперь новгородцам еще сложнее его полюбить. Зато ценители позднесоветской архитектуры от него в восторге, и их число быстро растет.
Процесс переоценки и реабилитации зданий второй половины XX века идет во всем мире. Архитектура позднего модернизма и раннего постмодернизма, пережив пик, или лучше сказать, яму непопулярности, завоевывает все больше поклонников. Ее каталогизируют и ставят на охрану – в Англии, например, сегодня в список охраняемого наследия входит уже порядка 600 зданий, построенных после Второй мировой войны.
Нередко эти здания нуждаются в значительном перепрограммировании – многие из них утратили первоначальную функцию или нуждаются в дополнительных, способных наполнить их жизнью и принести дополнительный доход.
Хорошим примером может служить Королевский национальный театр в Лондоне (арх. Дэнис Ласден, 1963 – 1977). В свое время принц Чарльз, известный своим неприятием модернистской архитектуры, в свое время сравнивал с «ядерной электростанцией в центре Лондона», и многие были склонны с ним согласиться. Но в 1994 году здание поставили на охрану, а в 2013 – 2015 бюро Хэвуорта Томкинса провело масштабную реконструкцию, которая сохранила архитектурные формы, но сделала более дружелюбными запущенные ранее пространства. Теперь с 10 утра до 19:30, когда начинаются спектакли, здание открыто для посетителей. Их привлекают экскурсии по интерьерам, техническим помещениям сцены, мастерским декораторов. Также в здании работают книжный и сувенирный магазин, а также, разумеется, ресторан. В фойе регулярно проводятся студенческие перформансы. Место стало очень популярным.
Совершенно другого масштаба театр в финском городе Сейняйоки в районе Южная Похьянмаа. Здание спроектировано Алваром Аалто 1968 году, но достроено только в 1987. Недавно там проведена бережная реставрация, но одновременно были расширены функции. Театр сам по себе популярен, спектакли идут несколько раз в неделю и собирают зрителей с большой округи – многие приезжают за 200 километров. Но в дневные часы его фойе служит городской гостиной – здесь назначают встречи и с удовольствием проводят время и местные жители, и те, кто оказался в городке с населением 60 тысяч человек проездом. Театральное кафе работает весь день.
Театр драмы в Великом Новгороде обладает потенциалом притягательного общественного места и крупной туристической достопримечательности. Чтобы этот потенциал осуществился, наружный облик здания и прилегающая площадка должны быть отреставрированы без всяких изменений, с той облицовкой, которая была сделана в реальности. Отдельного внимания заслуживает оригинальное мощение. Вероятно, должны заработать предусмотренные проектом фонтаны. Желательно также восстановление скульптурной колонны – возможно, с изменениями в нижней части, чтобы на нее нельзя было легко забраться. Новые МАФы, необходимые для функционирования общественного пространства, не должны отвлекать внимание от архитектуры или загораживать ее.
В интерьерах можно допустить изменения, облегчающие эксплуатацию и обеспечивающие новые дополнительные функции, но необходимо сохранить основные архитектурные решения и ценные элементы. К ним относятся, в первую очередь, материал и рисунок полов (терраццо и паркет), фигурные ограждения лестниц и балконов, декоративные конструкции под потолком, светильники. При необходимости может быть заменена отделка стен зрительного зала с сохранением колорита и рисунка. Колористическое решение фойе может быть приведено в соответствие с проектным. (Перечень может быть уточнен и дополнен по результатам натурного осмотра).