Все читали в книге «Несвятые святые» про «вредного отца Нафанаила», как «он трясся над каждой монастырской копейкой» и «исступлённо» экономил на всём, «что можно было сберечь и поприжать», отказывая в самом необходимом прежде всего себе.
А хотите знать, откуда отец Нафанаил брал все те «рубли и трёшки», которые ему приходилось допоздна пересчитывать в своей келье и раскладывать по мешочкам, чтобы назавтра распределить на «повседневные житейские потребы братии, да помощь бедным, да приём гостей, да подарки чиновникам»?
И почему эти железные советские рубли не жгли монахам руки, а наоборот, холодили братию до дрожи в коленках?
Митрополит Псковский и Порховский Тихон не зря пишет в своей книге, что отцу Нафанаилу приходилось справляться со всеми финансовыми проблемами монастыря, и если б он был всего-навсего эдаким монастырским Плюшкиным и больше никем, то, конечно, не смог бы столько лет успешно вести всю ту многообразную хозяйственную деятельность, которая была необходима для поддержания обители. Причём, в совсем не тепличных условиях.
Конечно же, этот монастырский скопидом в «драных башмаках и синих выцветших кальсонах» был ещё и мудрым экономистом, благодаря чему монастырь обеспечивал себя всем необходимым даже тогда, когда власти старались всячески этому воспрепятствовать.
Ведь в советские времена Псково-Печерский монастырь не имел юридического лица, и партийные чиновники очень пристально следили за тем, чтобы он не вступал ни в какие коммерческие сношения с государственными предприятиями.
Поэтому даже оптовая закупка масла для лампад могла обернуться для монастырского казначея реальным тюремным сроком. А если он заказывал в районном фотоателье снимки икон, чтобы раздавать их верующим (потому что созданную от руки иконописцем или напечатанную фабричным способом икону взять было неоткуда), то вместе с ним по этапу могли пойти все, кто над этим заказом работал.
Вот почему «вредному отцу Нафанаилу» приходилось делить с отцом наместником «труды» «по неприятному общению» с официальными советскими органами. Причём только он один со своей дотошностью умел повести это общение так, что чиновники не могли придумать, к чему бы такому придраться.
И вот почему отец Нафанаил без конца припрятывал всё, что «было послано в обитель Господом Богом», «по своим многочисленным потаённым кельям и складам».
Преемник «вредного отца Нафанаила», сегодняшний казначей Псково-Печерского монастыря архимандрит Марк, кроме того, вспоминает, что казначей строго следил за тем, чтобы монастырская лавочка имела вид самый убогий и неказистый.
А когда в 1989 году у Святых ворот построили новую, до конца не верил, что худшие времена у церкви уже позади, и что власти однажды не начнут заново третировать монахов, выискивая, где монастырский казначей прячет стратегические запасы ладана.
В этом видео архимандрит Марк, который пришёл в Псково-Печерский монастырь в 1988 году, объясняет, почему его наставник, отец Нафанаил был таким бережливым и скрытным.
Будешь тут скрытным, да ещё и прижимистым после того, как комитет госбезопасности состряпал против псково-печерских монахов целое «вазелиновое дело» только за то, что они каким-то образом ухитрились прикупить несколько бочек лампадного масла.
А когда наместник Алипий раздобыл где-то настоящей смирны вместо того «ладана-горлодёра», которым монахи вынуждены были довольствоваться за неимением возможности приобрести качественные благовония, советские спецслужбы мигом это пронюхали и давай шить на братию дело.
«И того человека, который нам ладан привёз, начали терзать».
«Молодым не понять»
По словам архимандрита Марка, отец Нафанаил надёжно спрятал в башне под полом чуть ли не центнер того дефицитного ладана, а всё равно несколько килограммов пришлось особистам отдать.
Иначе никак. Уж если они выведали про ладан, то казначей вынужден был сделать вид, что сдал государству всё, что монастырь якобы незаконно приобрёл.
Неудивительно, что после этого дьякон добавлял тот дефицитный ладан в кадило «по горошинке» – чтобы хоть немного перебить запах от синтетического «ладана-горлодёра».
«Такие были времена, молодые не понимают».
Молодые монахи, говорит отец Марк, теперь привыкли разжигать в кадиле прессованный в таблетках уголь. «А тогда монахи бежали на кухню – в дровишках пошурудят, пономарь насыпет им в банку этих углей, и потом они тот уголь – в кадило».
«И там его потерзали»
«Кадило», «ладан»… Столько специальных атрибутов богослужения, а где их в советские времена было взять, если в СССР не было предприятий по производству утвари и расходных материалов для церковных нужд, а тех, кто производил всё это кустарно, власть жестоко преследовала?
«Помню, отец Серафим где-то заказал крестики серебряные, и на него тут же вышли из отдела соответствующего. И там его потерзали. Еле-еле отцепился».
Или вот, например, масло вазелиновое для лампадок. «Целое дело на монастырь было заведено из-за этого вазелинового масла. А без него как лампадки будут гореть? Лиши церковь вазелинового масла, например, и свечей – и всё. Как без этих обрядов церковь будет существовать? Ведь на престоле должны быть свечи. А официально ничего не купишь. Монастырь не имеет юридического лица, он ничего не имеет права покупать в каких-то организациях… только на рынке. А в магазинах нет лампадного масла».
«Вазелиновое дело»
Так вот, однажды Псково-Печерский монастырь как-то ухитрился приобрести несколько бочек вазелина для лампадок. Так монахов за это под суд.
«И мы с отцом Алипием бородатые ходили на этот суд, там отбивались, защищались. И у нас тут обыски постоянно были».
«И что интересно: Господь сохранил нас просто чудом. Пришли обыскивать. Это там, где у нас сейчас там находится экспозиция личных вещей Иоанна Грозного, а тогда был склад. Там вот этими бочками с вазелином было заставлено просто всё. Пришли туда проверяющие, но Господь им просто глаза закрыл. Чудо. Они посмотрели – и всё. Как эти бочки можно было не заметить?»
Проверяющие ушли. «А так бы просто нас посадили». Водителя, который эти бочки со склада вёз, во всяком случае, посадили.
Это потому, объясняет архимандрит Марк, что склад не выписал этому водителю никакого документа на тот вазелин. КГБшники задержали машину с бочками по дороге – а сопроводительных бумаг у шофера не оказалось. Вот его и упекли в тюрьму. А монахи чудом отделались.
«Лавочка должна быть кособокая»
Поскольку при «вредном отце Нафанаиле» монастырю было запрещено вести любую коммерческую деятельность, казначей строго следил за тем, чтобы монастырская лавочка привлекала к себе как можно меньше внимания и выглядела неказисто.
Была она к тому же тесной: два метра в длину, полтора в ширину.
«Батюшка говорил: лавочка должна быть маленькая, незаметная, кособокая. Не дай Бог мы сейчас её расширим – отнимут!»
Экскурсанты, рассказывает архимандрит Марк, и сами боялись близко к этой лавочке подходить. Если какая делегация по партийной линии или, допустим, организованная музеем группа, то люди «встанут в сторонке» и даже не смотрят в сторону церковной лавки.
«Потому что «А ты, что, там крестик хочешь купить? А ты, что, верующий что ли?»
Люди боялись признаться, что они верующие. Хорошо, если один кто-нибудь отважится в лавочку заглянуть и купить там себе что-нибудь в качестве «сувенира»: не иконку, так хотя бы открытку.
«Пришлось этому человеку поскорбеть»
При этом раздобыть в СССР даже обыкновенный нательный крестик было проблемой, не говоря уж про все остальные религиозные атрибуты. Церковные мастерские в Софрино до начала 90-х годов влачили жалкое существование и не могли обеспечить всех желающих, поэтому ритуальные предметы, даже изготовленные кустарным способом, стоили очень дорого.
«Помню, в Москве один человек изготавливал пояски с молитвой «Живые помощи», и все хотели их купить, а КГБ за ним охотилось. Когда спецслужбы его задержали, пришлось этому человеку поскорбеть».
«Вот такое время было пустое»
На монастырских фотографиях тех лет можно разглядеть, какой убогой была церковная атрибутика. «Вот праздник Успения Пресвятой Богородицы, вся монастырская площадь запружена, отец наместник читает «Акафист Божьей матери» по тетрадке такой задрипанной, оборванной. Это такое позорище. Не то, что сейчас – по книге с золотым тиснением и богато украшенным переплётом».
А всё потому, что в те времена, объясняет архимандрит Марк, те же молитвы и акафисты купить было негде, и верующие люди переписывали их друг у друга от руки.
«Это хорошо, что старинные богослужебные книги сохранились у нас в библиотеке».
«Вот такое время было пустое: ни книг, ни иконочки».
«Спасибо за вашу лепточку»
Несмотря на это, монахи, как вспоминает отец Марк, старались, насколько это возможно, производить собственными силами всё необходимое для богослужений.
А паломники несмотря ни что стремились приобрести в церковной лавке если не иконку, то хотя бы фотографию Успенского собора. Ведь редко у кого из них был собственный фотоаппарат.
Вот отец Нафанаил и занялся тем, что поставил на широкую ногу изготовление таких фотографий, а также распечатывание иконочек. Это приносило монастырю некоторый доход.
«При этом отец Нафанаил никогда не говорил «продавать», он вообще не любил эти слова – «продавать», «продажа», он говорил: «отпускать». Или «давать по просьбе верующих». Он не спрашивал «вы хотите купить эту икону?». Нет, он так не говорил. Он говорил: «Вы хотите приобрести?». Соответственно, мы раздавали фотографии и иконы по просьбам верующим, а за это принимали от них пожертвования: «Спасибо за вашу лепточку», - вспоминает отец Марк.
И это не было лукавством. Потому что торговля предполагает налоговое обложение. А монастырь, как уже было сказано, не имел юридического статуса и, соответственно, не ни при каких обстоятельствах не мог вести такую деятельность.
«Помню, перед праздником Успения настоятель вызывал к себе отца Нафанаила и спрашивал: «Вы будете отпускать фотографии монастыря?» - «Нет, отец Алипий, не будем, потому что на празднике ожидается много стукачей – может неприятность выйти». А отец Алипий ему говорит: «Отпускайте, можно». Ну, если сам наместник сказал – значит, как-нибудь из неприятности выберемся».
«Распространял церковно-религиозную продукцию»
Отец Нафанаил, кроме того, продолжил традицию издания «Псково-Печерских листков», которые всегда лежали в лавке, чтобы каждый мог бесплатно взять себе свежий номер.
«Этот мощный миссионерский проект» в то время вёл тоже он – от написания текстов на самые разнообразные темы до создания готовой печатной продукции.
Вот почему «даже ночью из окон его кельи сквозь ставни пробивался свет», а братия гадала, когда же «вредный отец Нафанаил» спит.
А потом в лавку приходили проверяющие из органов и составляли на него акт «за распространение церковно-религиозной продукции». Отец Нафанаил: «Не подпишу, не распространяли, а раздавали по просьбе верующих!» Спросят его, где он то купил, а где это, но у батюшки все квитанции сохранены – не придерёшься.
«Отец Нафанаил рассказывал всё это со смехом а тогда ему было не до шуток, потому что и сажали священников, и репрессии к ним применяли, если не из-за веры и церковных обрядов, то за экономические нарушения, - добавляет архимандрит Марк. – Было время сложное и страшное. Могли посадить, монастырь закрыть даже».
«Сидишь, как снегирь, в этой лавке»
«Я пришёл в монастырь в 88-м году. И первое моё послушание было, как у всех, на хоздворе. Мы там дрова пилили, трубы железные таскали, – рассказывает архимандрит Марк. – Потому что все, кто впервые попадает в монастырь, прежде всего идут работать в коровник на самые тяжёлые и грязные работы».
«Потом меня перевели на кухню. Мы там с отцом Иоасафом посуду мыли. Помню, иду я как-то мимо часовенки «Живоносный источник», смотрю на эту монастырскую лавку убогую и думаю: «Ну уж туда-то я точно никогда не попаду на послушание». Не то, что я бы хотел туда попасть, а просто пришла такая мысль…»
Однако через какое-то время отец Марк оказался в той самой лавке уже в качестве помощника казначея. И убедился, что это послушание не намного лучше, чем в коровнике: «Ведь отопления в лавке тогда не было. Воды горячей вообще в монастыре не было. Когда я пришёл, отец Андрей сделал из плексиглаза там такую загородочку. Ветерок дует – снег летит в лавку».
«Сидишь, как снегирь напыжившийся, в этой лавке… Тогда рубли были такие советские железные. Иной раз холодно даже сдачу дать».
«На коленочках»
Несмотря на все эти трудности, монастырский казначей где-то заказывал, а то и сам привозил из Москвы иконы, крестики, религиозную литературу.
В доме отца-наместника под настоятельскими покоями рядом с кельями паломников у него был свой маленький кабинетик, куда никому из посторонних не разрешалось заходить, рассказывает архимандрит Марк. Там помощница казначея Наташа наклеивала на картон фотографии икон, которые печатали в фотоателье.
А ещё раньше один монах раскрашивал их от руки.
«Потому что иконописи как таковой в Советском Союзе не было, и хорошую каноническую икону просто некому было написать, а люди хотели иметь у себя дома изображения Спасителя, Матери Божьей и своих святых».
Это позже монахи научились те простенькие фотокарточки ламинировать, а потом приобрели и свой цветной принтер, и даже ризограф. А начиналось всё это, как говорит архимандрит Марк, «на коленочках».
«Ведь человек не только душевен, но и телесен»
«В результате человек, приезжая в обитель, получает простенькую такую иконочку, можно сказать, размалёванную, если сегодняшними глазами посмотреть, а тогда это была великая благодать и благословение обители, которое верующий с благоговением увозил из монастыря», - объясняет отец Марк.
«Когда я ещё жил в Воронеже, будучи мальчиком и в 8-9 классе пришёл к вере, это был 78-й год, у меня сразу же выкопалась откуда-то иконочка Казанской Божье матери, - вспоминает архимандрит Марк. – Она потом перекочевала в деревню, где я работал учителем. Это была икона самого простого письма: там ручка как-то не так была написана – на потому что сделали, как могли. Но это был видимый знак, некоторая опора для моего взгляда, когда я хотел помолиться и поблагодарить Господа. Ведь человек не только душевен, но и телесен».
«А в монастыре при отце Нафанаиле мы славились тем, что у нас в лавке было огромное количество именных икон. Надо тебе Святую Капитолину – пожалуйста! Заодно монахи беседовали с паломниками: «А ваше имя какое? А вы знаете, в честь кого вас так назвали? А вы знаете, когда у вас день ангела и что надо отмечать этот день молитвой в храме?»
Таким образом, происходила своего рода катехизация посетителей монастыря, они могли поговорить с монахами или даже с самим отцом Нафанаилом, который нередко сам трудился в лавке. И очень следил за тем, как другие монахи общаются с прихожанами.
«Традиция монашеского делания»
В начале двухтысячных ветхую монастырскую лавку наконец-таки отремонтировали и благоукрасили.
Со временем и у монастырской мастерской появились благоустроенные просторные помещения. По благословению митрополита Тихона Псково-Печерский монастырь взял под своё управление бывшие казармы и открыл там Паломнический центр, куда были переведены все производственные структуры.
Конечно, мастерские Псково-Печерского монастыря с софринскими не сравнить, говорит архимандрит Марк, но это тоже дань традиции, свидетельство преемственности:
«Ведь делание монашеское передалось нам от отцов, которые никогда не бездельничали. Сколько их помню, даже самые старенькие монахи всё время что-то красили, лепили. И это их богоугодное дело не заглохло, а продолжается на более высоком уровне».
«Как в аптеке»
Архимандрит Марк сравнивает церковную лавку с аптекой. Только в аптеке, по его словам, человек ищет лекарств от телесных болезней, а в церковной лавке – лекарств или витаминов для поддержания своего духа.
Зачем верующему икона? А вот зачем, объясняет батюшка: «Взирая на икону, мы переносимся мыслью к первообразу. Ведь почитание святых икон началось с Боговоплощения. С пришествия на землю Христа-спасителя у людей появилась возможность изображать его в человеческом облике. Его, и Царицу Небесную, и всех святых…»
«Это образы небесного мира, удивительного и чудесного, который нас ожидает».
#несвятые святые
#митрополит тихон
#вредный отец Нафанаил
#псково-печерский монастырь
#иконопись
#Печоры псковские
#церковные мастерские