Абсолютно каждый в своей жизни испытывает одиночество. Его можно переживать, и находясь в отношениях или общаясь с друзьями. Именно поэтому психиатры только в середине XX века смогли приближенно определить и описать одиночество.
Однако проживание чужого опыта одиночества может приблизить к пониманию этого чувства и облегчить личные страдания. В этом могут помочь три книги: блистательный нон-фикшн «Одинокий город» Оивии Лэнг, сборник рассказов американского классика Ричарда Йейтса «Одиннадцать видов одиночества» и медитативный философский роман американской китаянки «Добрее одиночества» Июнь Ли.
Оливия Лэнг «Одинокий город. Упражнения в искусстве одиночества» (Ад Маргинем Пресс, 2017)
Англичанка Оливия Лэнг влюбилась в мужчину и переехала к нему в Нью-Йорк. Вскоре их отношения прекратились, и Лэнг оказалась совсем одна в чужом и огромном городе. Состояние одиночества среди людей — чувство особого толка. Оно сродни чувству отделенности и оставленности, которое только увеличивается из-за случайных уличных знакомств, — прохожим не расскажешь всю свою душу, близость не может быть внезапной.
Погрузившись в личные переживания, Лэнг нашла способ их облегчить, — отыскать таких же одиночек. Для этого она обратилась к прошлому, отправилась в библиотеки, архивы и музеи, чтобы изучить биографии «хроникеров одинокого города». Так, например, художника Эдварда Хоппера она описывает как человека очень замкнутого, скупого на слова, не любившего интервью. На его картинах изображены стены и окна одиноких комнат, открытые пространства большого города: из-за окон небоскребов, расположенных впритык друг к другу, даже дома ты оказываешься у всех на виду. Эта эротика недостаточной близости и есть одиночество — все на тебя смотрят, но никто тебя не видит. Хоппер был женат, однако свою супругу художницу Джо Верстилл Нивисон он не считал близким человеком. Это были травматичные и даже насильственные отношения, подтверждающие непреложную истину, — глубоко одиноким можно быть, даже находясь в браке.
Идола поп-арт движения Энди Уорхола Лэнг рисует человеком, вынужденно замкнутым, запертым внутри своего неумения говорить по-английски. Устная речь — вторая вещь после прикосновений, способная установить близкий контакт между людьми. Беды с речью у Уорхола были всегда, он страдал косноязычием, особенно в юности, умея говорить лишь на русинском диалекте, который понимали только его родители и брат. Одиночество отчужденности, неприятия, не допуска в общественные и профессиональные круги заставило Уорхола углубиться в отношения с техникой, благодаря которой он мог записывать, наговаривать, передавать свои творческие послания (за свою карьеру Уорхолл записал более 4 000 аудиопленок). Впоследствии желание превратить себя в машину, заштамповать, стать карикатурой привели Уорхола к созданию его эксцентричного образа, одновременно принесшего ему популярность и ставшего для него непробиваемой броней между «я» и другими.
Фотограф Дэвид Войнарович, переживший в детстве страшные побои отца, сбежал из дома в пятнадцать и продавал себя на улицах Нью-Йорка. Получив подобную травму, он не чуждается людей, а, наоборот, бежит от одиночества в беспорядочные половые связи, пытаясь найти близость в слиянии тел. Утопии не суждено сбыться, Войнарович находит еще более страшное одиночество, получает своеобразную метку прокаженного, — заболевает СПИДом.
Самый одинокий среди одиноких, чикагский уборщик Генри Дарджер стал известнейшим художником-аутсайдером только после смерти. Лишенный родителей, он воспитывался в приюте, где детей насиловали, над ними издевались таким страшным образом, что они умирали. Дарджер выжил, снял комнату в занюханном рабочем районе города, где после его смерти обнаружили громадный корпус художественных работ. Не имея никого, с кем бы он мог поделиться пережитым, Дарджер переносил свою травму в два огромных романа, автобиографию и дневники (один из романов насчитывает 15 145 страниц, это самая протяженная в мире работа в жанре художественной прозы). Дарджера посмертно обвиняли в садизме и педофилии, ему диагностировали аутизм и шизофрению, однако Лэнг, пытаясь разобраться в его творчестве, задает закономерный вопрос: то, что Дарджер стал полусумасшедшим стариком, разговаривающим самим с собой, — это вина его самого или общества, не способного принять неудобных и странных людей?
«Одинокий город» Оливии Лэнг — книга очень личная и одновременно публичная. Лэнг удачно распределяет пространство текста, уделяя внимание и собственному личному опыту, и исследованиям жизни знаменитых людей, и кураторской работе, заключающейся в интересном и неординарном описании предметов искусства. Она также не исключает психоанализ и исследует феномен одиночества и со стороны психиатрии и психологии. Читатель (при условии, конечно, что он одинок), погружаясь в «Одинокий город», чувствует некую сопричастность, словно попадает в закрытый клуб: я одинок, но я такой не один. Книга Лэнг пробуждает, помогает связать свое чувство одиночества с теми, кто жил когда-то, кто творил и остался навсегда в вещах, в предметах, в искусстве: похоже на терапию, только вместо психиатра книга, ты по-прежнему один на один, но уже не так одинок.
Ричард Йейтс «Одиннадцать видов одиночества» (Азбука, 2017)
Всё, что может знать большинство современных читателей о литературном классике Ричарде Йейтсе (1926-1992), — то, что он написал «Дорогу перемен», роман, по которому Сэм Мендес в 2008 году снял фильм с Леонардо ДиКаприо и Кейт Уинслет в главных ролях. Между тем, дебютный роман Йейтса «Дорога перемен» сразу был провозглашен «литературным шедевром» (Теннеси Уильямс), «“Великим Гэтсби” для новых времен» (Курт Вонегут) и попал в шорт-лист главной литературной награды США — Национальной книжной премии. Удивительно, но восхищения знаменитых писателей и критиков не подарили Йейтсу широкой популярности, а после смерти он на долгие годы оказался забыт.
Вся жизнь Йейтса наполнена одиночеством, что, кажется, будь Оливия Лэнг заинтересована в одиночках-писателях, она бы могла воссоздать образ Йейтса в своем «Одиноком городе». Он родился в неблагополучной семье недалеко от Бронкса (Нью-Йорк). Когда ему было три, родители развелись, и ему пришлось мыкаться вместе с матерью и сестрой по бедным районам Нью-Йорка, меняя квартиры. Затем он учился в школе-интернате, еще одной обители стадного одиночества. В 1944-м его призвали в армию, где, воюя в пехоте в Бельгии и Франции, он подхватил плеврит, из-за чего впоследствии два года пролежал в туберкулезном госпитале для ветеранов. Дважды был женат, но оба брака не дали чувства близости. Пытался зарабатывать, но терял работу. Несмотря на это ему удалось продать 8 рассказов. Его дебютный роман рождается после того, как жена уходит от него, отсудив опекунство над двумя детьми. К одинокому детству, опыту солдата-пехотинца и неудачника-мужа, как новые круги одиночного ада, добавляются: степень инвалидности, алкоголизм, биполярное расстройство личности, сильнейшие эмоциональные проблемы после стрессов, не дающие ему ни с кем сближаться. Он разводится во второй раз, теряет работу преподавателя, его второй роман не приносит успеха. У него нет денег, он много пьет, снимает комнаты, кишащие тараканами. Забытый всеми, одинокий, неприкаянный, в 66 лет он выглядит уже дряхлым стариком и умирает от эмфиземы после операции.
Сборник рассказов «Одиннадцать видов одиночества» Йейтс написал в 1962 году, через год после «Дороги перемен», о чем в газете The New York Times вышла заметка: «Стоит упомянуть само это название, “Одиннадцать видов одиночества”, — и целое поколение читателей понимающе улыбнется. Йейтс создал ни больше ни меньше — нью-йоркский эквивалент “Дублинцев” Джойса». Нам «Одиннадцать видов одиночества» должны быть интересны не из-за литературных сравнений (Йейтса называли также писателем-реалистом высшей пробы, прямым наследником Эрнеста Хемингуэя), а потому, что данный сборник рассказов — это одиннадцать стилистически выверенных историй «как в жизни», рассказывающих не о придуманных персонажах, а о самом Йейтсе. Стоит только прочитать его биографию, как все эти калейдоскопически проходящие перед читателем школьники и солдаты, бедные журналисты и клерки, туберкулезники и разведенные мужья, обитающие в Нью-Йорке и его окрестностях, соберутся в единый образ автора, знавшего не понаслышке, что такое одиночество и как это болезненно — его переживать.
Июнь Ли «Добрее одиночества» (Corpus, 2018)
Редкое явление для художественной литературы — медитативная и витиеватая проза американки китайского происхождения Июнь Ли. Свои рассказы и эссе она начала публиковать в журналах The New Yorker и The Paris Review, а в 2005 году получила несколько премий за дебютную книгу. Роман «Добрее одиночества» ходульно похож на «Бесцветного Цкуру Тадзаки» Харуки Мураками: четыре главных героя, связанные детской дружбой; много лет спустя, когда герои перестают общаться, один из них умирает; его гибель заставляет других начать попытки сближения. На этом сходства заканчиваются. По сравнению с Мураками Июнь Ли пишет магическую прозу другого рода. У Мураками герои самостоятельны, у Ли каждый из четырех персонажей, следуя своему пути, невольно дублирует жизнь другого. Создается впечатление, что героев не четыре, а всего лишь один: всех их связывает чувство глубокого одиночества.
Три девушки и один парень живут в старом и бедном районе Пекина. Они соседи. Самая старшая Шаоай оказывается изгнана из университета за революционную деятельность. Она не приемлет законы коммунистического Китая 80-х и выбирает одиночество воина. Противостояние системе в одиночку заканчивается печально — Шаоай оказывается отравлена и на долгие годы становится беспомощным инвалидом с разумом трехлетнего ребенка. Сама она это сделала или кто-то из троих друзей помог: бесшабашный Боян, затевающий проделки, милая и добросердечная Можань или замкнутая сирота Жуюй? Июнь Ли не дает единого ответа на данный вопрос: роман имеет смысловую структуру хамелеона и подстраивается под взгляды каждого читателя.
Спустя двадцать лет Шаоай умирает. Её кончина заставляет Бояна искать встречи с Можань и Жуюй, покинувших (каждая в свое время) Китай и обосновавшихся в далекой Америке. Взрослая жизнь трех героев похожа одна на другую — они были в браке, но развелись, у них нет детей, их попытки сблизиться с кем-то остаются только попытками. Однако одиночество каждого вариативно. Боян пытается забыться, используя внешнее благополучие: квартира, машина, юная любовница. Можань отдается фантазийным мечтаниям, сочиняя истории девушек из других стран и времен, и жаждет искупить вину прошлого, ухаживая за бывшим мужем, у которого нашли рак. Жуюй максимально отдаляется от всех окружающих в попытке получить идеальную внутреннюю свободу, найти духовность, граничащую с бесчувствием: если надо, она соврет о прошлом или внезапно исчезнет из жизни американской псевдоподруги.
«Добрее одиночества» — философский медитативный роман, показывающий мнимые пути выхода из старой травмы. В итоге каждый герой оказывается одинок. Но, отказывая себе в праве рассказать другому (вечная призрачная мысль «Никто меня не поймет»), они отказывают в доброте к самим себе. Со стороны выглядит печально: ведь кто, кроме одиночки, может понять другого одиночку?
Ксения Лурье
Подписывайтесь на мой канал pro.knigi, узнавайте о книжных новинках, проектах, новостях.