ась сегодня рано. В досыпающем доме стояла тишина, лишь только из спальни доносился посвистывающий мужской храп. Девочке было четыре года, и жила она сейчас с мамой Наташей и ее любовником. Несмотря на требование матери, девочка упорно отказывалась называть папой этого противного чужого дядьку, от которого постоянно несло пивом и вином. У нее был свой настоящий родной папа, от которого мама ушла с полгода назад, забрав с собой девочку. Отец Даши, Виктор, работал шофером-дальнобойщиком и часто уезжал в длительные рейсы. Его жене Наталье, не отличающейся женской преданностью и терпением, надоели постоянные отлучки мужа, и во время одной из его командировок она вместе с дочкой перебралась к любовнику, с которым давно уже имела связь. На кухонном столе она оставила записку, в которой сообщала, что она, молодая здоровая баба и в мужском внимании нуждается постоянно, а от Виктора его не имеет, и просила не искать ни ее, ни дочку, к нему они не вернутся. В этом холодном послании не было даже традиционного: прости, я полюбила другого. Измену жены Виктор хоть как-то мог понять, но с потерей единственной, горячо любимой, дочки смириться не мог и стал разыскивать их. Подруги Натальи, пряча глаза, говорили, что ничего не знают и, вообще, не хотят вмешиваться в чужое семейное дело. Честная добрая душа все же нашлась. Старенькая соседка, тетя Дуся, хорошо понимая, как мучается Виктор, рассказала, что жена изменяла ему постоянно и назвала даже поселок, в котором находится она сейчас. В этом селе жил брат Натальи, она часто ездила туда, видимо, там и познакомилась с любовником.
Неверная жена встретила Виктора у калитки, не пустив его даже во двор. В ее серых глазах застыло какое-то тупое упрямство. Она раздраженно процедила: «Я же просила не искать нас, я не вернусь, Славик любит меня не так, как ты». «Наташ, дай мне хоть Дашутку увидеть, ведь у меня сердце разрывается», — взмолился Виктор. Наталья была непреклонна, ехидно улыбаясь, проговорила: «Ничего, не разорвется; дитя спит и я не дам его тревожить». Женщина демонстративно закрыла засов на калитке и быстро вошла в дом, в душе страшно боясь, что Даша увидит отца в окно.
Тяжелое время настало для Виктора, очень тяжелое, он страшно тосковал по дочке. Пустой дом казался ему склепом, где его заживо похоронили. Отцу порой чудилось то шлепанье ее босых ножек по голому полу, то звонкий заразительный смех, а то просто тихий нежный голосок зовущий: «Папа!» Сердобольные, не совсем умные друзья советовали: «А ты, Витек, напейся, может, легче станет». Пробовал и пить — не помогало, только бредовые планы возникали в пьяной голове. Хотелось зарезать и Наташку, и ее Славика и украсть у них свою дочурку. Мудрый начальник автоколонны, искренне сочувствуя водителю, стал давать ему дополнительные рейсы, надеясь, что работа отвлечет его от горестных мыслей, а там, может, и женщину порядочную встретит и семью новую заведет. В командировках Виктор все равно думал о Даше, в каждом городе покупал дорогие игрушки, привозил их домой и складывал на ее кроватке, веря, что они попадут-таки в детские ручки.
Не меньше тосковала по отцу и Даша. По просьбе Натальи ее сожитель пытался войти в контакт с девочкой, но ее маленькая душа остро чувствовала фальшь и наигранность этих попыток и категорически отвергала их. Славик несколько раз звал Дашу к себе на руки, но она не шла.
Однажды он поймал малышку и насильно усадил к себе на колени. Испытывая дикое отвращение, девочка завизжала, словно ее укусила оса, и постаралась вырваться, но сильные мужские руки крепко держали ее. Неожиданно девочка вцепилась острыми зубками в плечо маминого любовника, и тот сбросил ее на пол. Потирая укушенное место, мужчина раздраженно сказал Наталье: «Злая она у тебя какая-то, как собачонка цепная, — и с досадой предположил — за Витькой, что ли, скучает». «Скучает», — согласилась мать и впервые украдкой тяжело вздохнула. Прошло немало времени, но признавать дядьку Славку своим отцом Даша и не думала. Родной папа снился ей каждую ночь.
И вот этой июньской ночью малышка снова видела Виктора во сне, да так ясно и четко, что, проснувшись, никак не могла вспомнить, где сейчас находится. Ей снилось, как они с папой катаются на санках с горки и, весело хохоча, кубарем катятся вместе с заснеженного косогора. Девочка сидела на кроватке и так невыносимо захотелось ей к папе, что она решила просто взять и уйти к нему сама. Она быстро оделась, взяла сумочку, подаренную мамой, положила туда носовой платочек, а на игрушки, купленные Славиком, даже не взглянула. На кухне Даша увидела свой пирожок с вишнями, который вечером есть не захотела, а лишь только надкусила и, тоже положив его в сумочку, тихонько выскользнула во двор. Было раннее утро, даже собака еще крепко спала в своей будке. Малышка подергала засов калитки, но отодвинуть его детских силенок не хватило и она полезла через забор. Немного разорвав платьице, благополучно опустилась на тротуар и направилась в сторону железнодорожной станции. Маленькая, но наблюдательная девочка по частым поездкам на электричке хорошо изучила дорогу в родной соседский поселок. Она знала, что идти нужно прямо и прямо, вдоль путей. Не испытывая ни малейшего страха, крошка смело пошла вперед, не догадываясь, конечно, что до дома, где жил отец, было целых двенадцать километров. С одной стороны колеи расстилались поля с расцветающим подсолнухом, с другой — непрерывной полосой тянулась лесопосадка. Маленькие ножки Даши уверенно ступали по едва заметной тропинке, поросшей густой травой. Размокшие от росы, старенькие тапочки разбухли и стали спадать. Малышке то и дело приходилось поправлять их, но вскоре поднявшееся выше солнце высушило росу, а вместе с ней высохли и тапочки. Мимо пронеслась утренняя электричка. Удивленные пассажиры с недоумением смотрели на крохотную девчушечку, одиноко шагающую по дорожке. Считается, что взрослый пешеход преодолевает за час пять километров, но наша, далеко не взрослая путница шла во много раз медленнее. Она уже устала и проголодалась. Девочка свернула с тропинки и села под кустом волчьей ягоды. Ее совсем не было видно в высокой и густой траве. Вокруг жужжали пчелки, сладко пахло цветами. Даше стало казаться, что она — Дюймовочка и, что из граммофонов ярко-синего барвинка, стелющегося у ее ножек, вот-вот покажутся волшебные эльфы. Они почему- то не появлялись, наверное, задремали на солнышке. Даша достала свой пирожок и только собралась его откусить, как вдруг услышала прямо над собой страшный зловещий гул. «Баба Яга, наверное», — пронеслось у нее в голове, но вместо сказочной колдуньи в ступе прямо на подол платьица девочки шлепнулся большой майский жук. Даша весело рассмеялась и, взяв его в руки, стала разглядывать. Жук был ярко-зеленый, блестящий, с розовым перламутровым брюшком, жесткие, чуть-чуть колючие лапки его щекотали ладошку. Девочка отщипнула кусочек пирожка и дала жуку. От угощения он отказался. «Какой жеты красивый, — улыбаясь, проговорила девочка, — я покажу тебя папе». Она осторожно завернула жука в платочек и положила его в сумочку. Затем съела, наконец, свой «тормозок» и снова отправилась в путь.
Девочка еще не умела ориентироваться во времени, но то, что добраться до папы ей нужно пока не наступит ночь, знала точно. Малышка топала довольно быстро и преодолела уже половину пути. Внезапно небо потемнело и раздался сердитый рокот грома. Даша поняла, что скоро пойдет дождь и ускорила шаги; когда на тропинку упали первые капли, побежала и бежала до тех пор, пока не начался ливень. Промокшее насквозь платьице девочки прилипло к ее маленькому тельцу, и она стала дрожать от холода. Яркая вспышка молнии и оглушающий раскат грома сильно испугали Дашу. Она жалобно крикнула: «Папочка!» и громко заплакала, но в этом безлюдном месте никто ее не слышал. Девочке стало казаться, что потоки воды смоют ее прямо на пути и там ее задавит электричка. Пытаясь спастись от страшной грозы, крошка сама нашла выход, единственно правильный сейчас, и нырнула в посадку.
Даша села под высокой старой акацией на мягкий, казавшийся теплым, зеленый мох. Вверху ревел ветер, лил дождь, а здесь было тихо и почти сухо.
Немного успокоившись, она перестала плакать в голос, а лишь тихонько всхлипывала, грязным, и без того мокрым кулачком, вытирая глазки. Она раскрыла сумочку и, достав своего жука, ласково спросила: «Что, мой маленький, испугался? — и с совсем уже недетской уверенностью добавила: Не бойся, мы все равно попадем к папе». Девочка снова спрятала жука в сумочку и, прижавшись спинкой к теплому стволу дерева, согрелась и сладко уснула. Проснувшись, маленькая путница увидела, что сквозь резные листья акации светит солнце и, обрадовавшись, выбралась из своего укрытия и снова зашагала по мокрой и скользкой тропинке вперед.
Девочка шла, не останавливаясь. Только раз она села передохнуть на блестящие, теплые от солнца, рельсы. Страшно даже представить, что могло произойти с ребенком, появись в этот момент поезд, ведь он ни за чтобы не сумел остановиться. На счастье Даши, движение на этом участке пути оживленным не было, два раза в день здесь проходила электричка, да изредка проносились товарняки. Маленькие торопливые шажки медленно, но верно приближали нашу путешественницу к родному поселку.
Вот уже и знакомый ставок. Девочка очень обрадовалась, значит, папа совсем близко. На берегу паслись подросшие самодовольные гусята. Увидев малышку, они вытянули пушистые шеи и грозно зашипели. Испугавшись, Даша побежала от них и, перецепившись через траву, упала и сильно свезла коленки. Она собралась уже расплакаться от боли, но, увидев совсем рядом поворот в родной переулок, забыла обо всем и снова побежала.
В этот день Виктор отдыхал от рейса. Сидел на крыльце, тупо глядя себе под ноги. Душу грызла, ставшая уже привычной, безысходная тоска, наверное, именно о таком состоянии говорят «хоть волком вой». Вдруг он услышал слабый толчок в калитку. Виктор поднял голову — за невысокими воротами никого, но тяжелая ручка тихонько позвякивала, значит, кто-то пытался ее открыть. В недоумении хозяин подошел к воротам и, отворив калитку, пошатнулся от неожиданности. Прямо перед ним стояла та, в ком заключался весь смысл его жизни, его Даша. Она смотрела на отца снизу вверх ясными чистыми глазками и счастливо улыбалась. Порванное грязное платьице, сбитые коленки, исцарапанные колючей травой ножки, нахальный репей, прилипший к нечесаным волосенкам — все говорило о том, что малютка долго шла пешком. Не помня себя, Виктор выдохнул: «Дашустик мой!» — и прижал дочку к груди. Девочка обвила ручонками отцовскую шею и, уткнувшись в нее пыльным личиком, тихо, но очень твердо сказала:
— Папочка, я хочу жить с тобой, я не пойду больше к дядьке Славке.
Целуя головку девочки, сладко пахнущую солнцем, воздухом и немного полынью, Виктор прохрипел:
— И я тебя никому не отдам.
Пьяный от неожиданно свалившегося на него счастья, отец занес свое «сокровище» в дом и еще долго не спускал его с рук. Даша вдруг заерзала у него на коленях и, весело воскликнув:
— Ой, смотри, кого я тебе принесла, — достала из сумочки майского жука. — Правда, красивый, — восторженным шепотом спросила она.
— Очень, — тоже шепотом согласился Виктор, а потом спохватился, — доченька, ты, наверное, есть хочешь?
— Хочу, я только один пирожок с вишнями съела за целый день.
Отец захлопотал у печки, готовя дочке ее любимую манную кашу. Повар из Виктора, конечно, был никакой, и каша вышла с комочками и слишком сладкая, но Даша уплетала ее за обе щеки.
Стукнула калитка. Виктор взял дочку на руки и вышел с ней во двор. В проеме ворот ни живая, ни мертвая стояла бледная Наталья. Узнав об исчезновении дочки, она обегала весь поселок, но, разумеется, найти ее не могла. Ей помог дежурный по станции от пассажиров он слышал, что они видели маленькую девчушечку, одиноко бредущую вдоль путей. Мать сразу поняла, что это была ее Даша, решившая уйти к отцу, и на вечерней электричке примчалась сюда. Глядя на мужа, крепко державшего дочку, Наталья впервые ясно поняла, что Даша ни за что не расстанется с отцом, даже забери ее силой — она снова уйдет к нему. Ступить во двор женщина не решалась, опасаясь, что Виктор встретит ее так же, как встретила его она тогда зимой. Виктор неожиданно сказал: «Ну, что ты стала там, как вкопанная, проходи». Даша обрадовалась появлению матери, но с рук отца слезать не стала, а вдруг мама снова заберет ее. Девочка крикнула: «Мамочка, как хорошо, что ты пришла, — и с неожиданной решительностью добавила, — мы опять будем жить вместе». Оба родителя молчали. Наталья, словно нашкодившая кошка, сделала несколько неуверенных шагов вперед и хрипло спросила: «А пустите?» Дочка повернулась к отцу и попросила: «Папа, давай пустим маму». Виктор посмотрел в глаза жены, не ставшиеему чужими: в них стояла одна мольба. Дрогнувшим голосом он тихо проговорил: «Конечно, доченька, пустим, ведь она же наша».
Обрадованная Даша тут же спрыгнула на землю и, схватив мать за руку, потянула ее в дом, весело щебеча: «Пойдем, я и тебе покажу своего майского жучка, которого я нашла в посадке».
Галина Пономарева.