сто называют Вербное. Пожилая учительница Ольга Александровна торопилась в храм. Она часто ходила сюда и накануне Светлого воскресенья всегда исповедывалась, причащалась и святила вербовые ветки, храня их у себя дома целый год. Женщина всегда с радостью шла в церковь, но в этот раз настроение ее было омрачено. Веточек не удалось найти, вечером на рынке их уже не продавали, а идти за ними к ставку на другой конец маленького городка больные ноги не дали. У самых ворот Ольга Александровна увидела свою бывшую ученицу, державшую в руках целую кипу желанных прутиков. «Почем? — спросила учительница. Да нипочем, — улыбнулась девчушка, — я их так всем дарю». Она протянула женщине 3 роскошных стебля, да не простых, с зелеными листиками, а с настоящими серыми пушистыми котиками, которые в это время были уже редкостью. От умиления Ольга Александровна даже прикоснулась губами к бархатным почкам, сладко пахнущих весной, свежестью и, как ей показалась, самой юностью, ведь такие веточки она видела только в молодости и больше почему-то они ей не попадались.
Ольга Александровна была старой вдовой, детей ей Бог не дал, жила она в однокомнатной квартире и работала в школе. Будучи глубоко верующим человеком, учительница и Великий пост выдерживала строго. Возвратясь домой после службы, она поставила освященные веточки в высокую хрустальную вазу. Пообедав борщом с грибами да рыбой, в Вербное ее есть позволялось, вышла на балкон. Внизу у мусорного контейнера ковырялся мальчик, вороша палкой зловонные пакеты, он выбирал из них пластиковые и стеклянные бутылки. На вид ему не более 10-12 лет, расклеенные кроссовки, затасканный свитерок, донельзя заросшая белобрысая голова говорили о том, что это был типичный бомжонок. Найдя недопитую бутылку колы, он открыл пробку, понюхал и, решив, видимо, что напиток пригоден еще к употреблению, с жадностью стал его пить. У женщины сжалось сердце: «Голодный, небось, как собачонок, а я то вон, как сытно наелась». Сбежав вниз, Ольга Александровна, как можно мягче спросила у мальчика: «Зайчик, есть хочешь? » Он недоуменно посмотрел на нее и твердо отрезал: «Нет». «А бутылки зачем собираешь, на сигареты или на водку?» Такой вопрос бомжонку явно не понравился, и он обиженно ответил: «На хлеб собираю». В серых глазах мальчика женщина не видела присущей для бомжей озлобленности и ненависти к порядочным людям, и это еще больше растеребило ей душу. Она ласково проговорила: «Милый, сегодня Вербное воскресенье, и я просто приглашаю тебя в гости, — и строго добавила, — отказываться нечестно». Такое неожиданное предложение странной тети обескуражило маленького бомжа и он согласился.
Поднимаясь вверх, они познакомились. «Тебя как зовут? — Толик. — ОЙ какое милое имя, а я — тетя Оля, входи и нисколько не стесняйся, ты мой гость». Квартира Ольги Александровны все же сильно смутила мальчика. Он недоумевал — куда среди такой безукоризненной чистоты можно приткнуть свой грязный пакет с бутылками, который он не забыл прихватить с собой, по опыту зная, что у помойки его украдут другие бомжи. Хозяйка все поняла и просто проговорила: «Да поставь его здесь у порога, ничего с моим ковриком не случится». Толик разулся, сняв облезшие кроссовки и обнажил свои серые от грязи, совсем еще детские ноги. «А где можно руки помыть?» — Женщина провела его в ванную и поймала себя на приятной мысли: «Нет, это не дикий бомжонок, привычки воспитанного ребенка у него сохранились, значит, кто-то старался привить их ему». Женщина налила полную тарелку борща, нарезала хлеба и села рядом, стараясь не смотреть, как жадно ее гость хлебает горячий борщ, не боясь обжечься. На неумытом лице мальчика было одно-единственное выражение: ой, как же вкусно! От этого выражения у Ольги Александровны душа переворачивалась. Мальчик быстро опустошил тарелку, она предложила: «Еще?» Он хотел отказаться, но запах вкусной вареной пищи, которую он так давно ел, кружил ему голову и Толик, помимо своей воли, выдохнул: «Угу». Жареную рыбу он ел более спокойно, тщательно обсасывая каждую косточку. От чая с лимоном мальчик совсем расслабился и с детской непосредственностью восторженно протянул: «Вот это я нахавался, — и, спохватившись, добавил: — Спасибо вам, тетя Оля». «А с кем же ты живешь, деточка?» От этого вопроса мальчик неожиданно сжался и твердо произнес: «Сам». Ольга Александровна не могла понять, почему ее вопрос вызвал такую резкую перемену настроения мальчика. Недоуменно дернув плечами, она предложила: «Может, ты умоешься?» Он согласно кивнул. Хозяйка пошла в другую комнату за полотенцем и, вернувшись, увидела, что два кусочка рыбы, остававшиеся на тарелке, исчезли. Сделав вид, что ничего не заметила, она решила, что мальчик все же не наелся, и почти попросила: «Приходи ко мне еще, вечерами я всегда дома». Толика всегда оскорбляла наигранная доброта расфуфыренных теток, подающих ему деньги, которых он никогда не брал, но в этой женщине он почувствовал неподдельную душевную щедрость, от которой давно уже отвык. Еще ему нравилось, что она не лезет к нему в душу и не достает вопросами, на которые ему не хочется отвечать. Теперь уже без всякого колебания бомжонок произнес: «Я приду к вам, тетя Оля» и, схватив свой пакет, побежал вниз.
Ни в понедельник, ни во вторник Толик не явился. Ольга Александровна уже стала думать, что он не прийдет вовсе, эта мрачная мысль грызла тоской ее одинокую душу. В среду учительница случайно столкнулась с мальчиком на улице. Он тащил огромный мешок с пластиковыми бутылками. Ноша, может, и не была тяжелой, но размер ее почти превышал самого мальчика. «Муравьишка мой маленький, — с мягкой укоризной проговорила женщина — что же не приходишь, ведь обещал?» Открыто улыбаясь, он ответил: «Вот сейчас подавлю эти бутылки, сдам их и приду, честное слово. «Действительно, через несколько часов, бомжонок снова переступил порог гостеприимной квартиры. На сей раз он меньше стеснялся и чувствовал себя свободнее. Мальчик с большим аппетитом поел и, увидев в комнате хозяйки обилие икон, с неподдельным любопытством спросил: «А вы, что Боговерущая?» — «Да» — улыбнулась Ольга Александровна и, усадив мальчика, на диван, стала рассказывать ему о православной вере, о Боге и о том, что он помогает всем, кто в него искренно верит. Положив руки на колени, Толик сидел не шелохнувшись, глядя на рассказчицу, раскрывавшую неизвестный ему мир. Мальчик задумчиво произнес: «Моя бабушка, когда живая была, тоже ходила в церковь и меня там крестила, у меня даже крестик был, да я потерял его, веревочка на нем порвалась». У женщины чуть было снова не сорвался с языка вопрос о том, с кем же он живет, но вовремя осеклась, боясь разорвать тонюсенькую ниточку, которая протянулась сейчас от ее души к душе Толика. Темнота за окном заставила гостя вернуться в суровую реальность, он тяжело вздохнул и стал собираться уходить. Ольга Александровна на минутку остановила его: «Завтра Чистый четверг, может, выкупаешься у меня, ведь в воскресенье — Пасха, а в этот праздник все должны быть чистыми и акуратными».
Утром учительница зашла в магазин и купила футболку, свитерок, брючки и кроссовки из натуральной кожи, чтобы ножки не так потели. Знакомая продавщица подумала: «И на фига ей эти вещи, бездетная же».
Толик не обманул и пришел снова. Сытно поев, он отправился в ванную. Хозяйка протянула ему обновки. При виде красивых вещей глаза мальчика радостно вспыхнули и тутже погасли. «Шмоток я не возьму» ‚ — заявил он. На сей раз настойчивость проявила Ольга Александровна: «Подумай, разве может нормальный человек после купания опять надеть грязное? Вещи твои я выстираю и отдам». Такие доводы Толик не стал оспаривать и взял подарки. В ванной мальчик пробыл долго, не купался, а наслаждался горячей водой и мылом. Сквозь шум и хлюпанье доносилось его довольное фырканье. Услышав непроизвольно вырвавшееся восторженое: «Вот это балдеж!», — учительница улыбнулась: «Наверное, в ванну лег». Она уже и чай сделала, и стол накрыла, даже к завтрашним урокам приготовилась, а он все плескался. Наконец дверь распахнулась и из пара, пропитанного ароматом шампуня, выплыл Толик. Раскрасневшийся, в новенькой одежде, он держал в руках свои выстиранные обноски и спросил смущаясь: «Куда повесить?» — Ольга Александровна всплеснула руками: «Да я бы все сделала!», на что мальчик с достоинством отрезал: «Сам что-ли не могу? » Сели пить чай с халвой и финиками. Хозяйка поставила перед гостем нераспечатанный стакан сметаны: «Ешь, тебе можно, это я пощусь». — «Не хочу, я уже наелся». Она смотрела на него и чувствовала, как душа наполняется сладким теплом: «Господи, какой же он хорошенький, промытый-то и волосы, оказывается, вьются, вон какими золотистыми кудряшками легли от чистоты». Заметила женщина, что и Толик поглядывает на себя в зеркало и украдкой любуется новым нарядом. В гостиной, глядя на горящую перед образами лампадку, мальчик неожиданно спросил: «Тетя Оля, вы говорили, что Бог помогает всем, а он может помочь тем, кто пьет водку, ну, значит, вылечить их?» — Вопрос немного ошеломил учительницу: «Конечно, мой хороший, он помогает всем, кто этого просит. Еще есть святой, его зовут святым Вонифатием, именно он просит Господа исцелить болящих алкоголизмом. А почему ты об этом спрашиваешь?» — «Да так, просто», — уклончиво ответил мальчик, думая о чем-то. Проводив гостя, хозяйка вернулась на кухню прибрать посуду, сметаны на столе не было. Такое воровство ее не разозлило и даже не обидело, подумаешь, пустяк, боится голода и старается чем-то запастись.
Они снова встретились в субботу утром. Несмотря на ранний час, Толик уже где-то набрал здоровенный ящик макулатуры и с трудом тащил его на приемный пункт. «Да брось ты этот хлам», — рассердилась Ольга Александровна и протянула мальчику 20-гривенную бумажку. Толик с явной уже обидой проговорил: «Тетя Оля, деньги я и сам могу заработать». «Вот дура, — раздосадовалась на саму себя женщина — ведь знаю, что не возьмет, а все равно лезу». Кладя деньги назад в кошелек, она спросила: «Пойдешь со мной завтра в церковь пасхи святить?» — «Да», — с видимым удовольствием ответил мальчик. «Потом — ко мне, вместе праздник отметим». И на это он охотно согласился. Ольга Александровна давно уже не пекла пасхальных куличей, зачем одинокой женщине с ними возиться, парочку и купить можно. Сейчас учительнице захотелось, чтобы в ее квартире сладко пахло настоящим праздником, запахом ванилина и душистого сдобного теста, ведь завтра у нее будет гость.
Пасочки удались, аккуратные, с белоснежной сахарной верхушкой, украшенной разноцветными присыпками, ну прямо такие, как пекла когда-то мама. Собирая корзинку, хозяйка с улыбкой задумалась: «Какую же пасочку для Толика выбрать? Вот эту самую румяную, да и изюма в ней больше всего».
Утро выдалось ветреное и холодное. У церкви Толика не было. «Замерзну, пока дождусь», — подумала учительница, но он замерзнуть ей не дал, через минуту, как из-под земли вырос: «А я вас тут за углом жду, возле ворот не стал стоять, а то подумают, что побирушка». Ольга Александровна дала ему пакет с предназначеной для него пасхой и крашеными яйцами: «Это сам посвятишь». Мальчик немного помялся и, опустив глаза, попросил: «А можно еще одну?» Недоуменно дернув плечами, она кивнула на свою корзинку: «Да выбирай, какую хочешь, дома я тебе их еще дам». Он взял небольшой кулич и бережно положил его в пакет. У входа в церковь мальчик, глядя на свою спутницу, тоже перекрестился, неумело, правда, но все же сделал так, как положено всем, переступающим порог храма. Посвятили быстро, но Толик почему-то уходить не спешил. Он потянул Ольгу Александровну за рукав и взволнованно прошептал, указывая на иконостас: «Тетя Оля, покажите этого, ну, который пьяниц лечит». Женщина указала ему на образ святого Вонифатия. Мальчик купил самую дорогую, за 2 гривны, свечку и, подойдя к иконе, на несколько мгновений, замер. Словно пригвожденная к своему месту, Ольга Александровна не сводила с Толика глаз и с тоской думала: «Деточка моя, и о ком же ты молишься?» Поставив свечу, мальчик вернулся к женщине. В широко раскрытых глазах его застыла непонятная ей боль. Горячей рукой Ольга Александровна сжала руку Толика. Несмотря на тепло в церкви, маленькая ладонь была ледяной и тихонько подрагивала.
прихожую, тяжело вздохнув, он виновато произнес: