Игорь Иванович Ивлев.
- Товарищ лейтенант, вставайте, товарищ лейтенант! Немцы, - Соломин говорил жарко и отчётливо, рассчитывая, что и лейтенант, и старшина, и остальные бойцы в хате его услышат и проснутся. Фуражкин вскинулся сразу:
- Где немцы? Давайте по порядку. Доложите, что видели.
- А я пока ничего не видел. Только грохот услышал и сразу сюда. Не ровен час, по нашу душу фриц идёт.
И действительно, примерно в направлении Тихвина творился бедлам. Далёкие залпы артиллерии рвали воздух и землю без перерыва. В доме слышалось лишь погромыхивание, но выход на крыльцо поставил всё на свои места. Вдалеке шёл нешуточный бой. Чуть позже ударила артиллерия и на юго-западе в стороне Петровского. Чего ждать от этого шума? Никто, разумеется, знать этого не мог. Не знали ни Фуражкин, ни бойцы, что в стороне Тихвина наши атакуют тактически не нужную и не выгодную деревню Шибенец и в праздничных донесениях преподнесли захват её с немалыми потерями как достижение. А на юго-западе гвардейцы генерала Андреева в очередной раз подвергли артобстрелу район церкви в Петровском, да тем и ограничились.
Пришёл полковой особист. Рука перебинтована, висит на широкой перевязи, сквозь бинт немного проступает кровь. Ранение ранением, а службу свою несёт пристально:
- Политрук Сало, оперуполномоченный особого отдела 292-й стрелковой дивизии в 1007-м стрелковом полку.
- Лейтенант Фуражкин, командир сапёрной роты 1009-го стрелкового полка.
"Занятная у него фамилия - Сало". Фуражкин с вечера ждал его или кого-либо вроде его - особистов он ждал. Подспудно заранее побаивался. Те, не приведи к тому, ещё скажут при встрече, что Фуражкин с подчинёнными сбежал с поля боя. Но ведь бегства не было, случилась частая на войне ситуация. Нажим противника, отход своих войск. В суматохе отхода про его малое по численности подразделение либо просто забыли, либо посыльный от штаба не дошёл, заблудился, погиб – и приказ на снятие с рубежа не передал. Пойди докажи кому, что так и было. Нечем доказать, как ни ряди, одна надёжа на вразумление особиста.
Судя по виду, рука изрядно донимала политрука. Он из упёртых, кто после ранения ни за что не уйдёт в тылы, а будет тянуть боевую лямку до последнего. На таких фронт и держится. Это геройство на людях будет мучить его и подпитывать пущей, иной раз лишней, энергией:
- Времени у меня мало, лейтенант, поэтому давайте построим наш разговор внятно и по порядку. Расскажите про обстоятельства отхода с занимаемых позиций без приказа командования.
- Товарищ Сало, это допрос?
- Нет, товарищ Фуражкин, пока опрос. Пока. Начинайте.
Фуражкин относился к особистам взвешенно. Он понимал, что те вполне эффективно делали свою работу. Чистили тылы от беглецов с фронта и ворюг-снабженцев, обделявших бойцов на передовой. Собирали информацию о настроениях в войсках. Пресекали антисоветскую агитацию и попытки измены Родине. А их, надо сказать, в первые полгода войны было ох как много! Не просто много, а чудовищно много. Справиться с этим валом нескольким дивизионным и полковым особистам с бойцами взвода особого отдела общим числом в 35-40 человек было очень трудно. Воровство и измена разъедали войска как ржа металл. Панический крик одного солдата мог сковырнуть с обжитых солидных позиций целую роту, а то и батальон, примеров тому по всей Красной Армии было уже немало. И ладно бы, если тот одиночка просто струхнувший боец с неустойчивой психикой, а если провокатор, а тем паче шпион? Побежала рота, отошёл полк, а врагу только это и нужно. Так и теряли мы в этих случаях клок за клоком земли своей.
Простор для засылки шпионов в первые полгода войны у противника был необычайный. Надлежаще оформленные личные документы имелись только у генералов, старшего и среднего комсостава. Многомиллионная армия старшин, сержантов и красноармейцев при этом не имела на руках ни одного официального личного документа. Паспорта сдали в военкоматах при мобилизации, получили там справки о сдаче, а взамен в частях по прибытии многим вручили капсулы медальонов и бланки для заполнения. Многим, но не всем. К тому же бумажка и справка не паспорт и не удостоверение. Не будет же кто-то бланк в капсуле медальона всерьёз считать личным документом! Фуражкин прекрасно понимал его шаткость. Разве на бланке медальона было фото владельца, номер войсковой части, печать части, подпись её командира, перечень закреплённого за бойцом вооружения и амуниции? Ничего этого не было. Боец сам от руки должен был заполнить бланк, вложить в эбонитовую или деревянную капсулу и носить с собой. Но бланк с тем же успехом мог заполнить и враг. Списки личного состава войсковых частей Красной Армии в окружениях тысячами попадали в его руки. На их основе прямо "на коленке" сочинялись витиеватые шпионские легенды, под которые оставалось лишь заполнить бланки медальонов и заслать лазутчиков с чужими именами на советскую территорию. Тем враг и пользовался повсеместно и широко. Но чаще всего даже имена не менялись, так проще, когда в легенде собственные ФИО действуют. После провокационных криков таких лазутчиков необстрелянные солдаты подчас сдавались в плен целыми батальонами. Вчера-позавчера прибывали пополнением в части, а завтра-послезавтра бежали наутёк к противнику, бросая оружие и позиции, стреляя командиров и политруков. Нередко их те самые лазутчики в лапы к противнику "тёпленькими" и приводили. Откуда же они появлялись, шпионы эти? А брались они весьма часто из "вчера-позавчера" сдавшихся в плен советских солдат. На допросах немцы предлагали им поработать за лучшую долю на "великую германскую армию". У кого-то "зуб" на Советскую власть, кто-то струхнул, а кому-то было безразлично, кому служить, лишь бы пайку оголодавшему дали. Недостатка в согласившихся не было, факт. Им даже легенду не сочиняли, документы не "рисовали", а просто инструктировали и направляли в наш тыл, снабжая кого взрывчаткой, кого газетами, вручая советские деньги, набивая сидора им снедью и ставя задачу сеять разруху и панику в наших боевых порядках и тылах. И многие перебежчики, увы, эти задания начинали активно исполнять. Фуражкин за свою жизнь на фронте таких уже нескольких повидал. Их быстро отлавливали - те ведь активничали, начинали агитацию, саботировали приказы, что-то подрывали или портили, короче, засвечивались. Либо сами бойцы, либо командиры пресекали эти козни, а те же особисты, получая и анализируя донесения снизу вверх по инстанции, "брали на карандаш" неблагонадёжных и, чаще всего, изымали из строя таких субъектов. Не зря свой хлеб ели и бойцы этапно-заградительных комендатур НКВД, стоявшие на дорогах и в населённых пунктах. На их фильтрах осели тысячи засланцев противника.
Бывало, на измену срывался и средний комсостав. В войсках на волне "солдатского радио" гуляла байка о том, что на Западном фронте командир полка привёл в плен свой полк. Кого-то ловили, расстреливали перед строем и без строя, по суду и без него. Но многих словить не удавалось. Возможно, кто-то из беглецов думал, что своим побегом от фронта жизнь спасёт. Как бы не так. Фуражкину в сентябрьских боях как-то раз довелось увидеть, что случилось с одним из перебежчиков после сдачи в плен к противнику. Того зверски прикончили сами фрицы. По какой причине? А кто ж её знает.
А воров, саботажников и диверсантов сколько проявилось? Из-за одного такого гада подчас рушились большие оперативные планы и гиб народ тысячами.
Полностью текст части 4 по ссылкам:
https://proza.ru/2021/11/07/143 или
https://www.soldat.ru/news/1386.html
Приобретайте том 1 справочного издания "Армия Отечества" с автографом.
Заявку также можно сделать по почте russkaya-armia@yandex.ru
