По словам М. Конта, химия вступила в положительную стадию с Лавуазье во второй половине прошлого века (в последующем трактате он ставит дату на поколение раньше); а биология в начале настоящего времени, когда Биша провел фундаментальное различие между питательной или растительной и собственно животной жизнью и соотнес свойства органов с общими законами составляющих тканей. Самая сложная из всех наук, Социальная, утверждал он, вовсе не стала позитивной, а стала предметом постоянно возобновляемого и бесплодного соперничества между теологическим и метафизическим способами мышления. Сделать эту высшую из наук положительной и тем самым завершить положительный характер всех человеческих спекуляций было главной целью его трудов, и он считал, что достиг ее в последних трех томах своего Трактата. Но термин "позитивный" не более чем метафизический, всегда употребляемый Контом в одном и том же значении. В любой науке никогда не могло быть периода, когда она не была в какой-то степени положительной, поскольку она всегда заявляла, что делает выводы из опыта и наблюдений. М. Конт был бы последним, кто отрицал бы, что до его собственных рассуждений мир обладал множеством истин, более или менее достоверных, по социальным вопросам, доказательства которых были получены индуктивными или дедуктивными процессами из наблюдаемых последовательностей явлений. Нельзя также отрицать, что лучшие писатели на темы, в которых так много людей с высочайшими умственными способностями использовали свои силы, так же основательно приняли позитивную точку зрения и так же решительно отвергли теологию и метафизику, как и сам Конт. Монтескье; даже Маккиавелли; Адам Смит и политические экономисты повсеместно, как во Франции, так и в Англии; Бентам и все мыслители, инициированные им,—были полностью убеждены в том, что социальные явления подчиняются неизменным законам, открытие и иллюстрация которых были их великой целью как спекулятивных мыслителей. Все, что можно сказать, это то, что эти философы не продвинулись так далеко, как Конт, в открытии методов, наилучшим образом приспособленных для выявления этих законов. Поэтому месье Конт не имел права проводить положительные социологические исследования. Но что он на самом деле имел в виду, делая науку позитивной, так это то, что мы будем называть, вместе с М. Литтре, приданием ей окончательной научной конституции; другими словами, открывая или доказывая и следуя своим следствиям, те из его истин, которые подходят для формирования связующих звеньев между остальными: истины, которые для него то же, что закон тяготения для астрономии, что элементарные свойства тканей для физиологии, и мы добавим (хотя М. Конт этого не сделал), что законы ассоциации для психологии. Это операция, которая, будучи выполнена, кладет конец эмпирическому периоду и позволяет рассматривать науку как согласованную и последовательную совокупность доктрин. Это то, что еще не было сделано для социологии; и надежда осуществить это была с ранних лет толчком и стимулом всех философских трудов месье Конта.
Именно с этой целью он предпринял ту замечательную систематизацию философии всех предшествующих наук, от математики до физиологии, которая, если бы он не сделал ничего другого, сделала бы его, во всех умах, способных оценить это, одним из главных мыслителей эпохи. Чтобы сделать ее природу понятной для тех, кто с ней не знаком, мы должны объяснить, что мы подразумеваем под философией науки, в отличие от самой науки. Истинным значением философии мы считаем то, что понимали под ней древние,—научное познание человека как интеллектуального, нравственного и социального существа. Поскольку его интеллектуальные способности включают в себя его способность к познанию, наука о человеке включает в себя все, что человек может знать, в том, что касается его способа познания: другими словами, все учение об условиях человеческого знания. Таким образом, философия науки означает саму науку, рассматриваемую не с точки зрения ее результатов, истин, которые она устанавливает, а с точки зрения процессов, с помощью которых разум их постигает, признаков, по которым он их распознает, а также их координации и методизации с целью достижения наибольшей ясности концепции и наиболее полной и доступной для использования: одним словом, логика науки. М. Конт добился этого для первых пяти фундаментальных наук с успехом, которым вряд ли можно слишком восхищаться. Мы никогда не открываем даже наименее замечательную часть этого обзора, том по химии и биологии (который стоял за фактическим состоянием этих наук, когда он был впервые написан, и сейчас находится далеко позади них), без обновленного ощущения огромного охвата его спекуляций и убеждения в том, что путь к полной рационализации этих наук, все еще очень несовершенно задуманный большинством, кто их культивирует, нигде не был показан так успешно, как там.