После расстрела царской семьи в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. В Западных странах один за другим начали появляться девушки и парни заявлявшие о том, что они дети убитого царя Николая II. Таких персон в истории известно несколько десятков человек. Но самой скандальной и известной стала некая Анна Андерсон, которая смогла убедить многих в том, что она Анастасия Романова. Именно она была одной из самых медийно расскрученных "Анастасий".
Первое упоминание Анны Андерсон в связи с историей «спасшейся княжны Анастасии» относится к ночи 17 февраля 1920 года, когда неизвестная женщина пыталась покончить с собой, бросившись в воду с Бендлерского моста в Берлине. Дежуривший неподалеку полицейский сумел спасти неизвестную, после чего она была доставлена в ближайший полицейский участок. Позже она объяснила, что прибыла в Берлин, чтобы разыскать свою «тётю» принцессу Ирен, сестру царицы Александры, но, попав во дворец, подверглась унижению, поскольку её не только не узнал никто из «родственников», но, вдобавок, и осудили, узнав о наличии у неё внебрачного ребёнка. Сама Андерсон излагала свои чувства следующими словами:
Можете вы понять, что значит вдруг осознать, что все потеряно и ты одна на свете? Можете вы понять, почему я сделала то, что сделала? Я не понимала, что я делала.
Женщина, якобы, и предприняла попытку суицида. Впрочем, она так и не смогла связно объяснить, как оказалась на мосту и почему решила прыгнуть в воду со сравнительно небольшой высоты. Объяснение ограничивалось тем, что «вода притягивала её и хотелось узнать, что там на дне».
Полицейские составили опись одежды женщины — «чёрные чулки, чёрные высокие ботинки, чёрная юбка, грубое платье без инициалов, блуза и большой платок». Ни документов, ни каких-либо бумаг, которые могли бы помочь в установлении её личности, у неизвестной не оказалось. На вопросы она не отвечала, как будто не слыша их. Полицейские сошлись в том, что перед ними сумасшедшая, и неизвестную доставили в Елизаветинскую больницу для бедных.
В протоколе медицинского осмотра указано, что пациентка «склонна к сильным приступам меланхолии» и серьёзно истощена (её вес составлял в то время 44 кг при росте около 170 см). Потому, во избежание новых попыток самоубийства, было рекомендовано доставить её в психиатрическую клинику в Дальдорфе.
Следующим гостем больной была баронесса Мария фон Кляйст, жена бывшего полицмейстера. 22 марта 1922 года она добилась у больничного начальства разрешения поселить девушку у себя. К удивлению госпожи фон Кляйст, придя за незнакомкой, она увидела, что больная вырывает у себя волосы и у неё уже не хватает многих зубов. Потом Анна Андерсон объясняла это тем, что зубы всё равно шатались после удара прикладом в лицо, полученного в Екатеринбурге
Через два дня, видимо, приняв окончательное решение, фройляйн Анна сделала сенсационное признание. Незнакомка в первый раз открыто назвала себя великой княжной Анастасией, младшей дочерью Николая II. Барон спросил её, каким образом она сумела спастись, на что последовал ответ:
Да, я была вместе со всеми в ночь убийства, и, когда началась резня, я спряталась за спиной моей сестры Татьяны, которая была убита выстрелом. Я же потеряла сознание от нескольких ударов. Когда я пришла в себя, то обнаружила, что нахожусь в доме какого-то солдата, спасшего меня. Кстати, в Румынию я отправилась с его женой, и, когда она умерла, решила пробираться в Германию в одиночку…
Впрочем, в разговорах с Зинаидой Толстой, Анна добавила в свой рассказ новые подробности, и Артур фон Кляйст записал его со слов госпожи Толстой следующим образом:
2 августа нынешнего года женщина, называющая себя великой княжной Анастасией, рассказала ей, что её спас от смерти русский солдат Александр Чайковский. С его семьёй (его матерью Марией, сестрой Верунечкой и братом Сергеем) Анастасия Николаевна приехала в Бухарест и оставалась там до 1920 года. От Чайковского она родила ребенка; мальчика, которому сейчас должно быть около трёх лет. У него как и у отца чёрные волосы, а глаза того же цвета, что у матери.(…) В 1920 году, когда Чайковский был убит в уличной перестрелке, она, не сказав никому ни слова, бежала из Бухареста и добралась до Берлина (…) Ребенок по её словам, остался у Чайковских, и она умоляла помочь найти его…
Исследования историков не подтвердили среди солдат принадлежность фамилии Чайковский.
Доктор Грунберг уговорил прусскую принцессу Ирен, родную сестру императрицы Александры Федоровны, приехать под вымышленным именем в своё поместье. Анна Андерсон была отнюдь не рада этому визиту. Как она затем объясняла, её раздражил сам факт обмана.
Сама принцесса вспоминала эту историю:
В конце августа 1922 года, по просьбе советника Гэбеля и инспектора полиции доктора Грунберга, я согласилась приехать в Берлин, чтобы повидать загадочную женщину, называющую себя моей племянницей Анастасией. Доктор Грунберг доставил меня и госпожу Эрцен в свой деревенский дом под Берлином, где незнакомка жила под именем «мадемуазель Энни». (…) Я убедилась тотчас же, что это не могла быть одна из моих племянниц: хотя я не видела их в течение девяти лет, но что-то характерное в чертах лица (расположение глаз, форма ушей и т. д.) не могло измениться настолько. На первый взгляд, незнакомка была немного похожа на великую княжну Татьяну. К великому разочарованию четы Грунберг, столь расположенной к незнакомке, я покинула их дом в твёрдом убеждении, что это не моя племянница, я не питала никаких иллюзий на сей счёт…
Позже, вспоминая по рассказам госпожи фон Ратлеф об этих первых встречах, великая княгиня Ольга Александровна удивлялась тому, что Анна Андерсон не попыталась в Бухаресте обратиться за помощью к двоюродной сестре Александры Федоровны, румынской королеве Марии, а предпочла долгое и достаточно для себя рискованное путешествие в Берлин.
Сын принцессы Ирен, принц Сигизмунд, позже отправил Анне список вопросов, на которые, по его утверждению, только Анастасия могла дать правильные ответы. Считается, что женщина безошибочно ответила на все вопросы.
Приблизительно в это время сведения о неизвестной, выдающей себя за великую княжну Анастасию, просочились в прессу и дошли до Копенгагена, где безвыездно проживала вдовствующая императрица Мария Федоровна. Датский посланник в Берлине г-н Зале по приказу датского короля стал посредником между госпожой фон Ратлеф и датским королевским двором.
Как показывают письма Марии Фёдоровны, она с достаточной осторожностью относилась к «признаниям» Анны Андерсон, и всё же решила не пренебрегать шансом, как бы мал он ни был. Потому в Берлин по её поручению отправился Алексей Волков, бывший камердинер Александры Фёдоровны, единственный, кому удалось вырваться из Екатеринбурга. Свидетельство бывшего слуги трудно переоценить — он был одним из последних, видевших Анастасию Николаевну. Он свою встречу описал так:
До госпожи Чайковской я добрался не без труда. В моё первое посещение мне не позволили говорить с ней, и я принуждён был удовольствоваться тем, что рассматривал её из окна; впрочем, даже этого мне было достаточно, чтобы убедиться, что эта женщина не имеет ничего общего с покойной великой княжной Анастасией Николаевной. Я решил всё же довести дело до конца и попросил о ещё одной встрече с нею.
Мы увиделись на следующий день, Я спросил её, узнает ли она меня; она ответила, что нет. Я задал ей ещё множество вопросов; ответы были столь же неутвердительны. Поведение людей, окружающих госпожу Чайковскую, показалось мне довольно подозрительным. Они беспрестанно вмешивались в разговор, отвечали иногда за неё и объясняли всякую ошибку плохим самочувствием моей собеседницы.
Ещё раз должен подтвердить, и самым категоричным образом, что госпожа Чайковская не имеет никакого отношения к великой княжне Анастасии Николаевне. Если ей и известны какие-то факты из жизни императорской фамилии, то она почерпнула их исключительно из книг; к тому же её знакомство с предметом выглядит весьма поверхностным. Это моё замечание подтверждается тем, что она ни разу не упомянула какой-нибудь детали, кроме тех, о которых писала пресса…
В 1928 году, после переезда Анны Андерсон в Соединённые Штаты, в печати была опубликована так называемая «Романовская декларация», в которой оставшиеся в живых члены императорского дома решительно открещивались от родства с ней. Но этот документ не стал и не мог стать точкой в истории Анны Андерсон, так как из 44 здравствующих на тот момент Романовых его подписали только 12, ещё несколько человек добавили свои подписи позднее. Сторонники тождества Анны Андерсон и Анастасии обратили внимание, что документ был составлен буквально через сутки после смерти Марии Фёдоровны, забывая, впрочем, что вдовствующая императрица категорически не желала признать свою якобы «спасшуюся внучку». Было замечено также, что «Декларация» была опубликована в Гессен-Дармштадте, где правил один из самых ярых противников Анны — герцог Эрнст-Людвиг. Существует также мнение, что инициатором ожесточённой борьбы против «чудом спасшейся великой княжны» был великий князь Кирилл Владимирович, после смерти Николая II поспешивший объявить себя императором всероссийским Кириллом I и, конечно же, не слишком довольный появлению «соперницы».
Впрочем, круг сторонников Андерсон был также довольно велик. До конца жизни, несмотря на ссоры и непонимание, её признавала великой княжной Ксения Георгиевна, внучка Николая I. Стоит, впрочем, напомнить, что великая княгиня Ксения была младше Анастасии на два года, и в последний раз видела ту в 10-летнем возрасте.
Я сердцем чувствовала, что это она — писала великая княгиня Ксения. — Всё время, сколько я её знала, она была собой, и отнюдь не играла некую роль. Я совершенно уверена, что это действительно великая княжна Российская Анастасия
Одним из главных аргументов против того, что Андерсон являлась Анастасией, был её категорический отказ говорить по-русски. Многие очевидцы также утверждали, что она вообще очень плохо понимала, когда к ней обращались на этом языке. Сама она, однако, мотивировала нежелание разговаривать на русском шоком, пережитым во время нахождения под арестом, когда охранники запрещали членам семьи императора общаться между собой на любых других языках, поскольку не могли в этом случае их понимать. В то же время Андерсон великолепно говорила на немецком (которого Анастасия при жизни почти не знала) и, предположительно, неплохо говорила по-польски — всё это очень соответствовало образу Франциски Шанцковской, чья семья была из немецких кашубов. Кроме того, Андерсон демонстрировала почти полное незнание православных обычаев и обрядов.
Противоречивыми являются и свидетельства о знакомстве Андерсон с жизнью царской семьи. Ряд знавших её людей утверждали, что ей были известны многие факты, о которых могла знать только настоящая Анастасия. Другие отрицали это, заявляя, что Андерсон ни разу не демонстрировала знания чего-либо, о чём не могла бы прочитать в прессе и литературе, либо узнать со слов русских эмигрантов, с которыми она много общалась в Берлине.
Умерла Анастасия Чайковская 12 февраля 1984 года в возрасте 84 лет в США. Кем на самом деле являлась эта женщина не известно до сих пор. По наиболее распространённой версии, в действительности Анна Андерсон была полькой Франциской Шанцковской, получившей серьёзные травмы во время работы на берлинском заводе, выпускавшем взрывчатые вещества. Её принадлежность к семье Шанцковских подтвердили два независимых друг от друга теста ДНК, произведённые после её смерти.
