Внезапно, потускнели светлые лики икон , словно от взгляда на мир святого была готова пролиться вода, и появилась картина: мама, лежащая на кровати, со связанными руками и ногами, а округ — люди в темных костюмах и галстуках. Вместо мамы-Ло лежал в гробу Николай Рубов. И лики священников светилсь темным серебром, а на протянутой вверх руке лежал огромный кулак с длинными серебряными ногтям. Зжглась другаякартина: двое в черном стояли у могилы, а у края гроба, у ног двух мужчин, стоял магнитофон с понятой крышкой. Музыка была незнакомой, но Дима ее знал. Это был вальс Штрауса. Люди в черном были очень похожи на тех, что аимались опознанием огибших при катастрофе, только в их пиджаках был орден, на лацканах — ксельбанты,а брюки — галифе. И лица их были бледны и сурово-решительны. Они достали что-то из карманов и стали оттаскивать от могилы тела; им помогал мужчина в темном, в шляпе и пенсне. Вскоре оба трупа были отброшены назад, и глаза мамы встретились с глазами Димы, и две еле заметные слезы выкатились из их глаз. Потом это жуткое дело было закончено. Оба тела упали на землю. Музыка смолкла, и люди в черном достали из кармана коричневые кожаные перчатки. Несколько секунд они примеривались и медленно натягивали их на руки. На них были блестящие черные очки, которые скрывали их лица. Они подошли к маме и Диминым трупам, раздвинули их в стороны и подняли их тела на руки. Они пошли к воротам кладбища. Диму подняли на плечи, как на носилках, и несколько раз толкнули ногой по направлению к воротам. Мама подняла правую руку и слабо помахала Диме. Они скрылись за воротами. Дима повернулся к маме и увидел, что она бледна, как смерть, и держится за сердце. Он быстро подошел к ней и обнял ее за плечи.