Продолжение
Осенью 1839 г. на всем протяжении Левого фланга Кавказской Линии сохранялась непривычная тишина, полностью прекратились малейшие происшествия. Генерал-адъютант П.Х.Граббе сумел быстро проявить себя, отличился перед сановным Санкт-Петербургом, почивал на лаврах победителя и считал что замирение Северо-Восточного Кавказа завершенно. Он считал и не без основания, что с такими деятелями мюридизма, как имам Шамиль покончено навсегда, в чем и уверил Военное министерство. Аналогичный просчет совершил еще в 1832 г. командующий Отдельным Кавказским корпусом барон Г.В.Розен. Захватив штурмом рассадник зловредного религиозного учения аул Гимры, (куда по уверениям мюридов «русские могли попасть, только в виде дождя»), в ходе которого погиб первый имам Кази-мулла, российский генерал посчитал дело сделанным и отправился в Тифлис. Однако агрессивный мюридизм уже до такой степени укоренился в умах воинственных горцев, что самое ничтожное брожение, малейший повод могли обернуться новой вспышкой эскалации напряженности во всем многонациональном регионе.
Между тем, ранее мало подконтрольные горские общества Дагестана торжественно приняли, направленных к ним приставов от Российского правительства. Процесс назначения приставов продолжился и в чеченских селениях, и никто не мог представить тогда, что именно в этом кроется одна из основных причин приведших к всеобщему восстанию, всего через несколько месяцев. Начиналось все довольна таки радужно в равнинных аулах, и все чеченские общины с почетом стали принимать новое начальство. Дошло то того, что чеченцы, ортсхоевцы (карабулаки), ингуши стали постепенно брать под охрану новую Сунженскую кордонную линию, протянувшуюся на запад от крепости Грозной до укрепления Назран, начало которой положил еще генерал А.П.Ермолов. Вооруженные караулы из горцев заняли посты в местах наиболее удобных проходов из заросших вековыми лесами ущелий к левому берегу Терека, что дало возможность высвободить для других целей больше 200 линейных казаков из Гребенского и Моздокского полков. Однако повсеместно внедряемый институт приставов до конца не был разработан в высоких чиновничьих кабинетах, что вскоре и привело к трагической развязке.
Далеко не все прибывшие в чеченские аулы приставы состояли на жалованье от Российского правительства. Неизвестному “оптимизатору” из XIX столетия, скорее всего им министерства финансов пришла очень современная идея, а именно сократить денежные расходы на первоочередные задачи. В Военном министерстве особо не возражали, посчитав что само назначение на начальственную должность, предоставление чинов и изредка наград вполне достаточно, чтобы назначенный пристав добросовестно выполнял свои функции и был счастлив своим положением среди своих единоверцев. Вместе с тем, на нем же лежали обязанности собирать сведения о враждебных действиях противника, получаемые через местных лазутчиков, которым следовало щедро платить за рискованную деятельность, а также еще и самостоятельно содержать вооруженную стражу на своем участке. При этом в неспокойном крае, где с избытком хватало и приверженцев мюридизма, и просто удальцов отвергающих любую инородную власть, жизнь пристава подвергалась постоянной опасности и лишениям.
Очередная проблема состояла в том, что просто негде было взять достаточное количество русских офицеров, которые хотя бы немного знали местные языки и могли бы выполнять ответственные обязанности приставов, получая жалованье в своих прежних регулярных полках. Среди казачьих офицеров в описываемое время было достаточно лиц, знающих в совершенстве чеченский язык, но все они до одного получили повышение по службе за отвагу на поле боя. За редким исключением азы образование они постигали дома по церковным книгам, а не в станичных школах. Лишь единицы отучились в двухклассном уездном училище в городе Моздоке, хотя и среди них были приставы. В разное время обязанности пристава в Чечне выполняли есаул Чернов из станицы Калиновской, за что через много лет его родные и поплатилась, войсковой старшина Золотарёв из станицы Наурской и др.
Выход, как тогда казалось наиболее оптимальный быстро нашли и стали привлекать милиционеров из чеченцев, доказавших свою преданность в сражениях с мюридами. Получив назначения приставами они не смогли быстро изменить свою «азиатскую натуру» и начальствовали над вверенным им не враждебным населением чеченских общин по собственному умозрению. В результате «опекаемые нами чеченцы и другие мирные племена нередко подвергались вопиющим злоупотреблениям; у них, под предлогом взимания податей и штрафов, отбиралось лучшее оружие и другие совершенно безвредные, но ценные вещи повседневного обихода; случалось, что ни в чем неповинных людей арестовывали по наущению простых и часто неблагонамеренных переводчиков; с арестантами и даже аманатами обращались бесчеловечно, держа их в сырой яме, где они нередко заболевали...». На вершине этой властной пирамиды находился, ненавидимый большинством чеченцев начальник Левого фланга Кавказской линии генерал-майор Н.П.Пулло, родом из одесских греков.
Продолжение следует. Подписывайтесь на канал, ставьте лайки, будем вместе продвигать честную историю.