По поводу собственной литературной и книжной вообще работы расскажу вот что:
1. У меня возникли трудности с романом о советском пареньке, работавшем под покровительством КГБ жиголо для иностранок и наконец женившемся на француженке ради выезда. И выехавшем, как оказалось, под открывавшийся железный занавес, в 1989 году! Я писала, что это - моя попытка продолжить биографию мимолетного лимоновского героя Витьки, который появляется в "Великой матери любви". Работа над книгой идет, сообразно моей, конечно, занятости. Я написала несколько больших сцен, диалогов, у меня, в отличие от первого романа, есть четкий план, сетка персонажей, я знаю, кого как зовут и еще только будут звать и почему. Я, в общем-то, о своем главном герое знаю все. Знаю, кто он, кем он стал. Знаю, где он жил в маленьком военном городке в детстве, в Подмосковье, когда учился в МГУ, в Москве, в Париже. Я знаю, какую музыку он слушал в советской Москве, в Париже, в современной России. Я знаю, что у него до сих пор кассетный магнитофон, несмотря на большие деньги. Знаю, что он собирает антикварные книги. Что его любимый роман - "Пустыня Тартар" Дино Буццати. Я знаю, кто у него жена, как ее зовут, какие у него отношения с мамой. Разумеется, я знаю, что он любит на ужин, почему вместо кофе пьет чай. В общем, я все продумала и все о нем знаю.
Проблема следующая: я не могу понять, презираю ли его. И на этом все рассыпается. Я говорила, что знала человека точно такой же судьбы, как этот лимоновский Витькя. С тех пор как я уже всерьез взялась за книгу, я узнала о нем много плохого. Например, я видела фото страниц из его дела в КГБ и выдержки из его бесед с куратором, в которых тот, к примеру, отчитывается о числе "соитий" в ходе своего романа с очередной иностранкой и о подаренных любовницей английском галстуке и специальной щеточке для бороды. А, выезжая впервые в Париж, он подписывается под инструкцией наблюдать за кругом общения жены, все запоминать и в течение недели после возвращения в СССР обо всем доложить. И, хоть и скупо и без дела, но, вернувшись с "медового месяца", докладывает. Я узнала, что у него был кодовое имя "Жорж". Прямо как Жорж Дюруа из "Милого друга" Мопассана, которого тогда в СССР много читали.
Одна из его советских преподавателей чудесным образом узнала его в моих прошлых и крайне обезличенных описаниях героя и рассказала, что он их в научном институте всех за милую душу закладывал, ходил в КГБ, и все знали, что он стучит ради возможности встречаться с иностранками.
Это меня несколько обескуражило. Я не могу понять, как к нему относиться. Как относится к нему жена? Она знает, что он за человек? В целом, жена такого человека сама должна быть классическим психопатом? Или не должна?
Если она узнает, кем он был в СССР, она станет его презирать? Ее будет тошнить по ночам после прочтения фрагментов его дела? А если она узнает, что он и на ней женился по расчету, чтобы получить ее связи? Он у меня выписан таким полнейшим психопатом в отношениях с женщинами: красивый и всем нравящийся, он в самом к нему женском интересе, в привязанности не видит ценности. Он, например, покупает новую огромную квартиру в центре города, идет на мебельную экспозицию в "Муху" - академию Штиглица, там примечает научного работника, дожидается окончания рабочего дня и как будто случайно зовет ее на свидание. Две-три встречи - и вот у него преданный искусствовед, который готов за него сидеть на аукционах и подбирать с умом и вкусом в его квартиру антикварную обстановку. Он летает по миру, у него семья, жена - знаменитая певица, музейщице лестно считать себя любовницей такого человека, она выкладывается по полной и за несколько месяцев делает из его квартиры произведение искусства, а он приезжает к ней от силы несколько раз.
Он себя, пожалуй, не презирает, он себя любит и считает единственно умным и правильным так использовать шансы. Он считает, что главное - свобода, вкус, ради свободы, в том числе от бытовых и таких приятных обязанностей, как подбор и заказ антикварной мебели, он легко манипулирует. А если на кону выезд из СССР в 80-е - тут сама жизнь велела окучивать бочкообразных иностранок и стучать на коллег, лишь бы вырваться, ведь он - за свободу. Тем более, что молодость свою он уже забыл и стал всерьез верить, будто уехал по любви, а в КГБ сообщал только мелкую ерунду, на отвали, что называется, и всегда якобы следил, чтобы никому не навредить. Впрочем, когда его сейчас спрашивают, как он оказался на закате Союза в эмиграции, он предпочитает загадочно отмалчиваться и говорить что-то про невозможность жизни в системе.
В общем, я не знаю, как с этим персонажем обращаться. Не пойму, это монстр или человек. Пока думаю. Благо, времени тьма - ремонт в разгаре...
2. Я написала несколько вполне "женских" рассказов, но начерно. Давно хотела написать в продолжение Мисимы (это второй и последний случай литературной цитации, написать про Витькю я хотела много лета), "Смерть в середине лета". Женщина, чьи дети утонули на курорте, так свыкается, сращивается со своим горем, что, спустя годы приезжая на место трагедии с уже третьим, родившимся после всего пережитого, ребенком, она вдруг сама подталкивает его в море и топит, потому что поняла, что горе ушло и вместе с собой унесло комфорт, уют - ей было в этом горе уютно.
Про женщину, которая играет фиктивную свадьбу, чтобы подружки уже отстали с расспросами о замужестве и мама не беспокоилась. Замуж она хочет. И семью хочет, но семьи нет.
Рассказ о красивом мужчине, который много ездит по миру и снимает женщин в Тиндере. Собственно, история не о нем, а о женщинах, увиденных глазами мужчины, которому готовы отдаваться с первого раза. И о том, как в России вообще сложно встретить стройного и здорового на вид мужчину, да еще чтобы при этом мог два слова связать.
Еще пара рассказов, но не буду про них. Пока возвращаться к ним не хочу. Чувствую, что чего-то не хватает до цикла. Но не могу нащупать, чего;
3. Книга моя про роды давно готова, но ситуация на рынке пока удручающая. Все жду для нее шанса. Пока жду, еще пару главок написала...
4. Чуть ли не подготовила книгу о Поле Григье Де Женотье, по материалам скорее публицистических всех моих на эту тему заметок: о толерантности к таким преступлениям, о том, что в основном становится жертвами, о заблуждении общества, о феномене отношения в России к добровольным жертвам. Обратилась в издательства. Есть один отказ - остальные пока думают...
5. Вообще, у нас тут вовсю идет отделка дома. Покажу фото как-нибудь. Все эти советские фаянсы, оригинальная проводка (а не эта ретро-туфта, которая теперь в каждой второй шаурмячной), карболит, реставрация буфет, заплатки из шпона на ждановские шкафы и пр. Приятно, конечно, своими руками достраивать дом, где у тебя будет свой кабинет с книжными полками. Да и иметь антикварные буфеты со ждановскими шкафами приятнее, чем их не иметь. Но не так приятно, если вспомнить, что следующей весной мы приступим к доделке второго дома, в новгородском Монрепо, там, конечно, тоже кабинет и все прочее. Приятно, когда у тебя в каждом доме кабинет, но хотелось бы уже несколько месяцев беззаботного сидения в этом кабинете, а не кладки плитки и вырезания деревянных нашлепок на стыки гипсокартона (((
А что у вас?