Над цветочной поляной, что уютно расположилась у прогулочной аллеи, весело кружилась стая пестрых бабочек. Они порхали над яркими цветами, перебираясь с одного пухлого бутона на другой, как вдруг, чем-то встревоженные, устремились вверх и ускользнули к небольшой роще деревьев у забора.
Сидящий на скамье человек проводил веселую компанию взглядом, улыбнулся и снова посмотрел на клумбу. На желтой лилии, чуть помахивая крылышками, сидела бабочка. Цветок качался на ветру, и насекомое пыталось удержаться на нем.
«Что-то заинтересовало ее в этом цветке или она просто не захотела быть как все, как все из её компании?» – подумал человек и присмотрелся внимательней к бабочке, поправив круглые очки на носу. Стебель цветка снова закачался, подхваченный порывом ветра. Насекомое, расправив крылышки, вспорхнуло, но не улетело, а село на другой цветок. Будто внезапные обстоятельства вовсе не потревожили его, а лишь аккуратно подвинули к следующему объекту для изучения. Вот так просто и незатейливо.
Человек поправил штанину и, закинув ногу на ногу, облокотился на спинку скамейки. Пригладив волосы, он поднял голову и, прищурившись, посмотрел ввысь на ярко-оранжевое солнце в голубом небе, которое слепило ему глаза. Пахло свежескошенной травой и цветами. В роще у забора, куда улетели бабочки, тихо зашуршал листвою ветер. Мужчина снял очки, достал из кармана твидового пиджака платок и протер им стеклышки, затем посмотрел сквозь них на солнце и, довольный их прозрачностью, удовлетворенно хмыкнул.
Покинутая своими сородичами или оставившая их намеренно (это зависит от угла зрения) бабочка, все так же сидела на цветке, мерно покачиваясь на ветру и шевеля расправленными голубыми крылышками.
«Какие обстоятельства удержали ее на цветочной клумбе? Красота цветка, его аромат и сладость или усталость от общества себе подобных? – размышлял человек, обняв колено руками и смотря сквозь линзы очков на насекомое. – Неужели все живое, ровно как и человек, склонно к одиночеству, а вернее, к сознательному отторжению? Вероятно, все разумное приходит к порогу, где нужно осмыслить, переварить, найти силы дальше продолжить свой путь или окончить его. Тогда что делает неразумное? Безвольно бьется в фонтане собственных иллюзий?».
Солнце медленно клонилось к горизонту, молчаливые тени зданий вытягивались вдоль тротуаров, клумб, цветов и лужаек. Ветер стал холодным и неприятным. Мужчина поднял воротник пиджака и поежился в вечерней прохладе. Увлеченный своими размышлениями, он не обратил внимания на приближающиеся шаги.
– Вечереет профессор, пойдемте, пора принимать лекарства.
Сидящий на скамье человек повернулся и внимательно посмотрел на немолодую уже медсестру, на ее уставшее и безразличное лицо.
«Вот еще одна "бабочка", но только пережеванная и выплюнутая своим же обществом, никому не нужная очередная "бабочка"», – подумал он.
– Да, да, конечно, сестра, – поднимаясь со скамьи, согласился мужчина. – Вам не следовало идти за мной, я уже и так собирался возвращаться в палату.
– Вы всегда так говорите, профессор, – недружелюбно заметила медсестра.
– Я должен так говорить, я так воспитан, – заметил профессор, снова внимательно посмотрев на нее. Она отвернулась, не выдержав его взгляда.
Вдоль пышных клумб и пустых скамеек не спеша шли два человека – высокий худой мужчина в твидовом костюме и женщина в халате траурно-белого цвета.
***
Будто почувствовав холод одиночества, бабочка расправила крылья и взлетела ввысь, покинув полюбившийся ей цветок. Она еще немного покружила возле клумб, вероятно, рассматривая другие цветы, и исчезла в темноте наступающего вечера.