Преступление-это не что иное, как неправильно направленная энергия. До тех пор, пока все современные институты, экономические, политические, социальные и моральные, будут сговариваться направить человеческую энергию не в то русло; до тех пор, пока большинство людей будут неуместны, делая то, что они ненавидят, живя жизнью, которую они ненавидят, преступность будет неизбежна, и все законы о законах могут только увеличить, но никогда не покончат с преступностью. Что знает общество в том виде, в каком оно существует сегодня, о процессе отчаяния, бедности, ужасах, страшной борьбе, которую человеческая душа должна пройти на своем пути к преступности и деградации. Кто знает этот ужасный процесс, может не увидеть правды в этих словах Петра Кропоткина:
"Те, кто будет соблюдать баланс между преимуществами, которые таким образом приписываются закону и наказанию, и унижающим достоинство воздействием последнего на человечество; те, кто оценит поток разврата, изливаемый в человеческое общество информатором, пользующимся благосклонностью даже Судьи и оплачиваемый правительствами звонкими деньгами под предлогом содействия разоблачению преступлений; те, кто войдет в тюремные стены и увидит, во что превращаются люди, когда их лишают свободы, когда они подвергаются заботе жестоких надзирателей, грубым, жестоким словам, тысяче жгучих, пронзительных унижений, согласятся с нами, что весь аппарат тюрьмы и наказания-это мерзость, которой следует положить конец".
Сдерживающее влияние закона на ленивого человека слишком абсурдно, чтобы заслуживать рассмотрения. Если бы общество было только избавлено от трат и расходов на содержание ленивого класса, а также от столь же больших затрат на средства защиты, необходимые этому ленивому классу, социальные таблицы содержали бы изобилие для всех, включая даже случайного ленивого индивидуума. Кроме того, следует учитывать, что лень является результатом либо особых привилегий, либо физических и психических отклонений. Наша нынешняя безумная система производства способствует и тому, и другому, и самое поразительное явление заключается в том, что люди вообще должны хотеть работать сейчас. Анархизм стремится лишить труд его мертвящего, притупляющего аспекта, его мрачности и принуждения. Она направлена на то, чтобы сделать работу инструментом радости, силы, цвета, настоящей гармонии, чтобы самый бедный человек мог найти в работе и отдых, и надежду.
Чтобы добиться такого устройства жизни, необходимо покончить с правительством с его несправедливыми, произвольными, репрессивными мерами. В лучшем случае она навязала всем лишь один-единственный образ жизни, без учета индивидуальных и социальных различий и потребностей. Разрушая правительство и законодательные законы, анархизм предлагает спасти самоуважение и независимость личности от любых ограничений и вторжения власти. Только в свободе человек может вырасти до своего полного роста. Только на свободе он научится думать и двигаться и отдавать самое лучшее, что есть в нем. Только в свободе он осознает истинную силу социальных уз, которые связывают людей вместе и которые являются истинной основой нормальной социальной жизни.
Но как насчет человеческой природы? Можно ли это изменить? А если нет, то сохранится ли она при анархизме?
Бедная человеческая природа, какие ужасные преступления были совершены во имя твое! Каждый дурак, от короля до полицейского, от плоскоголового пастора до бездумного любителя науки, осмеливается авторитетно говорить о человеческой природе. Чем больше умственный шарлатан, тем более определенно он настаивает на порочности и слабостях человеческой природы. И все же, как может кто-либо говорить об этом сегодня, когда каждая душа в тюрьме, с каждым сердцем, скованным, раненым и искалеченным?
Джон Берроуз заявил, что экспериментальное изучение животных в неволе абсолютно бесполезно. Их характер, их привычки, их аппетиты претерпевают полную трансформацию, когда их отрывают от почвы в поле и лесу. С человеческой природой, заключенной в узком пространстве, ежедневно принуждаемой к подчинению, как мы можем говорить о ее возможностях?
Свобода, расширение, возможности и, прежде всего, мир и покой сами по себе могут научить нас реальным доминирующим факторам человеческой природы и всем ее замечательным возможностям.
Таким образом, анархизм действительно выступает за освобождение человеческого разума от господства религии; освобождение человеческого тела от господства собственности; освобождение от оков и ограничений правительства. Анархизм выступает за социальный порядок, основанный на свободном объединении индивидов с целью создания реального общественного богатства; порядок, который гарантирует каждому человеку свободный доступ к земле и полное удовлетворение потребностей жизни в соответствии с индивидуальными желаниями, вкусами и склонностями.
Это не дикая фантазия или заблуждение ума. Это вывод, к которому пришли множество интеллектуальных мужчин и женщин во всем мире; вывод, полученный в результате тщательного и прилежного наблюдения за тенденциями современного общества: свобода личности и экономическое равенство-две силы, способствующие рождению того, что прекрасно и истинно в человеке.
Что касается методов. Анархизм не является, как некоторые могут предположить, теорией будущего, которая может быть реализована благодаря божественному вдохновению. Это живая сила в делах нашей жизни, постоянно создающая новые условия. Таким образом, методы анархизма не включают в себя железную программу, которая должна выполняться при любых обстоятельствах. Методы должны основываться на экономических потребностях каждого места и климата, а также на интеллектуальных и темпераментных потребностях индивида. Безмятежный, спокойный характер Толстого потребует иных методов социальной реконструкции, чем напряженная, переполненная личность Михаила Бакунина или Петра Кропоткина. В равной степени должно быть очевидно, что экономические и политические потребности России будут диктовать более решительные меры, чем это сделали бы Англия или Америка. Анархизм не выступает за военную выучку и единообразие; однако он выступает за дух восстания, в любой форме, против всего, что препятствует человеческому росту. Все анархисты согласны в этом, так же как они согласны и в своей оппозиции политическому механизму как средству осуществления великих социальных перемен.
"Всякое голосование, - говорит Торо, - это своего рода игра, подобная шашкам или нардам, игра с добром и злом; ее обязанность никогда не выходит за рамки целесообразности. Даже голосуя за правильные вещи, вы ничего для этого не делаете. Мудрый человек не оставит это право на милость случая и не захочет, чтобы оно восторжествовало силой большинства". Внимательное изучение механизма политики и ее достижений подтвердит логику Торо.