В некоторых представительных конституциях был принят план избрания членов представительного органа двойным процессом, когда первичные избиратели выбирают только других избирателей, а те избирают члена парламента. Это изобретение, вероятно, было задумано как небольшое препятствие для полного распространения народных чувств, дающее избирательное право, а вместе с ним и полную абсолютную власть, Многим, но вынуждающее их осуществлять его при посредничестве сравнительно немногих, которые, как предполагалось, будут менее тронуты порывами народной страсти, чем демосы; и поскольку избиратели, будучи уже избранным органом, могли бы, как ожидается, превзойти по интеллекту и характеру общий уровень своих избирателей, считалось, что сделанный ими выбор, вероятно, будет более осторожным и просвещенным и в любом случае будет сделан с большим чувством ответственности, чем избрание самими массами. Этот план фильтрации, так сказать, народного избирательного права через промежуточный орган допускает очень правдоподобную защиту; поскольку можно с большой долей основания сказать, что для того, чтобы судить, кому из наших соседей можно с наибольшей уверенностью доверить выбор члена парламента, требуется меньше интеллекта и знаний, чем тому, кто сам наиболее подходит для этого.
Однако, во-первых, если можно считать, что опасность, угрожающая народной власти, в какой-то степени уменьшается благодаря такому косвенному управлению, то же самое относится и к его выгодам; и последний эффект гораздо более очевиден, чем первый. Чтобы система работала по желанию, она должна быть введена в действие в том духе, в котором она запланирована; избиратели должны использовать избирательное право так, как это предполагается теорией, то есть каждый из них не должен спрашивать себя, кем должен быть член парламента, а только кого он хотел бы выбрать для себя. Очевидно, что преимущества, которые, как предполагается, должны иметь косвенные выборы по сравнению с прямыми, требуют такого расположения ума у избирателя и будут реализованы только в том случае, если он примет доктрину au serieux, что его единственное дело-выбирать тех, кто выбирает, а не самого участника. Должно быть предположение, что он не будет занимать свои мысли политическими взглядами и мерами или политическими деятелями, но будет руководствоваться своим личным уважением к какому-то частному лицу, которому он даст генеральную доверенность действовать от его имени. Теперь, если первичные избиратели примут этот взгляд на свою позицию, одно из основных применений предоставления им права голоса вообще потерпит поражение; политическая функция, к которой они призваны, состоит в том, чтобы развивать общественный дух и политический интеллект, превращать общественные дела в объект интереса для их чувств и проявлять свои способности. Более того, предположение предполагает противоречивые условия; ибо если избиратель не испытывает интереса к конечному результату, как или почему можно ожидать, что он почувствует что-либо в процессе, который ведет к нему? Желание иметь определенного человека в качестве своего представителя в парламенте возможно для человека с очень умеренной степенью добродетели и интеллекта, и желание выбрать избирателя, который изберет этого человека, является естественным следствием; но для человека, которому все равно, кого изберут, или который чувствует себя обязанным отложить это соображение, проявлять какой-либо интерес к тому, чтобы просто назвать достойнейшего человека, чтобы избрать другого в соответствии с его собственным суждением, подразумевает рвение к тому, что правильно абстрактно, привычный принцип долга ради долга, который возможен только для людей довольно высокого уровня культуры, которые самим обладанием им показывают, что им можно и нужно доверять политическую власть в более прямой форме. Из всех общественных функций, которые можно возложить на более бедных членов сообщества, это, безусловно, наименее рассчитано на то, чтобы разжечь их чувства, и содержит наименьшее естественное побуждение заботиться об этом, кроме добродетельной решимости добросовестно выполнять любые обязанности, которые приходится выполнять; и если бы масса избирателей достаточно заботилась о политических делах, чтобы придавать какое-либо значение столь ограниченному участию в них, они вряд ли были бы удовлетворены без гораздо более обширного.
Во-вторых, признавая, что человек, который из-за своего узкого круга воспитания не может хорошо судить о квалификации кандидата в парламент, может быть достаточным судьей честности и общих способностей того, кого он может назначить депутатом, чтобы выбрать для него члена парламента, я могу отметить, что если избиратель соглашается с этой оценкой своих возможностей и действительно желает, чтобы выбор за него сделал человек, на которого он полагается, для этой цели нет необходимости в каком-либо конституционном положении; ему нужно только конфиденциально спросить этого доверенного человека, за какого кандидата ему лучше проголосовать. В этом случае два способа выборов совпадают по своему результату, и каждое преимущество косвенных выборов достигается при прямых. Системы расходятся в своей работе только в том случае, если мы предположим, что избиратель предпочел бы использовать свое собственное суждение при выборе представителя и позволяет другому выбирать за него только потому, что закон не позволяет ему действовать более прямым образом. Но если это его душевное состояние; если его воля не согласуется с ограничениями, налагаемыми законом, и он желает сделать прямой выбор, он может сделать это вопреки закону. Ему нужно только выбрать в качестве избирателя известного сторонника кандидата, которого он предпочитает, или кого-то, кто пообещает проголосовать за этого кандидата. И это настолько естественная работа выборов в два этапа, что, кроме как в условиях полного политического безразличия, вряд ли можно ожидать, что они будут действовать иначе. Именно таким образом практически осуществляются выборы президента Соединенных Штатов. Номинально выборы являются косвенными; население в целом не голосует за Президента; оно голосует за избирателей, которые выбирают Президента. Но избиратели всегда избираются в соответствии с выраженным обязательством голосовать за конкретного кандидата; и гражданин никогда не голосует за избирателя из-за каких-либо предпочтений в отношении этого человека; он голосует за билет Брекинриджа или билет Линкольна. Следует помнить, что выборщики выбираются не для того, чтобы они могли обыскать страну и найти в ней наиболее подходящего человека на пост президента или члена парламента. Было бы что сказать в пользу практики, если бы это было так; но это не так и никогда не будет так, пока человечество в целом не придет к мнению, согласно Платону, что надлежащий человек, которому следует доверить власть, - это человек, который больше всего не желает ее принимать. Избиратели должны выбрать одного из тех, кто предложил себя в качестве кандидатов, и те, кто выбирает избирателей, уже знают, кто это. Если в стране есть какая-либо политическая активность, все избиратели, которые вообще хотят голосовать, определились с тем, кого из этих кандидатов они хотели бы видеть, и сделают это единственным соображением при подаче своего голоса. У сторонников каждого кандидата будет готов свой список избирателей, все они пообещают проголосовать за этого человека; и единственный вопрос, который практически зададут первичному избирателю, будет заключаться в том, какой из этих списков он поддержит.
Случай, когда выборы в два этапа хорошо подходят на практике, - это когда избиратели выбираются не только в качестве избирателей, но и выполняют другие важные функции, что исключает их выбор исключительно в качестве делегатов для конкретного голосования. Такое стечение обстоятельств проявляется в другом американском учреждении-Сенате Соединенных Штатов. Считается, что эта ассамблея, так сказать, Верхняя палата Конгресса, представляет не народ напрямую, а Штаты как таковые и является хранителем той части их суверенных прав, которую они не отменили. Поскольку внутренний суверенитет каждого штата по своей природе является равной федерацией, одинаково священной независимо от размера или важности штата, каждый возвращает в Сенат одинаковое количество членов (два), будь то малый Делавэр или "Эмпайр Стейт" Нью-Йорка. Эти члены избираются не населением, а Законодательными собраниями штатов, которые сами избираются народом каждого штата; но поскольку все обычные дела законодательной ассамблеи, внутреннее законодательство и контроль исполнительной власти возлагаются на эти органы, они избираются с учетом этих целей больше, чем других; и, назначая двух лиц для представления штата в федеральном сенате, они по большей части выносят собственное суждение, только с той общей ссылкой на общественное мнение, которая необходима во всех актах демократического правительства. Проведенные таким образом выборы оказались в высшей степени успешными и, несомненно, являются лучшими из всех выборов в Соединенных Штатах, причем Сенат неизменно состоит из самых выдающихся людей среди тех, кто достаточно хорошо проявил себя в общественной жизни. После такого примера нельзя сказать, что непрямые народные выборы никогда не бывают выгодными. При определенных условиях это самая лучшая система, которую можно принять. Но эти условия вряд ли могут быть достигнуты на практике, кроме как в федеральном правительстве, подобном правительству Соединенных Штатов, где выборы могут быть поручены местным органам, другие функции которых распространяются на наиболее важные проблемы нации. Единственными органами, занимающими аналогичное положение, которые существуют или, вероятно, будут существовать в этой стране, являются муниципалитеты или любые другие советы, которые были или могут быть созданы для аналогичных местных целей. Однако немногие люди сочли бы, что в нашей парламентской конституции есть какое-то улучшение, если бы члены Лондонского сити избирались олдерменами и Общим советом, а члены округа Мэрилебон открыто, как это уже фактически происходит, избирались вестриями составных приходов. Даже если бы эти органы, рассматриваемые просто как местные советы, были гораздо менее нежелательными, чем они есть на самом деле, качества, которые соответствовали бы им для выполнения ограниченных и специфических обязанностей муниципального или приходского самоуправления, не являются гарантией какой-либо особой пригодности для оценки сравнительной квалификации кандидатов на место в парламенте. Они, вероятно, не выполнили бы эту обязанность лучше, чем ее выполняют жители, голосующие напрямую; в то время как, с другой стороны, если бы пригодность для избрания членов парламента должна была приниматься во внимание при отборе лиц на должности вестриманов или членов городского совета, многие из тех, кто наиболее подходит для этой более ограниченной обязанности, неизбежно были бы исключены из нее, хотя бы из-за необходимости выбора лиц, чьи настроения в общей политике совпадали с настроениями избирателей, которые их избрали. Простое косвенное политическое влияние городских советов уже привело к значительному отклонению муниципальных выборов от их предполагаемой цели, превратив их в вопрос партийной политики. Если бы в обязанности бухгалтера или управляющего входило выбирать своего врача, у него вряд ли был бы лучший медицинский работник, чем если бы он выбрал его для себя, в то время как он был бы ограничен в выборе управляющего или бухгалтера теми, кому можно было бы без слишком большой опасности для его здоровья доверить другую должность.
Таким образом, представляется, что любая выгода от непрямых выборов, которая вообще достижима, достижима при прямых выборах; что те из ожидаемых от них выгод, которые не были бы получены при прямых выборах, точно так же не будут получены при косвенных; в то время как последнее имеет существенные недостатки, свойственные ему самому. Сам факт того, что это дополнительное и лишнее колесо в механизме, не является пустяковым возражением. О его решительной неполноценности как средстве воспитания общественного духа и политического интеллекта уже говорилось; и если бы это вообще имело какое—либо эффективное действие-то есть, если бы первичные избиратели в какой-либо степени оставили своим кандидатам выбор своего парламентского представителя, избирателю было бы запрещено отождествлять себя со своим членом парламента, и член чувствовал бы гораздо менее активное чувство ответственности перед своими избирателями. В дополнение ко всему этому сравнительно небольшое число лиц, в руках которых, наконец, будут находиться выборы члена парламента, не могло не предоставить больших дополнительных возможностей для интриг и для всех форм коррупции, совместимых с положением избирателей в жизни. Избирательные округа повсеместно будут сведены, с точки зрения удобства для взяточничества, к состоянию небольших районов в настоящее время. Было бы достаточно привлечь небольшое число лиц, чтобы быть уверенным в том, что их вернут. Если сказать, что избиратели будут нести ответственность перед теми, кто их избрал, ответ очевиден: не занимая постоянной должности или должности в глазах общественности, они ничем не рискнут, проголосовав коррумпированным голосованием, кроме того, что их мало волнует, чтобы их снова не назначили выборщиками: и главная опора по-прежнему должна основываться на наказаниях за взяточничество, недостаточность которого, в небольших избирательных округах, опыт сделал печально известным всему миру. Зло было бы точно пропорционально количеству свободы действий, предоставленной избранным избирателям. Единственным случаем, в котором они, вероятно, побоялись бы использовать свой голос для продвижения своих личных интересов, было бы, когда они были избраны на основании явного обещания, как простые делегаты, передать, так сказать, голоса своих избирателей на выборы. В тот момент, когда двойной этап выборов начнет оказывать какое-либо влияние, он начнет оказывать плохое воздействие. И это мы увидим в отношении принципа непрямых выборов, как бы он ни применялся, за исключением случаев, аналогичных выборам сенаторов в Соединенных Штатах.