Ты знаешь?!
Нет, ты не знаешь меня!
Кричу,
И в сердце вгоняю забвенье;
Летаешь…
Но ты же летишь в никуда!
А я…
Я душу терзаю с остервененьем
И злую предчувствую боль, -
Так было тысячи раз,
Изведав новый отказ,
Я снова играл эту роль.
Теперь-то я знаю,
Что значит предательство тех,
Кому доверяли.
Дверь закрываю, -
Ты свой не искупишь уж грех,
Рабынею плотских утех
Ты не стала едва ли.
Себя раскрываешь душам других,
И здесь после нас остаётся лишь стих,
Надеюсь, меня ты простишь;
Ты спишь…
Теперь ему казалось, что стихотворение написано о них с Афродитой и для них, но его затрясло, когда он вспомнил его окончание.
– Нет, этого не может быть! – уверял он сам себя.
Стало душно. Исчез воздух. Совершенно нечем дышать. Арти открыл дверь на балкон и вышел. Ему в лицо ударил свежий и слегка морозный октябрьский воздух. Мужчина вдохнул его полной грудью, и ему заметно полегчало. Ему захотелось жить, но всё-таки осталось что-то, что угнетало его.
– Ты спишь? – спросил он в пространство, и последние строки этого непонятного стихотворения всплыли в его памяти. –
Нет, ты не спишь и не ждёшь!
Я пью,
Я упиваюсь свободой!
Горишь
Своей красотой и поёшь…
Поёшь
О том, что разлука дана нам природой.
А что же случится потом,
Когда наша рухнет порука? –
Стрелою заржавленной мука
Вопьётся в сердце моё!
И понимаю,
Что скоро придёт моя смерть
Новой подругой.
Я тоже летаю!
Но только на голую твердь!
Закончится вся круговерть,
И грудью упругой
Вскормит меня новая мать,
И снова начну я любить и страдать
О том, что пером не опишешь.
Ты слышишь?
Ты слышишь?!
Ты слышишь…
Он без сил облокотился на ограждение балкона, и его голова безвольно упала на грудь. Он с удовольствием вдыхал воздух, который был сейчас всем, чем обладал Арти.
Нет, воздух, это не всё. Сзади мужчина услышал знакомое прерывистое дыхание и обернулся. Норд стоял в проёме балконной двери и просящим взглядом смотрел на хозяина, а в зубах у него был поводок.
– Что, Норд, погулять хочешь?
Норд кивнул.
– Ну, это нам не понадобится, – сказал артист, вынул поводок и бросил его в темноту комнаты. – Пойдём так, всё равно в таком состоянии ты никуда не денешься.
Норд снова кивнул.
Когда они вышли из подъезда, пёс повёл хозяина прямиком туда, где жила Афродита.
* * *
Честно говоря, в этот день я с самого утра чувствовал, что что-то должно произойти. Что-то не просто необычное, а из ряда вон выходящее, как сказал бы мой хозяин. Предчувствие меня не обмануло.
Кстати, о хозяине. В этот день я так же понял, что больше медлить ну никак нельзя, потому что он чисто по-человечески сходил с ума. Когда он немного успокоился после того, как в щепки разнёс полквартиры, я взял в зубы поводок и подошёл к нему. Намёк он понял. Сегодня я хотел гулять только с ним и ни с кем другим. К счастью, ему тоже необходимо было прогуляться. На улицу мы пошли без поводка, мы были друзьями, и он доверял мне. Он знал, что я не буду делать никаких глупостей вроде приставания к прохожим. Быть бы мне настолько же уверенным в этом, было бы всё в порядке.
Когда мы выходили из подъезда, нос к носу столкнулись с моей нянечкой, по совместительству новой домохозяйкой.
– Добрый вечер, – поздоровался с ней мой хозяин.
– Добрый вечер, – ответила она.
– Мы тут с Нордом прогуляться решили.
– Это очень хорошо, а то Вы последнее время так мало уделяете ему внимания.
– Да уж… Простите, там в квартире небольшой беспорядок, Вы уж приберитесь, пожалуйста.
– Конечно, конечно, – ответила эта пожилая женщина и с сочувствием и пониманием посмотрела на Арти.
– Мы скоро придём, – сказал он, пряча глаза.
– Хорошо, – и она скрылась в темноте подъезда.
А мы пошли дальше. Чувствовал я себя хуже некуда: голова болела, в раненой лапе постреливало, остальные – словно ватные. Мне казалось, что ещё немного, и я развалюсь по кускам, но дело сделать надо обязательно.
Наконец, в наше поле зрения попал подъезд, в котором обосновалась Афродита. Я стал выжидать. По моим расчётам она вот-вот должна была показаться.
От подъезда нас отделяла дорога, проходившая между домом, в котором жила девушка, и сквером, по которому мы с хозяином в данный момент прохаживались. Движение по этой дороге было редкое, поэтому я знал, что не пропущу её.
Но вот и она.
* * *
В это же время в квартире Арти домработница начала наводить порядок. Она тщательно собрала все осколки, затем подмела пол, чтобы быть уверенной, что никаких даже самых мельчайших осколков не осталось.
Как-то ненароком она глянула на сам сервант и увидела, что он покрыт толстым слоем пыли. Как человек исключительной чистоплотности, она не могла этого так оставить, поэтому тут же взяла тряпку, и стала стирать пыль с серванта. Сервант покачнулся.
Фигурка, стоявшая на самом верху, тоже покачнулась.
* * *
Как только я заметил Афродиту, сразу же дал знать об этом хозяину. Он тоже увидел её, но просто стоял и смотрел, когда надо было бежать, падать на колени, просить прощения и делать ещё пёс знает что для того только, чтобы помириться и быть вместе.
Тогда я залаял, что было сил, но Афродита меня не услышала. По всему было видно, что она шла настолько занятая своими серьёзными мыслями, что даже не узнала моего голоса.
Положение надо было спасать последним доступным мне способом.
* * *
Сервант в очередной раз дёрнулся под рукой домохозяйки, и фигурка добермана, окончательно потеряв опору, полетела на пол.
******