Политика Аристотеля-это вторая часть трактата, первой частью которого является Этика. Он оглядывается на Этику, как Этика смотрит вперед на Политику. Ибо Аристотель не разделял, как мы склонны это делать, сферы государственного деятеля и моралиста. В "Этике" он описал характер, необходимый для хорошей жизни, но эта жизнь для него по существу состоит в том, чтобы жить в обществе, и когда в последних главах "Этики" он подходит к практическому применению своих исследований, это находит выражение не в моральных наставлениях, адресованных отдельному человеку, а в описании законодательных возможностей государственного деятеля. Задача законодателя-создать общество, которое сделает возможной хорошую жизнь. Политика для Аристотеля-это не борьба между индивидами или классами за власть и не средство для выполнения таких элементарных задач, как поддержание порядка и безопасности, без слишком больших посягательств на свободу личности. Государство-это "сообщество благополучия в семьях и совокупностях семей ради совершенной и самодостаточной жизни". Законодатель-это ремесленник, чьим материалом является общество, а целью-хорошая жизнь.
В раннем диалоге Платона "Протагор" Сократ спрашивает Протагора, почему найти учителей добродетели не так просто, как найти учителей фехтования, верховой езды или любого другого искусства. Ответ Протагора состоит в том, что нет специальных учителей добродетели, потому что добродетели учит все сообщество. И Платон, и Аристотель принимают точку зрения о нравственном воспитании, подразумеваемую в этом ответе. В отрывке из "Республики" (492 б) Платон отвергает представление о том, что софисты оказывают развращающее моральное влияние на молодых людей. Сама публика, говорит он, являются настоящими софистами и самыми полными и основательными просветителями. Никакое частное образование не может противостоять непреодолимой силе общественного мнения и обычным моральным нормам общества. Но это делает еще более важным, чтобы общественное мнение и социальная среда не оставались на произвол судьбы, как это обычно бывает, а были сделаны мудрым законодателем выражением добра и были информированы во всех деталях его знаниями. Законодатель - единственный возможный учитель добродетели.
Такая программа для трактата о правительстве может заставить нас ожидать в Политике главным образом описания Утопии или идеального государства, которое могло бы вдохновить поэтов или философов, но не оказало бы прямого влияния на политические институты. Республика Платона, очевидно, неосуществима, поскольку ее автор в отчаянии отвернулся от существующей политики. У него нет предложений, по крайней мере в этом диалоге, о том, чтобы сделать все наилучшим образом, как оно есть. Первый урок, который должен усвоить его философ, - это отвернуться от этого мира становления и распада и взглянуть на неизменный вечный мир идей. Таким образом, его идеальный город, как он говорит, является образцом, заложенным на небесах, по которому справедливый человек может управлять своей жизнью, следовательно, образцом для отдельного человека, а не для государственного деятеля. Это город, признает он в Законах, для богов или детей богов, а не для людей, как они есть.
У Аристотеля нет ни высокого энтузиазма, ни поэтического воображения Платона. Он даже чрезмерно нетерпим к идеализму Платона, как показывают критические замечания во второй книге. Но он обладает способностью видеть возможности добра в несовершенных вещах и терпением истинного политика, который понял, что если он хочет сделать людей такими, какими они должны быть, он должен принимать их такими, какими он их находит. Его идеал построен не на чистом разуме или поэзии, а на тщательном и сочувственном изучении широкого круга фактов. Его критика Платона в свете истории, в книге II. глава v., хотя в качестве критики это на удивление неуместно, замечательно раскрывает свое собственное отношение: "Давайте помнить, что мы не должны пренебрегать опытом веков; во множестве лет эти вещи, если бы они были хорошими, конечно, не были бы неизвестными; ибо почти все было выяснено, хотя иногда они не складываются вместе; в других случаях люди не используют знания, которыми они обладают". Аристотель в своих Конституциях изучил сто пятьдесят восемь конституций государств своего времени, и плоды этого изучения проявляются в постоянном обращении к конкретному политическому опыту, что делает Политику в некоторых отношениях критической историей функционирования институтов греческого города-государства. В книгах IV, V и VI. идеальное состояние кажется далеким, и мы находим беспристрастный обзор несовершенных состояний, наилучших способов их сохранения и анализ причин их нестабильности. Это как если бы Аристотель сказал: "Я показал вам правильный и нормальный тип конституции, но если вы не хотите ее иметь и настаиваете на том, чтобы жить в извращенной форме, вы можете также знать, как извлечь из этого максимум пользы". Таким образом, Политика, хотя и определяет государство в свете своего идеала, обсуждает государства и институты такими, какие они есть. Якобы это просто продолжение Этики, но она сводится к рассмотрению политических вопросов с чисто политической точки зрения.
Это сочетание идеализма и уважения к учениям опыта в некотором смысле составляет силу и ценность Политики, но оно также затрудняет ее следование. Большие национальные государства, к которым мы привыкли, затрудняют нам мысль о том, что государство может быть построено и смоделировано для выражения хорошей жизни. Мы можем оценить критический анализ конституций Аристотелем, но нам трудно серьезно отнестись к его советам законодателю. Более того, сам Аристотель никогда по-настоящему не примирял идеализм и эмпиризм Политики.
Это может помочь пониманию Политики, если что-то будет сказано по этим двум пунктам.
Со времени развития исторического метода мы привыкли к убеждению, что государства "не создаются, а растут", и склонны проявлять нетерпимость к вере, которую Аристотель и Платон демонстрируют в силах законодателя. Но как бы ни была верна эта максима для современного национального государства, она не была верна для гораздо меньшего и более сознательного греческого города. Когда Аристотель говорит о законодателе, он говорит не в воздухе. Студентов Академии фактически призвали дать новые конституции греческим государствам. Для греков конституция была не просто, как это часто бывает у нас, вопросом политического механизма. Это рассматривалось как образ жизни. Далее, конституция, в рамках которой происходил обычный процесс администрирования и принятия указов, всегда рассматривалась как работа особого человека или группы людей, законодателей. Если мы изучим греческую историю, то обнаружим, что позиция законодателя соответствует той, которая была отведена ему Платоном и Аристотелем. Все греческие государства, за исключением тех извращений, которые Аристотель критикует как "стоящие выше закона", работали в соответствии с жесткими конституциями, и конституция была изменена только тогда, когда весь народ дал поручение законодателю разработать новую. Таково было положение эсумнетов, которых Аристотель описывает в книге III. глава xiv, в более ранние времена, и об учениках Академии в четвертом веке. Законодатель не был обычным политиком. Он был государственным врачом, которого вызвали, чтобы выписать рецепт на больную конституцию. Итак, Геродот рассказывает, что, когда жители Кирены попросили дельфийского оракула помочь им в их разногласиях, оракул сказал им отправиться в Мантинею, и мантинейцы одолжили им Демонакса, который действовал как "прямой сеттер" и составил новую конституцию для Кирены. Итак, опять же, Геродот говорит нам, что милезианцы долго были обеспокоены гражданскими разногласиями, пока они не попросили помощи у Пароса, и париане послали десять уполномоченных, которые дали Милету новую конституцию. Поэтому афиняне, когда они основывали свою образцовую новую колонию в Турии, наняли Гипподама из Милета, которого Аристотель упоминает в книге II, как лучшего эксперта в градостроительстве, для планирования улиц города, а Протагора как лучшего эксперта в законотворчестве, чтобы дать городу его законы. В Законах Платон представляет одного из участников диалога как человека, которого жители Гортины попросили разработать законы для колонии, которую они основывали. Описанная ситуация, должно быть, часто случалась в реальной жизни. Греки считали, что управление должно быть демократическим, а законотворчество-работой экспертов. Мы более естественно относимся к законотворчеству как к особому праву народа, а управление-как к обязательному праву экспертов.