Уже грозили начаться заморозки, а прогноз обещал впереди одни дожди, и Наташа поняла, что нужно срочно выкопать морковь. За этим делом её и застали школьные вахтерши:
- Ты за кого будешь голосовать?
- Не знаю. А что? – растерялась Наташа от неожиданного вопроса.
- Голосуй за нашу Елену Львовну, а? – тетя Надя протянула газету партии «Люди слова» с фотографией директрисы местной школы.
- Она нам обещала двор гравием засыпать, и так и не засыпала. Не буду.
- Да ладно, - тетя Надя махнула рукой.
- Гражданский долг, - усовестила тетя Валя.
- Всё, мы тебя записываем.
Тетя Валя тут же нацелилась записывать в блокнот, который с самого начала держала наготове.
- Давай свой номер телефона.
«Вот привязались!» - подумала Наташа и продиктовала цифры.
- А кто еще у вас в доме есть?
- Тетя Тая, она сейчас дома, - ляпнула Наташа, совершенно наобум, в надежде, что тетки сразу поспешат к ней.
И действительно, они быстро скрылись. Наташа снова согнулась над грядкой, но тут опять раздался голос:
- Здравствуй, Наташа! – это была тетя Тая, - А я иду сейчас из магазина, телефон звонит. Представляешь, звонили из администрации! Вы, говорят, пенсионер, на группе. Если хотите, к вам придут на дом голосовать. Я думаю, а вдруг мошенники. Не надо, говорю, сама пойду. А они говорят, пандемия, мол, лучше бы вам на дому все-таки. Ну, и я согласилась.
- А что, хорошо, идти никуда не надо.
- Да, вот видишь, Наташа, какие заботливые: позвонили, сами придут, ничего делать не надо. Когда такое было? И десять тысяч дали - нам, старикам, и семьям на детей. А в девяностых за хлеб работали и на улицу выйти страшно было… Нет, жизнь лучше стала, лучше… Ох, ладно. Пойду. Я там тесто поставила, наверное, подошло уже, - и тетя Тая про себя твердо решила голосовать за партию власти.
*Автор иллюстрации Вася Ложкин
Покончив с морковью, Наташа поднялась в квартиру, как раз к обеду. Иван Егорыч как обычно сидел в своем кресле. В руках у него были сканворды, а смотрел он в телевизор: по «Звезде» шел военный фильм. Наташа тихонько прошла на кухню и поставила на огонь кастрюлю с водой. Дверь хлопнула, и на пороге появился Эдик, скинул рюкзак, кроссовки и сразу за стол:
- Привет! Что у нас сегодня на обед?
- Что дам, то и будет. Руки мой.
Вода закипела. Дверь снова хлопнула. Это был Михаил, муж Наташи.
- Всем привет! Эдя, иди сюда, - Михаил, раздеваясь, протянул сыну несколько газет, - вот, в ящике нашел.
- Пресса, пресса! Свежая пресса! Дед, налетай, не скупись, всего 10 долларов за каждую.
- Мы в России живем! Вражеской валюты не держим… – проворчал Иван Егорыч, вставая на костыли и ковыляя на кухню. – Ну-ка, что за газеты у вас там? А то - «прэсса». Нахватались басурманских словечек!..
Пока все усаживались за стол, дед взял «прэссу». Это были агитационные газеты от двух партий: «Ядро» и «Ком». Хотя, полноценная газета была только у «Кома». «Ядро» в этот раз сэкономило целлюлозу и уложилось в один небольшой листочек, в котором ядровцы напоминали о десяти тысячах, недавно полученных от государства всеми пенсионерами страны.
- Я этим капиталюгам по их ядрам-то вот этим пролетарским костылем как двинул бы! – выругался дед, схватившись за костыль и презрительно швырнув так и недочитанную «прэссу».
- Ну, папа! – взмолилась Наташа, шумно отхлебывая с ложки дымящийся бульон. – Эдя, подай, пожалуйста, сметану.
- Что «папа»! Они нас купить решили?! Знают, собаки, что народ нищий, народ голодает, - завел дед, намазывая толстым слоем сметану на пельмени. – Еще на выборы зазывают. Не пойду!!! Хрена с два им!
- Кстати, хрена бы не мешало к пельмешкам, Наташ, - вставил Михаил, Эдя хихикнул, а Наташа встала и пошла к холодильнику.
- Дед, совсем не голосовать – не вариант. Они потом на твоем чистом бюллетене сами галочку поставят и вброс сделают, - деловито пробубнил Эдик, дожевывая пельмень. - Но ты не унывай, у меня есть план, как ядровцев свергнуть с престола. Ты про умное голосование слышал? Это когда все договариваются и за одного человека голосуют, и так по всей стране. Вот список кандидатов от этой программы, - и внук, виртуозно задвигав пальцами, тут же показал деду экран айфона.
- Много ума не надо, чтоб по указке галку ставить. Умник! Это хитрость для лопухов, Эдя, у которых вместо мозга тик-ток, - и дед стукнул два раза по макушке в такт последним словам. – Не учи ученого. Умник! Сказал – не пойду!
– Ну, и не ходи. Сами придут, - вставила Наташа. - Вон тете Тае позвонили, на дом придут голосовать. Пенсионерам на группе положено.
- А мне не позвонили! Я для них отброс обчества, пятое колесо в телеге!
Тут раздался звонок. Наташа вытерла жирные губы большой расписной салфеткой и ушла в другую комнату. Михаил, всё это время молча уминавший за обе щеки пухлые сочные пельмени с хреном и сметаной, заговорщицки подмигнул деду. Тот молниеносно вынул откуда-то маленькую бутылочку, плеснул зятю и себе в кружки, и так же молниеносно они их опрокинули и заели красной икрой. Вернулась Наташа:
- Ну, вот, папа! Только что звонили из администрации, к тебе тоже придут голосовать.
- Ишь! Названивают! Капиталюги! – брякнул дед, но лицо у него было уже довольненькое, то ли от водки, то ли от того, что к нему тоже придут.
Тетя Тая вынула из духовки румяные ароматные пироги, вторую партию. Первая была еще тепленькая, и она размышляла, во что бы завернуть выпечку – угостить соседей. Взгляд упал на газеты, которые она вынула из ящика по дороге в квартиру. Так. Листовка от «Ядра» не годится, слишком маленькая. Вот у «Кома» добротная газета, большая, в несколько листов. Невольно глаз выхватил лозунг: «Вылечим Госдуму от ядровцев» и на картинке удавка и шприц с «вакциной от антинародных» в чьей-то красной руке (наверное, Шалашникова, их кандидата, директора местной поликлиники). Пониже комический шарж с надписью «В стране три напасти: дураки, дороги и партия власти». «То, что партия власти – это намек на «Ядро», тут понятно. Но кого они имеют в виду под дураками? Это же про народ. Народ – дураки, получается. Ну, и хамство!» - думала тетя Тая, сворачивая самодовольную физиономию Шалашникова в кулёк. «Раз я дура, то и голосовать не пойду. Ну, кого могут выбрать дураки!» Тут тетя Тая вспомнила, что к ней обещали прийти за голосом на дом. Тогда она твердо решила все равно не голосовать и выставить этих «волонтеров» за дверь.
Через пять минут она звонила в квартиру Ивана Егорыча. Бухтеловы уже разошлись кто куда, так что с мыслями о том, кого еще черти принесли, открывать дверь поковылял на костылях сам дед.
- Иван Егорыч, вот, пирожков напекла, угощайтесь! – тетя Тая протянула ароматный кулек. – С капустой.
- Хоть кто-то деду пирожков напек, а то от «этих» дождешься! – Иван Егорыч взял газетный ароматный ком вместе с костылем под мышку и подумал: «С капустой! Были бы с мясом - не угостила бы. Капиталюга!»
Закрыв за тетей Таей дверь, дед поковылял на кухню и выложил едва тепленькие румяные пирожки в первую попавшуюся под руку посудину. «Так, посмотрим, в какую «прэссу» эта капиталистка пирожки завернула». Газета распрямилась и самодовольно глянула на Ивана Егорыча глазами Шалашникова, обещавшего излечить от ядро-вируса. «Коммунистов на кулек пустила! Так я и знал! Ну, ничего, мы этим капиталюгам покажем! Всех в лагеря и расстрел!!!» - дед потряс кому-то воображаемому газетой в кулаке и твердо решил ставить галочку за Ком.
Отбарабанили по крышам обещанные прогнозом дожди, и побили заморозки разлапистые кабачки в огородике Бухтеловых – наступил день выборов. Тетя Тая не обратила на это никакого внимания. Она была бы даже рада, если бы к ней никто не пришел, чтобы взять у нее голос. Ведь она собралась выставить этих «волонтеров» за дверь. Поэтому, ни о чем не заботясь, проводила воскресный день как обычно: после завтрака напекла пирожков да булок, после обеда пошла с гостинцами к подружке Сонечке из соседнего двора, после ужина вернулась и устроилась в кресле у телевизора, поглаживая кота Марсика. Когда, глядя на часы, тетя Тая было обрадовалась, что уже никто не придет, в дверь позвонили. Бдительно спросив «Кто там?», открыла дверь:
- Таисия Вадимовна, это из администрации. Голосование на дому. Меня зовут Оля, и со мной наблюдатель, Павел Сергеевич. Он будет смотреть, чтобы все было честно.
Тетя Тая открыла рот и собралась отправить «волонтеров» восвояси. Но девушка выглядела как-то неважно, так что неожиданно для себя Таисия Вадимовна стала интересоваться, не плохо ли девочке и не нужно ли ей воды. Но Павел Сергеевич тут же вежливо стал отговариваться, поправляя очки и переминаясь с ноги на ногу:
- Да, нет, что Вы. Просто Ольга Васильевна устала. Голосований на дому много в этом году. Хоть мы и на машине, а всё равно - пока всех обойдешь, пока с каждым поговоришь. И всё бумаги-бумаги. Мы с утра на ногах, уже восемь, а нам еще по нескольким адресам.
- Таисия Вадимовна, давайте голосовать, - Оля устало улыбнулась, убирая за веснушчатые уши непослушные светлые волосы, и потянулась в сумку за бюллетенями.
Тете Тае стало жаль этих работников. К тому же, они избавили ее от необходимости идти к черту на кулички в избирательный пункт, подвергая здоровье коронавирусной опасности. Сердце сердобольной бабушки наполнилось благодарностью, растаяло, и она уже не могла никого отправить восвояси. Напротив, взяла бюллетени, быстро поставила свою галочку и еще и надавала работникам пирожков с булками, а Оле - персонально целую шоколадку. Работники хоть и отнекивались, но под настойчивым напором все же взяли гостинцы и пошли по следующему адресу – к Ивану Егоровичу Бухтелову.
Дед Иван в отличие от тети Таи начал ждать «волонтеров» еще с самого утра. Но ни утром, ни в обед они не явились. Тогда дед сказал Наташе, чтобы та позвонила в администрацию и сообщила, что про него забыли. Их заверили, что работники с утра ушли по адресам и посоветовали ждать. Через час он опять заставил дочь звонить. А еще через час Наталья наотрез отказалась «названивать» и загремела на кухне кастрюлями. Около восьми часов вечера терпение Ивана Егорыча совсем лопнуло. Он занял свое привычное место дислокации – кресло перед телевизором с телеканалом «Звезда» - сложил руки «в замок», был чернее тучи и, казалось, вот-вот разразится громом и молниями. Даже не заглядывая к нему в голову, можно было сразу догадаться, что он ужасно зол от того, что эти поганые капиталюги обманули и не пришли за его наиважнейшим голосом! Но вот, раздался звонок в дверь. Все Бухтеловы замерли, а дед с готовностью вставился в костыли и, грозно ударяя ими о ламинат, устремился в прихожую. «Кто там?» - гаркнул он и распахнул дверь.
- Я – Оля, а это наблюдатель, Павел Сергеевич, голосование на…
- Ах, голосование! Я вам сейчас покажу голосование!!! Наобещают народу! А мы жуй лапшу с ушей! Вруны! Капиталюги! Ходют тут. Я вас не звал! А ну, идите отседова, пока я вам не накостылял!!! – забрызгал дед гневной слюной, потрясая в воздух костылем, и хлопнул дверью так, что у тети Таи дома «Давай поженимся» пошло помехами.
- Павел Сергеевич, Вы как хотите, а я больше никуда не пойду, - со слезами на глазах пролепетала Оля, высмаркиваясь в бумажный платочек. – Целый день ходим-ходим. Ну, при чем тут мы, обычные работники?! Мы ведь даже ни в какой партии не состоим.
- Ну, Оленька Васильевна, ну, не расстраивайтесь. Если всё так близко к сердцу принимать, так и никакого сердца не хватит. Наше с вами дело маленькое – жить-не тужить, никого не обижать, никому не досаждать и всем – моё почтение. Это один очень мудрый человек сказал. От себя добавил бы – и добросовестно выполнять свои обязанности, - Павел Сергеевич достал из кармана платочек и утер вспотевший лоб. - Да, бывают всякие ситуации. Не принимайте на свой счет. Вы думаете, это он нас обругал? Нет, Оленька Васильевна. Как говорится, кто чем богат... А вы лучше, вон, шоколадкой закусите.
Оленька последний раз всхлипнула, достала из кармана тети Таину шоколадку. Предложила Павлу Сергеевичу, но тот достал пирожок, «чокнулся» об Олину шоколадку, та откусила прямо от плитки, и они пошли исполнять свой гражданский долг.
Октябрь 2021