Перевод X||| главы книги.
P.S. Издательство уже опубликовало русскоязычную обложку книги. Здесь оставлю старую просто ради традиции.
Изменения: про просьбе одной из читательниц перевод глав будет осуществляться регулярно, каждую субботу.
Один Шаг Вперед
Рид
Нож в моей ладони казался очень тяжелым. Твердым. Лезвие выровненное и острое. Я купил его у одного из лучших кузнецов в Цезарине — кузнеца, который позже объединился с парой преступников, чтобы убить мою жену . "Голубая свинья", - выплюнул он после того, как я передал его властям. За все годы нашей работы я не знал, что он презирает меня. Совсем как фермеры в Сен-Луаре. И все из-за моей формы.
Нет, это было неправдой.
И все из-за меня. Моих убеждений.
Золотые звезды занимали большую часть вращающейся доски. Кожаные наручники свисали с четырех стратегических точек на круглом дереве — два для рук помощника и два для их ног. Верхняя часть доски была испачкана чем-то подозрительно похожим на кровь.
Нерешительным движением запястья я метнул свой нож. Он застрял в самом центре.
Деверо разразился аплодисментами:
- Ну, это было совершенно... совершенно необычно, месье Диггори! Действительно, Луиза не врала, когда говорила о твоем мастерстве владения клинком! - он на мгновение обмахнулся веером. - Ах, толпа положительно оценит ваше выступление. Мы будем называть тебя Грозовое Лезвие. Нет, нет — Меч Раздора.
Я встревоженно уставился на него:
- Я не думаю...
- Ах, ты прав, ты прав, конечно. Мы еще не нашли идеального названия. Никогда не бойся! Вместе мы будем... — его руки резко взметнулись вверх, пальцы растопырились, как будто обрамляли портрет. - Трехпалый Рыжий? Для этого нужно три пальца, да?
- Еще немного, и это станет просто неудобным. - развалившись позади нас на одеяле с блестками, Бо рассмеялся. Остатки его обеда валялись на земле рядом с ним. - Могу ли я предложить Le Petit Jésus (фр. Маленький Иисус - прим. переводчика) в качестве альтернативы?
- Остановись. - я сделал глубокий вдох через нос. Жар подступил к моему горлу, и даже для меня это слово прозвучало устало. Я думал использовать перерыв в путешествии, чтобы попрактиковаться. Вопиющая ошибка в суждениях. - Мне не нужен сценический псевдоним.
- Мой дорогой, дорогой мальчик! - Деверо схватился за грудь, как будто я оскорбил его мать. - Как еще нам тебя называть? Мы не можем просто объявить тебя Ридом Диггори. - он взмахнул рукой, отмахиваясь от моих протестов. - Куроны, дорогой мальчик, только подумай о куронах! Тебе нужно имя, личность, чтобы увлечь аудиторию в их фантазии... — его рука замерла на полпути, а глаза загорелись от волнения. - Красная смерть, - сказал он с удовольствием. Мое сердцебиение сбилось. - Вот и все. Явный победитель. Очевидный выбор. Приходите один, приходите все, чтобы стать свидетелями ужасной, адской, красивой Красной Смерти!
Бо согнулся пополам от смеха. Я чуть не бросил в него еще один нож.
- Я предпочитаю Рауля.
- Чепуха. Я четко сформулировал свои чувства по поводу имени Рауль. - Деверо опустил руки. Перо на его шляпе взволнованно подпрыгнуло. - Не бойся, я полностью уверен, что почетный титул будет расти, принадлежа тебе. Но, может быть, пока стоит сделать передышку? Вместо этого мы могли бы нарядить вас обоих для вашего грандиозного дебюта!
Бо поспешно приподнялся на локтях:
- Я же сказал тебе, что меня не будет на сцене.
- Каждый в компании должен примерять соответствующую одежду, ваше высочество. Даже те, кто собирает билеты и чаевые от зрителей. Я уверен, вы понимаете.
Бо со стоном откинулся назад.
- Вот это настроение! - Деверо достал из рукава измерительную ленту. - Теперь мне просто понадобится несколько измерений — на самом деле незначительное количество — и все будет готово. Можно мне? - он указал на мою руку. Когда я кивнул, он шагнул в мое пространство, окутав меня ароматом вина.
Это многое объясняло.
- На оставшуюся часть нашего путешествия, - пробормотал он, разворачивая рулетку, - могу я предложить тебе переночевать с близнецами в янтарном фургоне? Твоя мать может присоединиться к тебе. Однако твоему брату, возможно, больше подойдет алый фургон с Зенной и Серафиной. Так как я мало сплю, я буду сопровождать его туда. - он усмехнулся невысказанной шутке. - Мне говорили, что Зенна и Серафина - самые яростные храпуньи.
- Я бы лучше подошел для фургона Зенны и Серафины. - я услышал ухмылку в голосе Бо. - Какой ты проницательный, Клод.
Он рассмеялся:
- О нет, дорогой мальчик, я боюсь, что если романтика - это то, что ты ищешь, ты будешь заметно разочарован. Сами души Зенны и Серафины переплетены. Космически, говорю тебе.
Выражение лица Бо смягчилось, и он отвернулся, бормоча что-то о своем невезении.
- Почему такие условия для сна? - подозрительно спросил я. Попрощавшись с Лу, я провел остаток ночи, катаясь впереди с Клодом. Он пытался скоротать время за разговором. Когда я не справился со своей задачей, он начал петь, и я пожалел о своей серьезной ошибке. В течение нескольких часов.
- Вы совершенно противоположны, не так ли, месье Диггори? Довольно колючии. - он посмотрел на меня с любопытством, прежде чем опуститься, чтобы измерить мой внутренний шов. - В этом нет ничего гнусного, уверяю вас. Я просто думаю, что для вас разумно подумать о продолжении дружбы с нашими дорогими Тулузой и Тьерри.
- Еще раз, почему?
- Возможно, у вас с ними больше общего, нежели вы думаете.
Я оглянулся через плечо на Бо. Он хмуро посмотрел на Деверо:
- Это совсем не загадочно.
Деверо вздохнул и снова встал, отряхивая грязь со своих вельветовых брюк. Фиолетовых вельветовых брюк.
- Если позволите быть откровенным, господа. - он повернулся ко мне. - Ты недавно пережил довольно травмирующее событие и отчаянно нуждаешься в платоническом общении. Твоего праотца больше нет. Твое братство покинуло тебя. Твое отвращение к себе пробило физическую и эмоциональную пропасть между тобой и твоей женой. Что еще более важно, это пробило трещину внутри тебя самого.
Острый, горячий гнев пронзил меня от неожиданного выговора:
- Ты даже не знаешь меня.
- Может, и нет. Но я знаю, что ты сам себя не знаешь. Я знаю, что ты не сможешь узнать другого, пока не узнаешь себя, - он щелкнул пальцами у меня перед носом. - Я знаю, что тебе нужно проснуться, молодой человек, иначе ты покинешь этот мир, не найдя того, что ты действительно ищешь.
Я уставился на него, и от стыда у меня загорелась шея. И уши.
- И что это такое?
- Связь, - просто сказал он, сворачивая рулетку в аккуратный рулон. - Мы все стремимся к этому. Прими себя, прими других, и ты, возможно, найдешь это. А теперь, — он повернулся на каблуках, весело улыбаясь через плечо, — я предлагаю принять участие в твоей полуденной трапезе. Вскоре мы продолжим путь в Домен-ле-Роз, где ты будешь покорять толпу своим мастерством владения ножом. Та-та!
Он зашагал прочь, насвистывая веселую мелодию.
Бо фыркнул в наступившей тишине:
- Он мне нравится.
- Он сумасшедший.
- Все лучшие из них такие.
Его слова зажгли других - теперь более резких. Слова, которые кусались и рвались в моем сознании, ища крови. Зенна сказала, что Клод в некотором роде коллекционер. Он добавляет в свою труппу только самых лучших и ярких талантов. Редкое и необычное. Исключительное.
Мои подозрения усилились. Его любопытный взгляд, его многозначительная улыбка... Возможно ли, что он знал мой секрет? Знал ли он, что я сделал на Модранихте? Это было маловероятно. И все же — Моргана знала. Я не был настолько глуп, чтобы поверить, что она оставит это знание при себе. Когда это лучше всего соответствовало ее целям, она раскрывала это, а я горел. И, возможно, я заслуживал того, чтобы сгореть. Я отнял жизнь. Я играл в Бога...
Нет. Я отступил от своих закручивающихся в спираль мыслей, глубоко дыша. Приводя свой разум в порядок. В тишину. Это длилось всего несколько секунд, прежде чем в голову вкрался еще один нежелательный вопрос.
Если Деверо действительно знал, означало ли это, что близнецы тоже были ведьмами?
Возможно, у вас с ними больше общего, нежели вы думаете.
Усмехнувшись, я вытащил из ножен еще один нож. За все годы, что я занимался магией, за все годы, что Лу занимался ею, мы никогда не слышали о другом мужчине-ведьме. Наткнуться на двух других так быстро после Модранихта было наименее вероятной возможностью из всех. Нет, менее чем маловероятно. Абсурд.
Клод в некотором роде коллекционер.
Закрыв глаза, я сосредоточился на том, чтобы очистить свой разум от мыслей. Такие рассуждения не приносили никакой пользы. Теперь у меня была одна цель — защитить Лу, защитить моих неизвестных братьев и сестер. Я не смогу узнать их, если они будут мертвы. Я вдохнул через нос. Через рот. Отступил в свою крепость. Наслаждался темнотой моих век.
Не имело значения, были ли близнецы ведьмаками.
Не имело значения, знал ли Деверо, что я один из них.
Потому что я не буду ведьмаком, если не буду практиковаться.
Я не буду ведьмаком.
Не обращая внимания на мою убежденность, золото вспыхнуло в темноте, и там — сначала тихо, так тихо, что я чуть не пропустил их — загудели голоса.
Ищите нас, ищите нас, ищите нас.
Мои глаза резко открылись.
Когда Бо прочистил горло позади меня, я подпрыгнул, чуть не выронив нож:
- Ты же не всерьез планируешь привязать свою мать к этой доске, не так ли? - спросил он. - Ты мог бы обезглавить ее.
В ответ я швырнул нож — конец за концом — в центр доски. Он глубоко погрузился рядом с первым.
- Теперь ты просто позируешь. - он поднялся со своего одеяла и подошел ко мне, чтобы лучше видеть. К моему удивлению, он вытащил еще один нож из моего патронташа, изучая его в своей руке. Затем он бросил его.
Он ударился о доску, как дохлая рыба, прежде чем упасть на землю.
На мгновение воцарилась тишина.
- Кажется, — Бо поправил пальто со всем достоинством, на которое был способен, — я в этом дерьме.
Я невольно фыркнул. Узел в моей груди ослабел:
- Были ли когда-нибудь какие-либо сомнения?
Самоуничижительная усмешка появилась на его лице, и он нерешительно толкнул меня в плечо. Несмотря на высокий рост, он был на пару дюймов ниже меня.
- Когда у тебя день рождения? - выпалил я.
Он выгнул черную бровь. Так отличающуюся от моей собственной.
- Девятое августа. Мне двадцать один год. А зачем?
- Без причины.
- Я старше тебя, если тебя это интересует.
- Не интересует, и не старше.
- Ну же, братишка, я назвал тебе дату своего рождения. Будет ведь справедливо, если ты ответишь взаимностью. - когда я не ответил, его ухмылка стала шире. - Твое молчание убийственно. Ты действительно моложе, не так ли?
Убрав его руку со своего плеча, я направился к янтарному фургону. Моя шея горела.
Внутри вдоль стен стояли детские кроватки, встроенные над и под полками для хранения, как кусочки головоломки. Подушки переполнены. Несмотря на изношенность, шелк, бархат и атлас покрывали каждую из них. По углам были расставлены сундуки, а также потрепанная вешалка с костюмами и полуодетый манекен. У меня скрутило грудь.
Это напомнило мне чердак Солнца и Луны (Для тех, кто не помнит: в первой части Лу и Коко жили на чердаке этого театра - прим. переводчика).
За исключением благовоний. В маленьком фарфоровом горшочке горели ладан и мирра. Дым выходил через дырку в крышке.
Я выбросил весь горшок на улицу в снег.
- Полегче там. - Бо увернулся от снаряда, следуя за мной в фургон. - Смола лично оскорбила тебя?
И снова я не ответил. Ему не нужно было знать, что это напомнило мне о соборе. О... нем.
Я рухнул на ближайшую койку, бросив сумку на ноги. Порылся в поисках сухой рубашки. Когда моя рука вместо этого зацепилась за мой дневник, я вытащил его. Провел пальцами по потертой обложке. Пролистал смятые страницы. Хотя, возможно, я поступил глупо, упаковав такой сентиментальный знак, однако я не смог оставить его позади. Рассеянно я остановился на своей последней записи — в тот вечер, когда я посетил короля после сожжения Эстеллы.
Мой отец.
Я проследил за словами на странице, не видя их по-настоящему. Я изо всех сил старался не думать о нем, но теперь его лицо снова всплыло в моих мыслях. Золотистые волосы. Сильная челюсть. Пронзительный взгляд. И улыбка — улыбка, которая обезоруживала всех, кто смотрел на нее. Он орудовал ею, как клинком. Нет — еще более смертоносное оружие. Клинок не мог обезоружить его врагов, но его улыбка могла.
Как шассер, я видел это издалека всю свою жизнь. Только когда он пригласил меня поужинать с ним, я стал свидетелем этого лично. Он улыбался мне всю ночь, и, несмотря на то, что Лу корчилась в одиночестве в моей постели, сгорая заживо за грех своей сестры, я чувствовал себя... видимым. Оцененным. Особенным.
Бо унаследовал эту улыбку. Я нет.
Прежде чем я успел потерять самообладание, я спросил:
- Как выглядят наши сестры? Виолетта и Виктория?
Бо остановился, изучая содержимое ближайшего сундука. Я не мог видеть его лица. Если мой резкий вопрос и удивил его, он ничего не сказал:
- Я полагаю, они похожи на меня. На нашу мать. Она родом с острова за морем. Это прекрасное королевство. Тропическое. Гораздо теплее, чем эта дребедень. - он махнул рукой в сторону снега снаружи, прежде чем вытащить хрустальный шар из ближайшего сундука. - Они близняшки, ты же знаешь. Красивее, чем мы с мамой. Длинные черные волосы и еще более черные глаза, ни единого изъяна на их лицах нет. Как картины — и мой отец относится к ним соответственно. Вот почему ты их никогда не видел. Их редко выпускают за стены замка.
- Сколько им лет?
- Тринадцать.
- Что им, — я нетерпеливо наклонился вперед, — что им нравится? Читают ли они? Катаются на лошадях? Играют с мечами?
Тогда он повернулся и улыбнулся той самой улыбкой. Но на нем это выглядело по-другому. Подлинно.
- Если под игрой ты подразумеваешь ударять их старшего брата по голове, то... да. Они любят играть с мечами. - он посмотрел на дневник в моей руке. - А Виолетта любит писать и читать. Виктория не так сильно. Она предпочитает гоняться за кошками и терроризировать персонал.
Тепло, которого я никогда не знал, разлилось по мне при виде картины, которую он нарисовал. Тепло, которое я с трудом узнавал. Это не был гнев, или унижение, или... или стыд. Это было что-то другое. Что-то... счастливое.
Это было больно.
- А наш отец? - тихо спросил я. - Какого он из себя представляет?
Улыбка Бо исчезла, и он бросил лютню (Лю́тня — струнный щипковый музыкальный инструмент с ладами на грифе и овальным корпусом - прим. переводчика), которую перебирал, обратно в сундук. Его глаза сузились, когда он полностью повернулся ко мне. - Ты же знаешь, какой он. Не рисуй нас как сказку, Рид. Мы не одно целое.
Закрыв свой дневник с большей силой, чем это было необходимо, я поднялся на ноги:
- Я знаю это. Я просто... я... — я тяжело выдохнул и отбросил осторожность на ветер. - У меня никогда не было семьи.
- И все еще нет. - он раздраженно покачал головой, глядя на меня так, словно я был глупым ребенком, нуждающимся в наставлении. - Я должен был догадаться, что ты это сделаешь. Я должен был догадаться, что ты захочешь сблизиться. - подойдя ближе, он ткнул пальцем мне в грудь. - Слушай внимательно, младший брат. Это не семья. Это петля. И если этот твой блестящий план пойдет наперекосяк, мы все окажемся в ней — ты, я, Виолетта, Виктория и каждый другой бедный ублюдок, появившийся на свет вследствие траха нашего отца. - он сделал паузу, и выражение его лица немного смягчилось, прежде чем снова ожесточиться. Он пинком распахнул дверь фургона. - Смирись с этим сейчас, или мы разобьем тебе сердце.
Он ушел, не сказав больше ни слова.
***
Меня разбудил стук колес. Ошеломленный, дезориентированный, я вскочил с койки. В голове у меня стучало — вдвойне сильно, после того, как я ударил ее о полку над головой, — и болела шея. Я потер ее, пробормотав проклятие.
- Хорошо спал? - мадам Лабель посмотрела на меня поверх края своей чашки. Нефрит с золотой филигранью. Фургон наполнился ароматом пряных груш. Или грушевого сидра. Не чая. Жидкость колыхалась при каждом вращении колес. Послеполуденный солнечный свет проникал в окно, как и веселый свист Деверо.
- Сколько сейчас времени? - спросил я.
- Около четырех часов. Ты проспал несколько часов. Я не хотела тебя будить. - она предложила мне вторую чашку и слегка улыбнулась. - Не хочешь ли немного? Я очень неравнодушна к грушевому сидру после долгого сна. Может быть, и ты тоже?
Обнадеживающий вопрос. Прозрачный.
Когда я не ответил, она продолжала болтать, вертя в руках свою чашку. Круг за кругом. Беспокойный жест.
- Моя мать варила его для меня, когда я была девочкой. В долине рядом с замком росла грушевая роща, и это было наше тайное место. Мы собирали урожай фруктов в конце лета и прятали их по всему замку, ожидая, пока они созреют. - ее улыбка стала шире, когда она посмотрела на меня. - И мы сплетали цветы в короны, ожерелья, кольца. Однажды я даже сделал из них накидку Моргане. Это было великолепно. Ее мать — бабушка Луизы — организовала танцы в тот майский день только для того, чтобы она могла его надеть.
- У меня аллергия на груши.
Не было, но я наслушался. Ее улыбка погасла.
- Конечно. Прости меня. Может быть, вместо этого выпьем чаю?
- Я не люблю чай.
Ее глаза сузились:
- Кофе?
- Нет.
- Вина? Медовухи? Пива?
- Я не пью алкоголь.
Она поставила свою чашку с сердитым звоном:
- Поскольку ты сидишь передо мной здоровым и невредимым, я полагаю, ты что-нибудь пьешь. Пожалуйста, скажи мне, что это такое, чтобы я могла побаловать тебя.
- Вода.
Тогда она прямо-таки нахмурилась, отказавшись от своего приторного поведения. Взмахнула рукой над кастрюлей с грушевым сидром, и пряный аромат в воздухе исчез. Острый укус магии заменил его. Поджав губы, она налила кристально чистой воды в мою чашку. Грубо толкнула ее в мою сторону.
У меня скрутило живот, и я прижал ладони к глазам:
- Я же сказал тебе. Я не хочу быть рядом...
- Да, да, - отрезала она. - У тебя появилось новое отвращение к магии. Я понимаю. Один шаг вперед, два шага назад, и вся эта чушь. Я здесь, чтобы мягко подтолкнуть тебя в правильном направлении — или не очень мягко, если это необходимо.
Я откинулся на подушку, отворачиваясь от нее:
- Меня это не интересует.
В следующую секунду вода залила мне лицо, волосы, плечи.
- И я еще не закончила, - спокойно сказала она.
Отплевываясь, отбрасывая в сторону мокрые волосы, я снова выпрямился, чтобы взять разговор под контроль:
- Люди в таверне знали, что я незаконнорожденный сын короля. Как?
Она деликатно пожала плечами:
- У меня есть связи в городе. Я попросила, чтобы они распространили эту информацию повсюду.
- Зачем?
- Чтобы спасти твою жизнь. - она выгнула бровь. - Чем больше людей знают, тем больше было шансов, что это дойдет до Огюста — и это произошло. Ты нужен живым, а не мертвым. Как только он обнаружит связь, я знала, что он захочет увидеть тебя снова, чтобы... изучить тебя. Твой отец - ничто иное, как тщеславие, а дети есть безупречные зеркала.
- Ты сумасшедшая.
- Это не очень вежливое слово. - она шмыгнула носом, разгладила юбку и сложила руки на коленях. - Особенно в свете новой ситуации Луизы. Ты называешь ее сумасшедшей?
- Нет. - я заставил себя разжать стиснутые зубы. - И ты тоже не знаешь.
Она махнула рукой:
- Хватит. Ты совершенно ясно дал понять, что не желаешь дружбы со мной — и это действительно к счастью, поскольку ты отчаянно нуждаешься не в друге, а в родителе. Именно с этой целью я сейчас говорю: мы не победим Моргану без магии. Я понимаю, что у тебя было два менее идеальных опыта с этим, но целое больше, чем сумма его частей. Ты должен отбросить свой страх, или ты убьешь нас всех. Ты понимаешь?
От ее тона — властного, ханжеского — меня пронзил гнев, острый и зазубренный, как осколки стекла. Как она смеет разговаривать со мной, как с капризным ребенком? Как она смеет считать себя родителем?
- Магия - это смерть и безумие. - я выжал рубашку и направился к ней, чтобы присоединиться к столу, споткнувшись при этом о свою сумку. Злобно выругавшись в тесноте, продолжил. - Я не хочу в этом участвовать.
- На этой земле есть больше, чем во всех твоих Небесах и Аду, и все же ты остаешься слепым. Я уже говорила это раньше, и я скажу это снова. Открой глаза, Рид. Магия - не ваш враг. Действительно, если мы хотим убедить Тулуза и Тьерри заключить союз, я осмелюсь сказать, что тебе нужно быть менее критичным.
Я сделал паузу, поднеся к губам чашку со свежей водой:
- Что?
Она проницательно посмотрела на меня поверх своей чашки:
- Вся цель этого предприятия - найти союзников, и два могущественных союзника только что приземлились у нас на коленях. Моргана не будет их ждать. Если Моргана чего-то не ожидает, Моргана не может этим манипулировать.
- Мы не знаем, ведьмаки ли они, - пробормотал я.
- Используй свою тупую голову, сынок, пока она не свалилась с твоих плеч.
- Не называй меня сыном...
- Я слышала о Клоде Деверо во время своих путешествий. То, что говорила прекрасная Зенна, правда — он окружает себя исключительными, талантливыми, могущественными. Много лет назад я встретила в Амандине женщину, которая выступала с труппой Фортуны. Ходили слухи, что она могла бы...
- В этом есть какой-то смысл?
- Дело в том, что Тулуз и Тьерри Сен—Мартены — возможно, даже Зенна и Серафина - не те, кем кажутся. Никто и глазом не моргнул, когда Лу объявила себя ведьмой. Они гораздо больше беспокоились о тебе как о шассере, а это значит, что кто-то в этой труппе практикует магию. Клод хочет, чтобы ты подружился с Тулузой и Тьерри, да?
Возможно, у вас с ними больше общего, нежели вы думаете.
Я заставил себя кивнуть.
- Превосходно. Сделай это.
Покачав головой, я допил оставшуюся воду. Как будто это было так просто. Как будто я мог скрыть свое презрение к магии и... и очаровать их фальшивой дружбой. Лу могла бы это сделать. От этой мысли у меня внутри все сжалось. Но я не мог забыть ни ее взгляда в пабе, ни того, как она сняла мою Балисарду, чтобы контролировать меня. Я не мог забыть ощущение крови архиепископа на своей руке. Крови моих бывших братьев. У меня сжалось в груди.
Магия.
- Мне все равно, даже если Сент-Мартены - ведьмаки. - мои губы скривились, и я оттолкнулся от стола. Скоро мы остановимся поужинать. Я бы вытерпел даже пение Деверо, чтобы избежать этого разговора. - Я не собираюсь связываться ни с кем из вас.
- О? - ее глаза вспыхнули. Она тоже вскочила на ноги. -Ты, казалось, был полон решимости сблизиться с Борегардом. Казалось, ты очень заботился о Виолетте и Виктории. Как я могу заслужить такое доброжелательное отношение?
Я проклинал собственную беспечность. Она слушала. Конечно, она подслушивала — грязная подслушивающая ... — и я показал ей свое мягкое подбрюшье.
- Никак. Ты бросила меня.
В ее глазах развернулся наш последний момент на Модранихте. Эти тысячи мгновений. Я оттолкнул их всех в сторону.
- Я думала, мы уже прошли через это, - тихо сказала она.
Я уставился на нее с отвращением. Да, я дал ей покой с ее последним вздохом, но этот подарок — он был и для меня тоже. Она умирала. Я не мог провести остаток своей жизни, преследуя призрака, поэтому я отпустил ее. Я бы отпустил все это. Боль. Горечь. Сожаление. За исключением того, что бы она не умерла, она не ушла, и теперь вместо этого она преследовала меня.
И какая-то боль не могла остаться похороненной.
- Как можно пройти через то, что тебя бросили умирать в мусорном баке?
- Сколько раз я должна тебе повторять? Я не... — она покачала головой, ее румянец усилился, а глаза загорелись. Плачущие. Сердитые или грустные, я не знал. Однако ее голос был тихим, когда она продолжила. - Мне очень жаль, Рид. Ты вел беспорядочную жизнь, и отчасти в этом виновата я. Я знаю это. Я понимаю свою роль в твоих страданиях. - схватив меня за руку, она поднялась на ноги. Я приказал себе отстраниться. Я не. - Теперь ты должен понять, что, если бы у меня был выбор, я бы никогда тебя не бросила. Я бы бросила все — свой дом, своих сестер, свою жизнь — чтобы сохранить тебя, но я не могу изменить прошлое. Я не могу защитить тебя от боли. Однако я могу защитить тебя здесь и сейчас, если ты позволишь мне.
Если ты позволишь мне.
Эти слова были живыми существами в моих ушах. Хотя я пытался похоронить их, они пустили корни, задушив мой гнев. Окутывая мою печаль. Обволакивающие ее. Обволакивающие меня. Я чувствовал — тепло, неуверенность. Например, наброситься на нее и ругаться.. Например, упасть и вцепиться в ее юбку. Сколько раз я желал, чтобы родители защитили меня? Любили меня? Хотя я никогда не признавал этого — никогда бы не признал — архиепископ, он не был...
Нет, это было уже слишком.
Я отстранился от нее, опускаясь на свою койку. Уставившись в никуда. На мгновение воцарилась тишина. Это могло быть неудобно. Возможно, это было напряженно. Я не заметил.
- Я люблю груши, - наконец пробормотал я почти бессвязно. Она все слышала. В следующую секунду она сунула мне в руки горячую чашку грушевого сидра.
Затем она пошла на убийство.
- Если ты хочешь победить Моргану, Рид, если ты хочешь защитить Луизу, ты должен сделать то, что необходимо. Я не прошу тебя практиковать магию. Я прошу тебя терпеть ее. Тулуз и Тьерри никогда не присоединятся к нам, если ты будешь презирать само их существование. Просто... познакомься с ними. - после секундного колебания она добавила:
- Ради Луизы.
= Для себя, - хотела сказать она.
Я уставился на грушевый сидр, чувствуя тошноту, прежде чем поднести его к губам. Дымящаяся жидкость обожгла все тело.