– Какая разница? Найди любой предлог. Ценник не так оформлен или руки у продавца грязные. Они все равно до того загорелые, что не поймешь, где грязь, а где кожа. Сам знаешь, их черными называют.
– А дальше как?
– Дальше ничего делать не придется. Они сами предложат все, что надо. Но только ради бога липовые документы потом порви и выброси…
Кабановский-младший выслушал отца, но просьбу «потом порвать» воспринял в слишком отдаленном смысле. Его опять поймали, на этот раз с материалами на невинных людей, хотя среди предпринимателей в то время таковых было мало. Все понимали: в таком государстве будешь честно работать, разоришься, но нет факта – нет преступления. Народ стал жаловаться в прокуратуру, Коптилкин при всем его желании не смог найти способа, как защитить налоговую полицию, и полетели отказные решения на дела, заведенные Кабановским-младшим. Семеныч опять вызвал отца.
– Что он у тебя, дурак?! – ядовито спросил он. – Наши дела обжалуют – это же пятно на репутацию!
– Нет, Анатолий Семенович, парень умница, но первый блин комом, сами знаете, – успокаивающе произнес Кабановский-старший.
– Это второй прокол, – напомнил Семеныч.
– И на старуху бывает проруха. Вы тоже не без греха, сидели, – в свою очередь напомнил Кабановский-старший.
– Ладно, забудем, но постарайся, чтобы такого больше не было, – свернул разговор Семеныч, недовольный, что ему напомнили о прошлом.
«Надо от них избавиться при первой возможности. Один слишком разговорчивый. Смотри-ка, мне шпильки вставляет. Другой – тупой, как задница», – подумал он. Но это был не последний диалог такого рода, потому что Кабановский-младший продолжил вершить нелепости.
За границей он приобрел подержанную иностранную машину, въезжая на территорию своего родного государства, объяснил таможенникам, что он свой, тоже служитель закона и к тому же родственник самого начальника налоговой полиции, сослался на отсутствие денег и пообещал оплатить таможенные сборы потом. Его пропустили, а Кабановский-младший и забыл про таможню, катался, думая, что все обойдется. Дело обернулось судом и исполнительным листом. Обладатель весомой фамилии пересудился со всеми судебными приставами, доказывая, что он хороший, пока не вышел срок давности его проступку и штраф сам собой перестал существовать…
В момент, когда Кабановский-младший вел судебные тяжбы, Семеныч сильно переживал от излишнего внимания, привлеченного к его организации, и опять вызвал отца.
– Вынужден объявить твоему хотя бы выговор, – строго сказал он.
– Анатолий Семенович, мне, как отцу, это очень тяжело слышать, – укоризненно произнес Кабановский-старший.
– Себя вини, твое воспитание. Ничего не могу поделать, подчиненные смотрят на твоего, не стараются, дезорганизуются, дисциплина нулевая. Некоторые рвут и мечут…
От сотрудников службы безопасности налоговой полиции почтовыми голубями полетели рапорта на Кабановского-младшего окружному высшему руководству, минуя Семеныча. Они ложились на стол Закоулкину, рассчитывая на взаимность, но тут же переправлялись в корзину для бумаг. И как-то Семенычу нежданно влетело от начальства из еще более высокого Управления. Он поднял трубку и услышал знакомый, вызывающий дрожь голос:
– Что-то твои орлы слишком рьяно клюют не ту падаль. Ты забыл, кто такой Кабановский? Хочешь нам и себе жизнь испортить? Никаких служебных проверок в отношении него впредь не проводить. Не трогать, учитывая связи.
Короткие гудки возвестили Семенычу, что ответ не нужен. С этого момента он принялся хвалить Кабановского-младшего на планерках, и тот вообще перестал работать, а когда получил письменное извинение из Управления «по фактам предвзятого отношения» и получил повышение в должности, то вообще перестал ходить на работу, а если и появлялся, то мечтательно гулял по коридорам налоговой полиции, словно по воскресному бульвару…
Но однажды все изменилось. Седовласый, но еще довольно крепкий военком Ботов зашел по делам в налоговую полицию и лицом к лицу встретился с Кабановским-младшим, который шел мимо и поигрывал пистолетом. После этого Ботов забежал к Семенычу и с изумлением вопросил:
– Толя, ты в своем уме?!
– А что случилось? – испугался Семеныч.
– Сейчас в вашем коридоре встретил одного дурака с оружием, которого из-за неполадок в психике даже в армию не взяли, – объяснил Ботов. – Дай бог фамилию вспомню. Честновский кажется…
– Таких не держим, – твердо ответил Семеныч.
– Только что видел, – заверил Ботов. – Он и застрелить может, и ему ничего не будет. Ну форменный же дурак. Вспомнил – Кабановский.
– Кабановский?! – удивленно переспросил Семеныч.
– Иду, а он с оружием навстречу, – продолжил рассказ Ботов. – Думаю: все, кранты. Сейчас шарахнет. Мысленно уж с женой попрощался, посожалел, что не успел дожить до очередного призыва, когда, сам знаешь, деньжат за отсрочку родители несут…
– Ты не ошибаешься? – перебил Семеныч с надеждой на то, что Ботов не ошибается.
– Какое там! – отмахнулся Ботов. – Мы ж его из-за недуга мозгов от армии освободили, а он у тебя окопался. Получается, что для армии нездоров, а для полиции годен…
– Пиши письмо, будем рассматривать, – ответил Семеныч, посчитав, что руками военкома убрать лишнего Кабановского из налоговой полиции будет куда надежнее: и отец останется без претензий, и сверху ничего не скажут…
Военком ушел, запалив у сердца Семеныча огонек шаловливой радости. Едва дверь захлопнулась, как он встал в стойку боксера и принялся наносить удары по невидимому для постороннего, но ясно видимого Семенычу противнику – Кабановскому-младшему или даже двум – обоим Кабановским. Умозрительные Кабановские защищались плохо и вскоре скрючились от болей на полу. Семеныч плюнул на каждого из них и задумался: «Вот так номер! Я-то думаю, почему он не может выучить и сдать правила пользования оружием. Несложная инструкция и такие проблемы, а он, оказывается, дурак. Вот и датчики в туалете воровал. Ой, дурак!!! А ведь меня могут наказать, если выяснится, что дурака-то не приметил. И не поможет, что фамилия у дурака – Кабановский». Семеныч взял чистый лист бумаги, ручку и застрочил характеристику на Кабановского-младшего, чтобы всегда лежала под рукой, и ее можно было мигом вложить в личное дело:
«За время службы зарекомендовал себя как безынициативный, ленивый, недисциплинированный работник. Уклоняется от исполнения задач. Имеет самые низкие показатели служебной деятельности…»