Я проснулся среди ночи из-за шороха рядом с моей кроватью. Вероятно, это брат пытается что-то украсть или меня разыграть. Я взял телефон и включил фонарик.
— Ой, здравствуйте, не поможете мне открыть окно?
А-а-а! — закричал я. Перед моей кроватью стояла огромная сова.
— Тшш! — зашипела сова. — Не кричи.
Я прижался к стенке кровати и дрожащей рукой направил свет ей в глаза.
— Прекрати!
Сова зажмурилась. Прижав к себе одеяло, я следил за каждым её движением: вот она в ярком свете фонаря поворачивается ко мне спиной, аккуратно подходит к окну, расправляет крылья и — тихо вздыхает. Её тёмно-коричневое оперение местами переливается в белёсый или в тускло-кремовый, огромные когти на лапах отливают чёрным, два больших уха торчат из головы, словно антенны — и всё это облеплено перьями, которые то и дело кружат над ней, точно пух от старой подушки. Я попытался закричать ещё раз, но мне едва хватало воздуха.
— Ж… ж… жи… жи… жива…
— Я живая, да. А ты открой окно.
Послышались шаги. Я хотел повернуться в сторону двери, но боялся упустить сову из виду. Шаги становились всё громче — кто-то из членов семьи подходил всё ближе. Сова метнула взгляд на дверь и подошла к столу.
— Ну вот, всё испортил, — сказала она.
Телефон разрядился, и я засуетился. Шаги стихли. Вдруг сейчас сова нападёт на меня, и я не успею произнести ни звука? Я попытался включить телефон, но он напрочь отказывался работать. Теперь только темнота отделяла меня от совы, которая, быть может, уже подкрадывается ко мне, чтобы клюнуть в шею, или в сердце, или в глаза…
Опять шорох и шаги. Нужно кричать!
— Лёша, что с тобой? Ты почему кричишь?
Мама вошла в мою комнату и включила свет.
— При… приснился кошмар.
— Настолько страшный?
— Д… да.
Сова, как ни в чём не бывало, стояла на столе в виде бюста.
— С тобой всё впорядке?
— Да… я… кошмар.
— Тебе дать успокоительное?
— Нет, мне уже легче.
— Ну смотри, если ещё раз повторится, я тебе успокоительное принесу.
— Спасибо, мам.
Ушла. Снова темнота. Как мне спать в этой комнате? Сова недавно была живой, а теперь вот бюст… Неужели это всё глюки? Или она и вправду умеет перевоплощаться и уже подкрадывается ко мне… Я быстро подползаю к выключателю и — ничего. Сова — бюст, комната пуста. Да, видимо, показалось.
Изначально я думал, что меня разыгрывает мой младший брат, который, кстати, и подарил мне эту самую сову на мой недавний день рождения. Однако буквально на следующую ночь после того свидания с совой я убедился, что это не брат и даже не мои галлюцинации — это сова собственной персоной.
— Вот, держи.
Сова дала мне пёрышко.
— Я настоящая, и я не сделаю тебе больно.
— Но ты... двухметровая... и ты... говоришь.
— Да, двухметровая. Да, говорю. Но ты, вот, человек, тоже так умеешь. Чего же в этом такого особенного?
— Обычно совы другие. С тобой что-то не так...
В комнате было темно и тихо. Тусклый свет от настольной лампы едва освещал сову, стоящую напротив.
— Ну, что ты такой любопытный? Просто открой окно и всё, — Сова потянулась ко мне и принялась моргать.
— Я не могу.
— Что значит не могу? У тебя, что, тоже крылья?
Я скрестил руки.
— Ты — подарок на моё восемнадцатилетие.
— Ах, подарок. И кто же меня подарил?
— Мой младший брат.
— А-а-а, тот мелкий, который украл меня из магазинчика.
— Украл? Что значит украл?
— Ну, стыбзил, спионерил, скоммуниздил, нашёл…
Я опешил. Мой младший брат выкрал для меня говорящую сову, которая к тому же знает диалектизмы.
— И в каком же это магазине говорящие совы продаются?
Сова потопталась на месте и крякнула.
— Всё тебе надо знать!
— Тише, нас могут заметить.
Сова вновь потянулась ко мне.
— Один лавочник — мы его так называем — торгует на старом Арбате волшебными совами, которые продаются в виде бюста. Прежде чем заключить сделку, лавочник старательно подбирает покупателя, который сможет ухаживать за такой совой, жить с ней. Если клиент плохой, сову не продают, иначе все узнают, что существуют такие совы и…
— И вас начнут ловить.
Сова кивнула.
— Ты должен меня вернуть.
— Но мой брат… подарок… я… Я могу держать всё в тайне!
— Ты не можешь без позволения лавочника.
— Но...
Послышались шаги. Открылась дверь — вошёл брат.
— С кем ты разговариваешь? — спросил он, включив свет.
— Э-э-э, я по скайпу.
— По скайпу? — брат посмотрел на компьютер. — Твой комп выключен.
— Я только что закончил.
— Быстрый ты, — брат прищурился.
— А ты ловкий, — сказал я, прищурившись в ответ. — Перемещаешься тихо, словно вор.
Брат опешил.
— Э-э-э, я не вор.
— И сову не крал?
Мраморный бюст в этот момент стоял на полу.
— Крал? Я? Сову? Нет, с чего ты взял?
— Да так, первое, что в голову пришло.
— Океей, — сказал брат и вышел из комнаты. Он не заметил бюст на полу.
Я не мог вернуть сову в лавку днём, потому что сама лавка открывалась только с девяти вечера и закрывалась рано утром, примерно в семь часов. Как мой брат ухитрился украсть сову из волшебной лавки, почти ночью, в центре Москвы — вот вопрос, на который, однако, я не получу ответа, ибо брат не признается, а сова сама не ведает и только диву даётся его ловкости.
— И всё же, каков трюкач! — восклицала сова уже следующим вечером.
— Тише, — сказал я. — Я тебя сейчас вынесу и отвезу в лавку, но только с условием.
— С каким?
— Ты познакомишь меня с волшебником.
На улице сгустились сумерки, первые звёзды прорезались сквозь тёмную пелену небосвода, загорелся полный месяц.
— Я как бы сама собиралась лететь. Тебе только нужно вынести меня в безлюдное место. Ну или открой окно, я отсюда...
— Во дворе много домов, тебя заметят.
Сова потопталась на месте.
— Нет, это опасно. Он может быть зол. Мне лучше одной.
Я вздохнул.
— Ладно, тогда хоть словечко за меня замолви.
Часы пробили полдевятого. Я сказал маме, что иду ночевать к другу, и ушёл с совой. Она лежала в моём рюкзаке, в котором, как думает моя матушка, находятся спальные принадлежности…
На улице было свежо и тихо. Яркий свет фонарей озарял асфальтовую дорожку, по которой я шёл в ближайший переулок. Там обычно безлюдно, так что сове не составит труда перевоплотиться и улететь. Я шёл и думал, что скажу брату, но, перейдя дорогу, увидел Лизу. Ах, неужели я и Лиза, вечером, вдвоём, совсем одни!..
— А я как раз домой иду, — сказала она.
Это был прямой намёк. Я хотел проводить её, но все эти одиннадцать школьных лет боялся предложить. И вот она теперь сама мне намекает, ибо хочет этого не меньше, чем я. А я… я с совой!
— Что ж, приятно вечера, Лиз. Рад был с тобой повидаться.
Лиза схватила меня за рукав.
— Ты уже уходишь?
— Да, меня ждут, извини.
Меня ждут, извини… Идиот! Ну кто так говорит, и кто вообще в это верит? Неужели нельзя было придумать что-нибудь правдоподобное? «Дорогая Лиза, я все одиннадцать лет хотел проводить тебя, и вот настал момент, но я не могу, ибо — вот те на! — несу волшебную сову в переулок, чтобы там она смогла перевоплотиться в двухметровую птицу и улететь к лавочнику-волшебнику». Ну да, лучше уж так, чем «меня ждут».
На улице сгустились тучи, полил дождь. Расстроенный и мокрый, я наконец достиг пустого, как мои надежды проводить Лизу, переулка и достал сову. Однако в этот момент за моей спиной раздались громкие смешки, выкрики и кряки. То оказалась толпа, — джентльменов? — состоящая из пяти-семи (я так и не разглядел всех) человек, одетых в кожаные куртки.
— Братишка, ты чё тут забыл? — обратился один из них, оправляя мокрую фуражку.
— Ми… мимо шёл.
Фуражка поводил шеей, словно разминал её перед боем.
— Во владения наши попал — мобилу свою отдал! — фыркнул он, прижав меня к стенке.
— У меня нет телефона...
— Пустослова осеменяли в оральное отверствие? — спросил кто-то из толпы.
— Нет, — ответил я на всякий случай. (Что он имел в виду?)
— Чё ты мне тут луну крутишь?! — фуражка отпихнул меня в сторону и вырвал сову из рук. — Ты нахера сюда сову притащил?
— Я не сюда…
Фуражка повертел в руках сову и плюнул на неё.
— Трубу доставай, — сказал он, вновь подойдя ко мне.
— У меня нет…
— Ну, тогда твоя совушка поцелует асфальт.
Всё происходило словно в тумане. У меня бешено стучало сердце, и я не знал, куда деваться. Мне хотелось просто отдать всё что есть и спокойно (с позором) уйти... Фуражка размахнулся совой, чтобы разбить её о землю, но — я вцепился в его руку, вырвал сову и отпихнул его в мусорный контейнер.
— Ловите чёрта!
Я рванул изо всех сил и выбежал из переулка. Сова была у меня в руке по-прежнему в виде бюста, напрочь отказываясь что-либо делать. Я бежал и понимал, что если сейчас остановлюсь, то всю следующую неделю — в лучшем случае! — проведу в больнице с гематомами. Улица оказалась бесконечно прямой и скрыться на ней не имелось возможности. Однако один из девятиэтажных домов оказался открытым, и я влетел внутрь. Не останавливаясь и слыша злобные выкрики, я принялся одолевать лестничный пролёт в тщетной надежде скрыться на каком-нибудь из этажей, которые, к моему несчастью, все, как один, были заперты — да что это за дом такой? — стальными дверями. К девятому этажу я окончательно выдохся; кряки недовольной толпы эхом звенели в моих ушах, и мне казалось, что обратно я полечу уже кубарем. Девятый, к счастью, оказался открыт, и я забежал на балкон и запер дверь. Дождь прекратился.
— Может, сделаешь что-нибудь? — взмолился я к бюсту.
Но бюст молчал. В тот миг я почувствовал всю абсурдность своего положения: ради обычного бюста я отверг подарок брата, обманул маму, послал любимую девушку и нарвался на гопников!
Всё-таки это была галлюцинация...
В дверь начали ломиться. Замок кряхтел, скрипел и вот-вот собирался слететь. Я подумал, что мне крышка, но — в этот момент сова подхватила меня и взмыла ввысь.
— В-о-о-у!
Я крепко вцепился в сову. Гулкий поток ветра развевал мои волосы и шумел в ушах. Тучи растворились.
— Спасибо! — прокричал я.
— Только не смотри вниз, а то головка закружится.
— Я не боюсь высоты!
Сова неслась над Москвой под яркий свет Луны и мерцание звёзд. Вдалеке я завидел Останкинскую телебашню.
— Ты, оказывается, ещё больше!
Сова замедлилась, ветер притих.
— Я могу увеличиваться до пяти метров.
— Крутяк, — сказал я. — А я максимум до двух — и то если повезёт.
Мы пролетели над небоскрёбами Москва-сити.
— Хэй, — сказала сова, — тебе тоже спасибо.
— Да пустяки.
— Я не ожидала от тебя такой смелости.
— Я сам не ожидал. Но, видимо, такое бывает, когда череда неожиданных событий наслаивается на твою тихую жизнь.
— Тихую? Везёт тебе, многим людям тихая жизнь только снится в блаженных снах.
— Я же школьник, у меня есть родители, и они помогают мне. Хотя с деньгами у нас, конечно, туго.
— Ах да, тебе же только восемнадцать. Уже выбрал, куда будешь поступать?
— Да, — сказал я. — Эй, стоп. Блаженные сны, выбор училища… Откуда ты знаешь, как у нас всё устроено?
— Мы, совы, до того, как попасть в лавку, сто лет проводим в библиотеках и изучаем всё, что можем. А ещё нам рассказывает лавочник.
— Сто лет в библиотеках! — удивился я. — Тебе, наверное, сто лет?
— У женщины не принято спрашивать возраст. Это некультурно.
Я улыбнулся. Сова курлыкнула.
— Стоило увеличиться и клюнуть того гада ещё тогда, когда он в меня плюнул, — сказала сова.
— Не обижайся на него. Такие люди не имеют ни малейшего образования, и потому всё время живут в ненависти, исповедуя закон дубины и клыка.
— Да уж, им волшебную сову точно нельзя доверять.
Сова спикировала вниз, и я увидел залитый ярким светом старый Арбат.
— А ты, значит, не исповедуешь закон дубины и клыка?
— У меня нет на него времени. Нам, людям, и так немного отведено.
— Жаль, конечно. Самый печальный момент — это когда сова переживает своего хозяина.
— Я надеюсь, твой хозяин будет честным и добрым долгожителем.
Сова что-то пропела и приземлилась на асфальт.
— Меня зовут Симона, — сказала она перед тем, как превратиться в бюст. — И мне 101 год.
— Прелестное имя, — сказал я. — А меня — Лёша. И я мечтаю стать зоологом.
Лавочник оказался на редкость прямолинейным и неприятным стариком. Перед тем, как заговорить со мной, он закрыл лавку, что-то прокрякал и вернулся за свою стойку, из-за которой сразу же принялся смотреть на меня сверху вниз, словно судья. Симона приняла совиный облик.
— Так это он тебя украл?
— Нет, — ответила Симона. — Его брат. Ах, каков ловкач!
— Цыц! — цыкнул старик на Симону. — Воры — недостойнейшие из недостойных! А он, — лавочник указал на меня, — как и его брат, из семьи воров!
— Но магистр…
— Извините, но как же это у вас сову украли? — вмешался я. — Вы же волшебник.
— Да, волшебник! И могу превратить тебя в лягушку! — Он достал палку.
Я обомлел.
— Магистр шутит, — сказала Симона.
— А вот и нет! — старик закашлял. — Всё, выметайся отсюда.
Симона глядела на меня, не спуская глаз.
— Магистр, может, сделаете ему исключение, — попросила Симона. — Я провела с ним несколько дней, я знаю, он достоин.
— Никаких исключений, Симона! — Старик взмахнул рукой и чуть не уронил статуэтку. — Ишь ты, неделю побыла вне лавки и теперь самому магу перечет! Кхе-кхе!
— Но вы уже стары, вам пора на покой. Все совы волнуются за вас.
— Ах ты!
Старик замахнулся на Симону и та, лишившись нескольких перьев, улетела в соседнюю комнату.
— А как мне выйти? — спросил я. — Я не пролезу через ту маленькую форточку.
Старик, ворча, взял связку ключей, лениво прошаркал к двери и открыл её.
— И больше чтобы я тебя здесь не видел! — старик выронил ключи, я подал ему их. — А ежели разболтаешь, то в лягушку превращу.
— Обещаю, — сказал я. — Прощайте.
Я вернулся домой. Была холодная ночь. Матушка спросила, что случилось, я ответил ей, что друг оказался болен и не захотел меня заражать. Совершенно усталый и подавленный, я лёг в кровать и ещё долго не мог уснуть. Мне было стыдно перед братом, перед мамой, перед Лизой… «Держи братец, — говорил младший брат, вручая мне в тот день сову, — я желаю тебе достойно сдать экзамены в этом году, и пусть эта совушка станет твоим талисманом». «Будь осторожен у друга, — говорила мама, — тебе в последнее время снятся кошмары». «Ты уже уходишь? Ах, тебя ждут, ну, ладно...»
Ещё я думал о Симоне и о её дружелюбном взгляде — взгляде, выражающим любовь, преданность и доверие. Симона!..
Всю ночь я спал плохо. На утро прозвенел будильник — нужно идти в школу, готовиться к ЕГЭ. Я встал с кровати и подошёл к открытому окну: на подоконнике в пол-оборота стоял мраморный бюст совы.
Всё-таки магистр забыл запереть форточку, молодец, Симона!