- Аллё, Женечка! – затрещало из гарнитуры в ухе. – Аллё!
- Да, бабулечка, я тебя хорошо слышу, - спокойно ответила внучка, паркуясь на площади рядом с институтом.
- Женюся, Тоня говорит, теперь не надо на прививку записываться. Просто приезжаешь и ставишь. Может, свозишь меня?
Женю кольнуло – вспомнилось, как еще в мае бабушка просила записать ее на прививку, а она пообещала, но так и не позвонила в поликлинику: было страшно гробить единственную бабушку, которая была ей за погибших родителей. Потом уехала на пленер и вообще об этом забыла. А сейчас уже август. Вдруг блеснула мысль, как еще хоть на немного оттянуть тревожное дело:
- Хорошо-хорошо. Давай, вот, поеду к тебе картошку копать и съездим, договорились? У нас сейчас оформление летней выставки, не могу бросить. Главное, поменьше смотри «Новости», а то наслушаешься страстей, а всё из головы.
- Ну, ладно, Женюся, ладно.
Вот уже по стране шагала третья волна, но Женю и бабушку «Ковид» так и не тронул. У Раисы Михайловны болели ноги, и она в основном сидела дома с котом Санькой. А Женя, молодая энергичная студентка факультета изобразительного искусства, жила в своем особом мире искусства, в котором не было места новостям из политики. А этот вирус – это именно из политики. Специально придумали его и пудрят мозги впечатлительным гражданам, особенно пенсионерам. Так для себя раз и навсегда решила Женя и больше к этому вопросу не возвращалась. Только бабушка да маски напоминали о нем, отбивая желание размышлять над концептом очередного творческого проекта, тему которого как раз сегодня собирались обсуждать с преподавателями после оформления развесок. А тут еще вчера от старосты пришло смс-оповещение, что с 1 сентября все студенты должны пройти обязательную вакцинацию. Как тут настроиться на креатив?
Назойливые мысли, как черви в яблоке, неприятно шевелились в мозгу. Женя уже шла к парадному через небольшую аллею. Вдруг взгляд зацепился за огромную стрекозу на небе – облака. Она остановилась, сложила левым кулачком подобие трубы, приложила к левому глазу, а правый закрыла и посмотрела на стрекозу в маленькое «окошко». Эта привычка так и осталась с детства. Маленькая она так разглядывала картины: чтобы в «окошко» виднелось только изображение, а рама, стена и всё вокруг оставалось скрыто темнотой сложенного кулачка. И Женя представляла, что если убрать кулачок и открыть правый глаз – откроются новые подробности, продолжение нарисованного мира во все стороны. Теперь она перенесла эту детскую привычку в концепт проекта – картина-окно в другую реальность, помогающая зрителю перенестись в несуществующий мир.
- Привет! – Женя почувствовала толчок в плечо и направила «трубу» в сторону голоса. В «окошке» оказалось лицо подруги-одногруппницы Светы. Лицо рассмеялось, и стало темно – Света закрыла «окошко» рукой, как фотокамеру папарацци.
- Что там увидела? – Света улыбнулась и с неподдельным интересом тоже посмотрела в
небо.
- Стрекозу. Видишь?
- Точно. Тебе тоже смска от Кати пришла, про вакцинацию?
Женю внутренне перекосило, и она перевела взгляд обратно к стрекозе. Но та уже растаяла, как сладкая вата на солнцепеке.
- Да, Свет, пришла. Будешь ставить? – Женя иронически скосила глаза в ее сторону. Иронически, потому что Света верила во все эти коронавирусные сказки и открыто защищала вакцину. Они уже ссорились однажды из-за того, что, по мнению Жени, вирус придуман, чтобы сократить население планеты и поднять денег. После этого что-то в их отношениях пошло не так.
- Не знаю. Говорят, от нее рога растут и рыбий хвост! – весело съязвила Света.
- Блин, как достали они уже со своим ковидлом! - тревога засела занозой куда-то в грудь. – Мы не обязаны колоть себе не пойми что. Это должно быть добровольно. Не имеют права принуждать, я конституцию знаю. Пусть сами на себе опыты ставят и умирают. Ну, что ты теперь скажешь, когда тебя в институт без куар-кода не пустят?
- Ничего, пойду и вакцинируюсь. Потому что это безопасно.
- Безопасно? Покажи мне пятилетние клинические испытания.
- Какие пятилетние, самой пандемии всего два года.
- О чем спорите, девчонки? – приобнял их талии одногруппник Дима. – Только не говорите, что о том, кто из вас сегодня будет оформлять мою развеску.
Но Света еще не всё высказала и, не обращая внимания на Димину шутку, гнула дальше:
- Наука пытается бороться с этой новой инфекцией, пытается изучать её по ходу дела, выдвигает варианты спасения. И всё это в онлайн-режиме при очень большой нагрузке на медицину. Ну, да. Нам могли бы сказать: «Так, ребят, мы тут вакцину изобрели, но придется подождать 5 лет, пока испытания проведем на одной кучке людей». Но, вот просто уверена, тогда бы люди начали возмущаться, что, их бросили умирать на произвол судьбы, а доступ к вакцине только у богатеньких.
- Ну, Женек, что ты на это скажешь? – споясничал Дима, подставив к подбородку Жени тубус, символизирующий микрофон.
- Это не оправдание для того, чтобы на нас, как на кроликах, эксперименты ставить.
- А можно я скажу, - Дима убрал тубус к себе. – Мне вот вчера смска от старосты пришла. А я прививку ставить не хочу. От слова «совсем». Я жить хочу.
- Вот, пожалуйста! – Женя победоносно сложила руки на груди. – Глас народа.
- Ну, так сходи в поликлинику и получи медотвод, - хмыкнула Света. – Делов-то.
- Да? А что, можно так? А к кому надо идти? – Димон схватил Свету под локоть.
- К терапевту. Расскажи ему все свои болячки. И попроси медотвод.
- Ой, не люблю я этих врачей!.. Да еще пока попадешь к ним, а уж если попадешь, то всё. Уж лучше вакцинируюсь, чем вот это вот всё.
- Вот, пожалуйста, - теперь руки сложила Света.
- Ну, надо же и о родных подумать, в конце концов, - сыронизировал Димон.
- Ой, при чем тут родные! – не заметив иронии, вскинулась Женя. - Хоть с вакциной, хоть без, ты все равно можешь заразиться и заразить. Логики ноль. Зачем тогда эти сертификаты, эти куар-коды? Эти зоны для вакцинированных? Я хоть в армии не служила, но в этом цирке давно не смешно.
- Да как ты не можешь понять!? Всё это делается для того, чтобы непривитым жилось как можно труднее, чтобы они не выдержали и пошли прививаться хотя бы от безысходности, - заламывала руки Света. - Нам нужен коллективный иммунитет, понимаешь? А как его достичь, если всякие психопаты сами параноят и других кошмарят?
- Значит, я тоже психопат, по-твоему? На себя посмотри – веришь во все их сказки, а на самом деле тебя лопошат! Извини, но я примыкать к лохам не собираюсь!
Дима закрыл ладошкой глаза и поспешил в аудитрию, оставив девушек снова наедине.
- Ты пойди и скажи это тем, кто тяжело болел или потерял родных из-за ковида. Давай! Скажи им, что ковид придумали, а они лохи! Лично я читала про законы развития пандемии, читала, как люди боролись с другими пандемиями в прошлом. Разбиралась в вакцинах. Никогда не верила вирусным роликам. И считаю, что каждый должен сделать всё, от него зависящее. Чтобы потом не кусать локти: ах, если бы да кабы. Так что если кто-то из нас лох, то это точно не я! – Света отвернулась и быстро зашагала по коридору в аудиторию.
- Что ж ты не укололась до сих пор, или только на словах такая героиня? – заорала Женя ей вслед.
Не оборачиваясь, Света вытянула за спину руку и показала Жене «фак». Из-под рукава на коже выглядывал куар-код. Женю опять перекосило. Но заноза тревоги в груди шевельнулась. Ей казалось даже, что она ее осязает физически. Это от невыполненного обещания. Точно. Ну, хочет бабушка привиться, пусть. А она устала. Устала от этой постоянной головной боли, от этого города, удущающего своими масками и бесконечными запретами. И Женя решила ехать в село на следующий же день, не дожидаясь, пока созреет картошка.
Припудрив пылью голубой цикорий у облупившегося забора, Женя затормозила, нажала на сигнал, хлопнула дверцей машины и уже во дворе бодро позвала:
- Бабулечкаа! Привет!
На деревянном порожке появилась Раиса Михайловна: бледно-зеленый бархатный халат, голова в бигудях, руки нараспашку:
- Женюся, внуча моя, стрекоза-егоза моя! – Женя оказалась в бархатных объятиях. – Ну, как доехала? Пошли пить чай. Я там таких оладиков напекла, мммм! С твоим любимым вареньицем клубничным.
- Ох, и правда, бабулечка, как у тебя тут пахнет! – Женя кинула рюкзак в прихожей, нашарила под шкафом свои тапочки и нырнула за стол.
- А руки!?
Женя вновь как будто перенеслась в детство. Как всё изменилось с тех пор. Кажется, только у бабушки дома ничего не меняется. Те же шкафы, те же шторы, те же половики. Даже бархатный халат. Правда, выцвел, стал бледный-бледный. И красный уголок. По праздникам в этом самом уголке всегда зажигалась лампадка. По Воскресеньям бабушка надевала белый платочек и шла в храм, как и многие в ее возрасте. И даже пыталась затащить туда Женю. Но внучка сразу сказала, что в эти сказки для стариков не верит, что Бога придумали те, кто боится принимать решения и брать на себя ответственность. Но их дом без этого уголка с лампадкой она не представляла.
- Ну, рассказывай, внуча.
- Опять со Светой поспорили. Опять из-за ковида, - отхлебывая ароматный травяной чай, пожаловалась Женя.
- Хоть спорь, хоть не спорь, а люди умирают, - вздохнув, перекрестилась Раиса Михайловна.
- Хоть крестись, хоть не крестись, - заметила Женя, откусывая пышный масляный оладушек. – Где твой Бог?
Вечером бабушка неважно себя почувствовала. Решили вакцинироваться назавтра, когда недомогание пройдет. Но на следующий день не прошло: поднялась высокая температура. Женя смачивала тряпку в холодной уксусной воде и ложила на горячий бабушкин лоб, готовила морс, сбивала температуру и напряженно думала, что делать. С наступлением понедельника поехали на прием. Врач сказал, это ОРВИ, и отправил домой до пятницы. Дальше события развивались, как во сне. Прошло еще три дня горячки. Бабушка стала жаловаться, что тяжело дышать. Женя вызвала скорую. Врачи измерили кислород, сказали – показаний для госпитализации нет и нужно сделать тест на ковид. Весь день ждали, но сделали его только на следующий день. На вопрос, когда будет результат, ответили: ждите звонка. И снова пошли тягучие тревожные дни. Женя думала, а если это ковид, то как его лечить? Что делать? Одним обильным питьем и противовирусными ведь не спастись?
Тем временем температура всё росла, а Женя ее всё сбивала, с ужасом прислушиваясь к тяжелому сопению в груди бабушки. При каждом телефонном звонке Женю как подбрасывало, но из больницы всё не звонили. На третий день горячая бабушкина рука сжала холодную Женину:
- Женюся. Не могу дышать. На грудь. Будто камень. Положили. Звони в скорую.
Фельдшеры снова померили кислород: надо госпитализировать. Попросили собрать вещи, пока будут заполнять бумаги. Женя засуетилась: полотенце, тапки, зубная щетка, мыло, кружка… А тарелка там нужна? Туалетная бумага. Бабушкин бархатный халат. И вот уже она ведет ее к машине скорой помощи, держит горячую морщинистую с набухшими синими венами руку, помогая войти внутрь кузова. Женя хотела было запрыгнуть следом, но фельдшер остановил – нельзя. Забрали пакет с вещами и уехали, оставив облако пыли и вязкую тишину. В этот же день скорая приезжала еще раз – взять у Жени мазок. Потому что у бабушки подтвердился ковид.
- Конечно, пока еще ничего неизвестно. Но раз у вашей бабушки подтвердилось…
Женя себя чувствовала отлично, поэтому решила, что здорова и можно жить обычной жизнью. На следующий же день она стояла под окном бабушкиной палаты: карантин – свидания с больными запрещены. Давно-давно, когда у Жени еще не все молочные зубы сменились, она заболела жуткой ангиной. Ее даже положили в инфекционную больницу. А свидания в такой больнице запрещены всегда, независимо от карантинов и пандемий. Женя лежала в палате одна. Только медсестры приходили давать лечение, и чья-то пухлая рука три раза в день подавала еду в окошко. И вот уже какая-то другая рука принесла ей тяжелый пакет. Сок, яблоки, бананы, любимые Женькины леденцы «Малибу». И раскраска! И карандаши! И книжка. А следом стук в окошко – кто-то кинул камешек. Внизу бабушка, из-под пальто торчит бархатный халат, тогда еще новенький, а в руке банка с картофельным пюре и котлетами. Бабушка показывает банку, машет ей и делает знаки, что банку не разрешили. Улыбается и что-то говорит. А теперь в окне бабушка. А Женя машет аллергенными цитрусовыми в прозрачном пакете. Так было и на следующий день. А на третий Жене сообщили, что результат мазка положительный и с этого дня она на двухнедельном карантине. Женя набрала бабушку, чтобы сказать, что теперь не сможет к ней приходить, но никто не ответил. Через десять минут позвонила еще раз - опять гудки. Она уже начала сильно нервничать, когда зазвонил телефон:
- Раису Михайловну перевели в реанимацию и подключили к аппарату ИВЛ, - сказал усталый, но вежливый голос. – Состояние пока тяжелое.
- Как? Я же вчера видела ее в окно, она была нормальная! И по телефону говорила, что все хорошо!
- У бабушки вашей за ночь произошло резкое ухудшение. Так бывает. Болезнь коварная. К тому же она не вакцинировалась. И болеет первый раз, значит, антител не было. Плюс возраст. Вы поймите, мы делаем всё, что можем.
Женя молчала.
- Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
Самые отвратительные в мире слова. Женя сидела на диване с телефоном в руке и смотрела на репродукцию Левитана «Весна». Отправила сообщение старосте, что теперь на двухнедельном карантине. Вернулась к «Весне». Стала представлять, как она будет смотреться, если ее увеличить до размеров окна и дорисовать белые пластиковые обрамления. Потом вспомнила, что говорил преподаватель насчет её идеи:
- Дело в том, что главное в окне – это не то, что через него видно, а то, что из него в комнату идет свет. Даже ночью окно – источник света. Мне кажется, в этом есть зерно… И потом – реальное окно рисовать – это слишком в лоб и плоско. Идею нужно переработать. Ищите свет.
Ищите свет. «У меня бабушка в реанимации, а я всё о картинах!» - мелькнула мысль. «С другой стороны – надо не думать о плохом», - мелькнула другая. Всё будет хорошо. Женя пошла к шкафу с книгами и весь вечер провела в обществе Паустовского. А утром первым делом взяла телефон позвонить в реанимацию. На экране светилось сообщение от Светы: «Привет! Староста сказала, что ты на карантине. Решила спросить, как ты себя чувствуешь. Прости за тот разговор. Сейчас не то время, чтобы таить друг на друга обиды». Света всегда мирилась первой. И от этого Жене становилось почему-то не легче. Возникало ощущение, что она куда-то опоздала. Опять опоздала. «Доброе утро! Да не парься, всё хорошо. Я сама виновата. У меня ничего не болит, и даже температуры нет», - напечатала Женя и подумав приписала, - «Бабушка в реанимации». Только успела нажать на самолетик, телефон завибрировал и запел:
- Евгения, больница беспокоит. Сожалеем, но сегодня ночью мы потеряли Раису Михаиловну.
Женя не могла поверить. Нет, не могло этого быть. Не могло. Не могло. Ей еще никогда не сообщали такие новости. В кино люди сразу начинают выть, кричать, плакать, рвать на себе волосы. Но у нее не было слез. И даже от этого ощущалась какая-то виноватость. А может, в кино врут? Женя взяла телефон и напечатала Свете: «Только что позвонили, бабушка умерла. Это я виновата. Я обещала, что свожу ее на прививку. Еще в мае. Наверное, это я заразила ее». Потом были звонки в больницу, в ритуальные услуги. Света прочитала сообщение, но ответила не сразу: «Женя, не вини себя. Если б вы поставили вакцину чуть раньше, ты бы думала, что это от нее она умерла, а ты своими руками отвела ее туда. Что бы мы ни делали, и что бы ни говорили, а всего предусмотреть невозможно. Главное теперь – твоя жизнь продолжается. Я с тобой».
Через пять мучительных дней бабушку похоронили. Как всех, умерших от ковида - в полиэтиленовом мешке, в наглухо закрытом гробе. Женя даже так и не увидела ни бабушку, ни гроб: карантин еще не закончился, а она так и не смогла решиться выйти из дома и стать причиной смерти еще кого бы то ни было. По селу судачили на разные лады. Кто-то жалел и Раису, и Женю, а кто-то обвинял внучку в черствости – даже не пришла на похороны. Ну и что, что карантин. Температуры же нет, наверное, тест наврал, плюнула бы и пошла. А она видимо из тех лохов, которые в масках спят.
В день похорон в окно постучали. За пыльным стеклом на расстоянии метров трех в черном кружеве стояла тетя Тоня с красными глазами на опухшем лице и маской на подбородке.
- Женечка, там ритуальщики привезли вещи твоей бабушки, - крикнула она и смахнула непослушную слезу, - я их под дверь поставила. И еще поесть.
Тетя Тоня потупилась, помахала кулачком и пошла. Женя открыла дверь. На пороге стоял тот самый пакет, который еще недавно собирала бабушке в больницу. Она упала на колени, уткнувшись лицом в бледный зеленый бархат, а он впитывал в себя горячие колючие потоки, и в нем глох надрывный вой. Наконец-то слезы нашли выход.
Женя плакала долго, а потом провалилась в тяжелый короткий сон прямо на пороге. Рядом стыло пюре с котлетами. Кот Санька унюхал мясной дух и шуршал в пакете, просовывая нос к колбасе между контейнером с картошкой и контейнером с блинами, аккуратно свернутыми в трубочки. Женя проснулась, когда он уже отъел четверть палки. Она села. Санька пугливо бросил колбасу и нырнул под забор. Женя бы его и не ругала. Внутри у нее было пусто, как в дырявом мешке. А когда пусто, то и легче.
Она поднялась, подтолкнула носком надгрызанную колбасу в пакет и, взяв его, пошла в дом. Бабушкины вещи разобрать так и не смогла. Оставив еду на кухне, вошла в зал. На секунду ей показалось, что со стены из квадратного окошка на нее смотрит ее любимая бабушка в белом платочке и все в том же бархатном халате: в деревянной раме в сияющем золотом нимбе светился коричневый морщинистый лик в зеленой кофте. Женя подошла к иконе, поцеловала ее, прижалась щекой к зеленому одеянию и зажгла в лампадке огонь.
***
сентябрь, 2021