— Он на нее смотрит.
— Что?
— Я заметил, что он смотрит на нее…
— На новую уборщицу?
— Да.
— Уверен?
— Да. Следит за ней, когда она ходит мимо клетки…
— Тогда посадите ее к нему!
18+
Автор: Анна Владимирова
Шаги стихли, и я будто снова выпал в свое забвение. Просто дышал, пытаясь хоть как-то зацепиться разумом за тело, вспомнить, как это вообще делается… Шло время, и все больше прояснялось в голове. В мозгу мельтешили обрывки картинок, заблудившихся в памяти. Я помнил себя. Мне… тридцать, кажется. И меньше всего я думал, что могу оказаться в таком месте. Сколько я тут? А сколько я в звере? Невозможно. Как я вообще тут оказался? Лапу что-то тянуло, и я открыл глаза — катетер. Меня чем-то колют. Поэтому так плохо… И поэтому столько злости внутри. Я тихо зарычал, только чужой крик вдруг разорвал мою Вселенную. Непонятно почему, но остаться равнодушным не вышло. Я метнулся к прутьям и заревел. Ответом мне стала настоящая истерика бьющейся в руках охранников смутно знакомой девчонки.
— Нет! Отпустите! Боже, нет! Что я вам сделала?! Я не скажу никому, пожалуйста! Пожалуйста!
Я узнал ее. Она бывала здесь несколько раз в день. А еще музыка… слушала какую-то музыку в дешевых наушниках, пропускающих звуки во все стороны. И… пахла так, что хотелось жить… Чем больше она дергалась, тем ярче мне виделся цветочный луг в летнем мареве, аромат жасмина перед грозой наполнял рот слюной, а внутренности согревало от послевкусия нагретой на солнце пшеничной соломинки. Не соображая, я завороженно опустился на четыре лапы, цепенея от понимания — это ее запах я слышу от подстилки.
Скрежет замка будто оставил на нервах борозды, и я дернул головой, доводя девушку до полнейшей истерики. Ее швырнули в проем клетки, в который она тут же ударилась, пытаясь не позволить закрыть ее.
— Давайте, голубки, — усмехнулся охранник. — Хорошей ночки.
Я зарычал, а она резко развернулась в мою сторону и прижалась дрожащей спиной к холодной двери. Смотрела на меня невменяемым взглядом и тряслась, подвывая от страха. А я старался не шевелиться, чтобы не умерла тут у меня от удара. И, может, мне бы удалось ее успокоить своим деланным равнодушием… только отвести взгляд не удавалось.
Красивая. Глаза большие, спутанные волосы ярко-красного цвета, разбросанные по плечам, сама — малышка. Медведем я бы мог ее спрятать у себя на пузе в лапах, и не нашел бы никто. Я фыркнул при этой мысли, а она снова взвыла и зацарапалась в двери.
Взирая на ее тщетные попытки достучаться до совести охранников — или кто это был? — я начинал понимать, зачем ее мне притащили. А в памяти всплывали прежние попытки…
Мучительными вспышками перед мысленным взором заскакали не радостные картинки. Мой зверь терзал здесь невинных жертв, преподносимых ему… ради эксперимента?
Я не сразу заметил, что с каждым вздохом мне нужно все меньше воздуха, что угол зрения стал выше, ступни обожгло холодом, а от злости пальцы сжались в кулаки. Глаза видели теперь совсем по-другому, но слух и обоняние остались прежними, а, что еще хуже, реакции на девушку — тоже. Ее тяжелое рваное дыхание дергало нервы, осознание ужаса всей ситуации не способствовало собственному спокойствию, потому что я был единственным, кто мог нас вытащить…
— Успокойся, я тебя… не убью, — прохрипел я.
— П-п-п-ожалуйста, — и она заплакала, жмурясь и скручиваясь у дверей, обняв колени. — Пожалуйста…
— Тише, — сделал к ней шаг, но она вздрогнула и снова ударилась лопатками о железную дверь. Я вскинул ладони в воздух: — Я — в себе, не зверь, слышишь? Не делай. Резких. Движений…
Потому что я не контролирую себя еще! Но ей этого сообщать не стоило.
Она слушала, пытаясь вжаться в твердую поверхность, и крупно дрожала. Я оглянулся — ну просто отличное место для женщины! Медвежья подстилка, кран в углу… Хоть клетку вычистили. Я снова стиснул кулаки — хотелось наброситься на прутья и биться в них, как это только что делала она, но… надо набраться терпения. Потому что сегодня я не смогу сопротивляться — буду делать все по их правилам.
— Как твое имя? — опустился на колени в нескольких шагах.
Она все еще дрожала и ответить не смогла бы при всем желании — зуб на зуб не попадал.
— Послушай, — хрипел я, смаргивая пелену, — послушай… успокойся… Я постараюсь тебя не тронуть…
Зря я это сказал. Она сжалась еще больше и заплакала. А у меня вся жизнь сжалась до этих секунд. Если я потеряю контроль, то впору ставить точку — не смогу себя простить. Хоть и не виноват, но не смогу. Эта — какая-то особенная, и не эти негодяи ее мне подстроили, я ее сам подставил, будучи в звере. Тот сказал, что они заметили мой интерес.
— Успокойся, — заговорил снова. — Я не трону, не сделаю больно, обещаю…
Врал. Безбожно. Потому что если она задергается и не подчинится, больно будет…
Я прикрыл глаза, успокаивая дыхание, и отвернулся от нее, упираясь лбом в обжигающе холодные прутья. Она же тут замерзнет за ночь. Уже дрожит. Суставы пальцев прострелило от боли — так сжал прутья. В груди нестерпимо жгло от злости… Я выживу. Вырвусь… А потом вы у меня все будете выть от боли… долго и мучительно… за каждый крик этой, пока что еще живой.
Ее всхлип выдернул из мрачных мыслей, и я выпрямился. Наплевал, что она отпрянула в страхе — смысла ждать не было. В два шага оказался рядом и подхватил на руки, но, вопреки ожиданиям, девочка не стала вырываться — оцепенела. Такая холодная! Я отнес ее на подстилку и усадил к себе на колени, вынуждая обнять меня ногами.
— Нам нужно спастись, слышишь? — запустил пальцы в ее волосы и вжал в себя.
Я знал, что на человеческих женщин мы действуем по-особому — стоит прижать посильнее, и она успокоится и доверится, пусть и ненадолго. Только мысли об этом выцветали с каждым вдохом. Ее запах заменил воздух, возвращая мне способность быть в реальности — нервы переставали звенеть от напряжения. Но она вдруг дернулась и заехала мне по лицу так, что аж голова мотнулась.
Может, мои способности поизносились. Я и не пробовал никогда затащить к себе в постель человеческую женщину — не было необходимости. Но стоило навести на лице девчонки резкость, стало ясно — нормально я на нее действую, ее взгляд уже невменяемый, а сама не дрожит почти.
Мне некуда деваться — буду играть по чужим правилам. Эта женщина — все, что у меня есть, и она каким-то образом спасает меня от забытья в звере. По крайней мере, пока.
— Прости, — прохрипел ей в шею.
Думал, куда хуже? А нет — перспектива обрисовалась так ярко, что перед глазами потемнело.
Когда она открыла глаза и посмотрела в упор, я замер. Ее глаза были ярко-синего цвета.
«Как ты тут вообще оказалась? Кто тебя так наказал? И за что?» — Вопросы жгли внутренности кислотой. Но в голове просветлело достаточно, чтобы не позволить зверю взять верх окончательно.
Я впервые в жизни пожалел, что не волк во второй ипостаси, потому что захотелось взвыть…