Продолжаем больничную тему...
В первый день я стала свидетелем неприятной сцены в больнице. Женщина орала на своего ребенка. Орала истошно. Орала со слезами на глазах. Орала так, что народ начал выглядывать из своих палат. А потом начались шептания и пересуды из серии "зачем рожала", "вот я никогда" и "как раньше". Короче, все, как обычно, когда народ любит посверкать белым пальто за счёт окружающих. И только одна возрастная мама сохраняла молчание. Она ни разу не позволила себе никаких всплесков негодования. А поздно вечером я увидела, как оравшая истошно мама плакала на плече возрастной мамочки, а та обнимала ее и что-то очень тихо говорила ей, гладя по волосам.
На следующий день мы уходили из стационара. И в это же время выписывалась возрастная мама. Нам пришлось ждать слишком долго. И я не могла удержаться, чтобы не заговорить с ней.
Женщина оказалась матушкой, женой священника. В стационаре она лежала с младшим пятым ребенком. Больше всего поражало в ней бесконечное внутреннее спокойствие. От нее веяло уверенностью, умиротворенностью и силой. Меня так и подмывало спросить, где? где она берет силы с пятью детьми? где? где она черпает такое всеобъемлющее внутреннее спокойствие? Видимо, прочитав мои мысли, матушка сказала:
- Когда человеку плохо, он кричит, он плачет, он бьётся в истерике. Счастливые люди всегда спокойны и не агрессивны.
Мне сразу же вспомнилась вчерашняя сцена с криками и слезами. А матушка рассказала:
- Когда у меня родился первый ребенок, я ещё не была матушкой, а муж мой даже не предполагал, что станет священником. Наш ребенок был, как все. Единственное, он постоянно болел. Он хватал любую простуду, любой вирус. И заболевал чаще всего перед каким-либо важным для нас событием. Заболевал с огромной температурой, с осложнениями. Всегда надолго и тяжело. Стоило запланировать поход в кино, в гости к друзьям, поездку, как он заболевал накануне. И я помню свое состояние: состояние бессилия и злобы. Я одновременно обожала своего ребенка и ненавидела его. Мне было страшно и обидно одновременно. Я кричала и плакала одновременно. Я целовала его и ругала в один момент. Мне казалось, я схожу с ума. Я перестала ждать чего-то хорошего. Жизнь виделась мне в черном свете. А вокруг все пожимали плечами и так и норовили ткнуть меня, обозвать недоматерью и истеричкой.
Не знаю,чем бы закончилось все. Но однажды мы переехали жить в город к родителям мужа. Так сложились обстоятельства. И стоило только нам приехать, как ребенок вновь заболел. Вещи ещё в пути. Только часть неразобранная лежит в комнате. Быт не устроен. Не знаешь ничего вокруг. Не знаешь за что хвататься. А ребенок весь горит. Страх. Паника. Злость. В тот момент моя свекровь, царствие ей небесное, обняла меня и жалела меня. Она не ругалась, не строжила меня, а дала мне возможность покричать и поплакать. Она ни разу не сказала мне "держи себя в руках", что я регулярно слышала от матери и других людей. Наоборот, она повторяла: "Покричи, поплачь, тебе станет легче. Люди кричат, когда им плохо!"
Моя свекровь была дочерью священника и верующим человеком. Она научила меня кричать и плакать Богу. Она научила меня выплескивать свою боль, злость, разочарование, а не копить в себе. Научила верить, что все, что не делается - к лучшему, что даже беда - это всего лишь шаг вперёд, шаг к лучшему, к счастью.
И тогда же она научила меня, что если человек кричит, значит, ему плохо, значит, ему нужна помощь. Это же так просто. Это идёт от момента рождения. Ребенок криком зовёт мать, которая прибежать и спасет его, защитит. И когда мы вырастаем, то все равно нуждаемся в защите и спасении. И расписываясь в своем бессилии, в своей слабости, мы переходим на крик, зовём на помощь. И если не получаем помощи, то нам становится только хуже, страшнее, мы теряем уверенность в своей правоте, в своих силах, в своем пути. Поэтому если взрослый человек срывается на крик, ему надо помочь. Хотя бы просто выслушать.
Моя свекровь всегда поддерживала и утешала меня и всех нас. Она поддержала своего сына, когда тот решил стать священником. Она оказывала поддержку нам, когда мы потеряли на позднем сроке беременности нашего ребенка. Она всегда давала возможность всем нам покричать и поплакать. И сейчас я пытаюсь, как она, давать возможность покричать и поплакать тем, кому это надо.
Уже дома в тишине и покое я задумалась над ее словами. А ведь на самом деле она права. Никто из взрослых людей не срывается на крик просто потому, что ему скучно или нечего делать. Вот только вместо помощи и поддержки получает осуждение окружающих. Пытаясь подавить в себе боль и злобу, неуверенность и страх, стараясь "быть взрослым" и "держать себя в руках", взрослый человек загоняет себя в депрессию, в агрессию и начинает сам осуждать окружающих, предъявлять к ним те самые высокие требования, до которых не дотягивает сам, натягивает "белое пальто" и транслирует свою боль и беспомощность на окружающих. Агрессия и неприятие множатся.
И нет совершенно никаких средств и систем, которые могли бы помочь взрослым людям справиться со своими болью и страхом, особенно, когда они оказываются в стационарах со своими детьми. Я вспомнила, как попала со своим маленьким сыном в стационар с первичным диагнозом "лейкоз" и какая у меня была всепоглощающая паника. Я вышла из стационара с диагнозом "ОРВИ" и седыми волосами под слова врача, что я слишком нервная и слишком остро реагирую на все. Тогда у меня не было сил даже кричать. Но полгода я лечилась от панических атак с огромной поддержкой в первую очередь дочери.
И я рада, что сейчас во многих детских больницах стали появляться часовни, куда могут прийти покричать свою боль, свой страх родители, стали служить хотя бы по выходным дням священники, готовые выслушать родителей. Потому что врачи лечат детей, лечат тело, но не редко абсолютно равнодушны к родителям, не понимают их боли и страха, не понимают, что когда они говорят о 97% успехов при операции, родители слышат о 3% неудач. А бывает, что считают, что вот наступит день выписки, тогда вам все и расскажут, а пока - ждите. А может не надо ждать? Может, не надо обсуждать? Может, надо услышать и поддержать?