Ночь с 16 на 17 июля 1918 года стала действительно знаменательной. В Ипатьевском доме в Екатеринбурге был расстрелян император России Николай II вместе с семьёй. Так прервалась трехвековая череда правления династии Романовых и началась совершенно новая эпоха.
Помимо монаршей семьи в ту ночь были убиты ещё несколько человек, и, как мне кажется, им уделяется крайне мало внимания в русской истории. Как они оказались там, почему не оставили Романовых? Как складывалась их судьба до этого времени? Чем они жили и чего хотели? В ближайшее время я посвящу ещё несколько статей этим людям, а сегодня хочу начать с Евгения Боткина, лейб-медика семьи Николая II.
Среди детей знаменитого Сергея Петровича Боткина, основателя нескольких крупных направлений в медицине, лейб-медика двух российских самодержцев, младший сын Евгений ничем особенным, казалось, не блистал. Он мало общался со своим прославленным отцом, но пошел по его стопам.
До подросткового возраста Евгений обучался дома, постигая не только основы общеобразовательных предметов, но и изучая живопись, музыку, иностранные языки. Обладая отличными знаниями, он смог сразу поступить в пятый класс 2-ой классической гимназии – прославленного учебного заведения Санкт-Петербурга.
Свою медицинскую деятельность Евгений Боткин начал в 1890 году в Мариинской больнице для бедных, а позднее стал трудиться в Российском Обществе Красного Креста. Сначала он работал рядовым врачом, а затем занял должность главврача сестрической общины во имя святого Георгия в столице. Особенностью этой лечебницы было то, что в ней оказывали помощь людям из беднейших слоёв населения, а среди сотрудников, напротив, были некоторые представители высшего сословия, трудившиеся медсёстрами.
Евгений достойно окончил медицинский факультет, защитил докторскую диссертацию по свойствам крови, женился и добровольцем отправился на Русско-японскую войну. Это был его первый опыт военно-полевой терапии, первое столкновение с жестокой реальностью. Потрясенный увиденным, он писал жене подробные письма, которые позже были опубликованы как «Записки о русско-японской войне».
На это произведение обратила внимание императрица Александра Федоровна. Боткину была пожалована аудиенция. Основным обсуждаемым вопросом, вероятнее всего, стала болезнь наследника престола цесаревича Алексея. После встречи Евгению Сергеевичу было предложено занять должность царского лейб-медика.
В его браке родились дочь и четыре сына, старший из которых умер в младенчестве.
Первые годы между супругами царило доверие и взаимопонимание, но в 1912 году Ольга оставила мужа, увлекшись другим мужчиной. Несмотря на то, что его жена вскоре покинула семью, все дети выразили желание остаться с отцом. Но он виделся с ними редко, сопровождая царскую семью на лечение, отдых, в дипломатических поездках. Через два года один из сыновей погиб на фронтах Первой Мировой войны.
Но никакие отлучки, никакие тяготы нового образа жизни не могли разрушить те теплые и доверительные отношения, которые связывали детей и отца. Так же нежно, почти по-родственному относились к Евгению Сергеевичу и царские дети. В воспоминаниях Татьяны Боткиной, дочери врача, содержится рассказ о том, как великие княжны сливали ему из кувшина воду, когда он лежал с больной ногой и не мог встать, чтобы вымыть руки перед осмотром пациентки.
Известно, что Боткин резко отрицательно относился к личности Распутина и даже отказался принять его больного у себя дома (но сам съездил к нему оказать помощь). Татьяна Боткина считала, что улучшение здоровья наследника при посещении «старца» наступало как раз тогда, когда Евгений Сергеевич уже провел лечебные мероприятия, укрепившие здоровье мальчика, а Распутин приписывал этот результат себе.
Для Романовых Евгений Сергеевич был не только лекарем, но и очень близким человеком. В начале Первой Мировой войны доктор обратился с прошением об отправке на фронт, но император поручил ему организацию тыловых лазаретов в столице.
Когда государю предложили выбрать себе небольшую свиту для сопровождения его в ссылку, из указанных им генералов согласился только один. К счастью, нашлись верные слуги среди других, и они последовали за царской семьей в Сибирь, а некоторые и приняли мученическую смерть вместе с последними Романовыми. Среди них был Евгений Сергеевич Боткин.
В 1917 году у жителей Тобольска появился свой врач, да не абы какой, а столичного образования, личный доктор императорской семьи. Сибиряки посылали за доктором сани или конные упряжки. Бывало, правда, что у больных не находилось транспорта: тогда доктор в генеральской шинели со споротыми знаками отличия перебирался через улицу, увязая по пояс в снегу, и все-таки оказывался у постели страждущего.
Лечил он лучше местных врачей, а платы за лечение не брал. Но сердобольные крестьянки совали ему то туесок с яичками, то пласт сала, то мешок кедровых орехов или жбанчик меда. С подарками доктор возвращался в губернаторский дом.
В глухие месяцы под арестом Боткин не только лечил, укреплял, духовно поддерживал своих пациентов, но и выполнял роль домашнего учителя – царственные супруги решили, что образование детей не должно прерываться, и все заключенные занимались с ними по какому-нибудь предмету.
Его собственные младшие дети Татьяна и Глеб жили неподалеку в съемном доме.
С «папочкой» дети могли видеться всего несколько часов в день. Но и от того времени, когда его отпускали из-под ареста, Боткин выкраивал возможность посетить больных сибиряков и радовался внезапно открывшейся возможности широкой практики.
Спустя несколько томительных месяцев ссылки участь царственных узников была решена: все члены семьи должны быть уничтожены. Не сделали исключения и для верных слуг.
В Екатеринбург, где состоялась казнь, Татьяну и Глеба не пустили, они остались в Тобольске. Долго ничего не слышали об отце, а узнав, не могли поверить.
Почитание его как святого началось с 1981 года, когда его канонизировала Русская Православная церковь заграницей. В 2016 году Архиерейский Собор РПЦ принял решение причислить Евгения Боткина к лику святых как страстотерпца и праведного врача.