Продолжаем наблюдения за жизнью оленеводов-хантов.
«Когда олени заканчиваются, то жить тяжело»
На стойбище только один мужчина облачен в национальную одежду. И то, он приехал из соседней долины Амнельшор. Частник Виктор Окоттэто – ненец. На нем суконный совик, облепленный оленьей шерстью после борьбы со стадом в загоне. Остальные пастухи одеты в экипировку из охотничьих магазинов.
Традиции отмирают?
– В старой, национальной одежде пастухам жарко работать. Энцефалитку носить удобнее, она легкая и от гнуса защищает, – признает Филипп Тайшин.
Женщины же наоборот – носят красочные хантыйские платья и головные уборы. Как говорят ханты, мужчину должны украшать его дела – оленевода и охотника. Аутентичные одежды на дамах подчеркивают мастерство хозяек стойбища.
Традиционных ездовых оленей у кочевников убавляется. Для перекочевки они удобные. Но не в повседневности. Большинство ненцев и ханты пасут стада на «Буранах» и квадроциклах.
– Ездовых оленей еще надо пригнать, запрячь – полдня с ними провозишься. А тут сел на технику – сразу пригнал стадо. Это облегчает жизнь, – объясняет Тайшин-старший.
Технический прогресс плотно слился с бытом кочевников. Спутниковый телефон для связи. Генератор для света. Мотонары, чтобы пасти стадо. И квадроцикл – ездить по делам, за дровами и к железнодорожному полустанку. Смысл жизни при этом не меняется.
Однако все чаще слышно о людях, порывающих с оленеводством. Выше по Оби, в Шурышкарском районе, многие семьи съели своих последних оленей еще в 1990-е. Да и в уральских горах хантыйских чумов всё-таки поубавилось. Стада сокращаются.
– Оленеводов-ханты становится меньше. Мой зять ушел из оленеводов в поселок. Если много оленей, то интересно жить, кочевать. Олень прибыль дает. Когда олени заканчиваются, то жить тяжело. А когда нет своего стада, не хочется работать с ними – пасти чужое. Надоедает, – размышляет хозяин стойбища.
Но если оленеводов-хантов еще хватает, то другие народы отходят от кочевья. Раньше в горах Полярного Урала стояли чумы коми. Светловолосые переселенцы из Ижмы давно освоили горные долины и прилегающую к ним Большеземельную тундру. Да и Обдорск в 19 веке был почти наполовину коми-селом. Сегодня кочующих зырян трудно найти в горах.
Тяжело кочевать. Поломка квадроцикла или снегохода – ремонт на десятки тысяч рублей. Убыток. Кровожадные звери – волки, оставили оленей в покое. Но природа, словно в злую шутку, не дает стадам прирастать. Жара, как и ледяные дожди, давят оленей. Поголовье уменьшается. Олени заболевают, хромают, из-за полчищ оводов гниют заживо.
– Бывает, что овод столько личинок отложит в оленя, что после забоя у него шкура как решето. Она уже не годится на продажу. И мясо плохое, – признает Филипп.
Чтобы семья оленевода не испытывала нужды и приумножала сбережения, ей необходимо стадо минимум из 500 голов. Чем больше, тем лучше, приговаривают кочевники. А в хозяйствах заплаты у оленевода 20-25 тысяч рублей. Да и те надо ждать.
– Раньше на казенных оленей технику выдавали: «Бураны» и бензин. Сейчас, если пасешь стадо – то на своей технике, – добавляет Александр Петрович.
Молодежь, видя иные перспективы, крутится в городе, в поселках. Павел летом – спасатель в МЧС, в сезон лесных пожаров там неплохая зарплата. Осенью, как и многие мужчины, увольняется – на 30 000 в месяц в Салехарде сложно жить. Филипп был курьером.
А новичку погрузиться в оленеводство с нуля сложно. На чум, нюки, технику уйдет как минимум миллион рублей. Поломка техники – расходы на десятки тысяч. И самый острый вопрос – где взять несколько сотен оленей? Некастрированных быков, важенок.
– Хорошего оленя люди не продадут, – вздыхает кочевник.
Со стадом расставаться невыгодно, даже за приличные деньги. Такая ситуация. Почему?
Рогатые животные – не только мясо
Олени – это не просто растущий скот на забой. Или как шутят в тундре – «живые консервы». Парнокопытные – ходячий источник дохода. Деньги они приносят еще до забоя. Раз за разом. Олени дают панты, рога, приплод. Как правило, плохие или старые идут на забойку.
– Самое ценное у оленя – это его шкура, одежду шить. На нюки. Панты каждый год срезают пилой, продаются они хорошо, – перечисляет Александр Петрович Тайшин.
Панты – это растущие рога. Ежегодно олени сбрасывают старые. Новые поначалу мягкие, внутри – хрящик. Легко ломаются. На месте слома обильно идет кровь. Говорят, что мужчина, съевший жареных пантов, готов раз за разом ублажать женщину. Сырье закупают для экзотической медицины. Потоком оно уезжает в Китай. Перекупщики наживаются.
И твердые рога, сброшенные животными, выкупаются. Кость идет на поделки, на амулеты, украшения, на рукоятки ножей. Потребность в сырье такая, что из тундры вычищают даже старые, уже позеленевшие рога. Раньше таких полно валялось. Все собрали. Рынок требует.