оглавление канала
Дверь с шумом распахнулась. На пороге стояла тетка Степанида. Шаль свалилась с головы и один конец хвостом волочился по полу. Полушубок распахнут. Всклоченные волосы и совершенно дикий взгляд, перебегающий от одного лица к другому. Потом, она кинулась ко мне и, схватив меня за руку, заголосила дурным голосом.
- Ой, Викторовна…..!!! Помоги, Христа радииииии!!! Век за тебя Богу молить будуууууу!!!
Я шарахнулась от нее в сторону. Но, не тут-то было! Она вцепилась в мою руку, как будто тонула, а моя рука была единственным ее спасением. Отцепить ее от меня не было никакой возможности. А она продолжала голосить, захлебываясь и проглатывая слова так, что разобрать что-либо было совершенно невозможно. Все присутствующие в первые мгновения впали в столбняк. Первой пришла в себя Мария Афанасьевна. Все-таки, жизненный опыт – это богатство, которое потерять невозможно. Мне, конечно, хотелось сказать, «не пропьешь», но памятуя возраст и образ жизни старушки, язык такое не выговаривал.
Она кинулась к Степаниде, отцепила, не без усилий ее хваткую руку от моего запястья, усадила чуть ли не силой ее на лавку. Быстро сбегала и приволокла из недр старенького буфета графинчик с бесцветной жидкостью. Надо полагать, с водкой., Щедро плеснула в кружку, предварительно вылив из нее прямо на пол остатки чая, Всунула кружку в руки тетке, и с нажимом проговорила строгим голосом:
- А, ну ка, пей! – Степанида попробовала замотать головой, но бабулька не отступала.
Командирским голосом, думаю, точно таким, каким поднимались в роковых битвах в атаку полки, она прикрикнула на нее:
- Кому сказала!!! Живо пей!!!
Это подействовало. Стуча зубами о край кружки и выплескивая часть жидкости через край, та судорожными глотками начала пить. Судя по мимике ее лица, она приняла водку за воду. Тут и Михалыч пришел в себя, и кинулся подать несчастной кусочек хлеба. Хоть не закусить, так занюхать. Степанида отмахнулась от него, как от комара, и старый егерь брыкнулся с лавки, на которую только присел неосторожно в опасной близости от тетки. Мария Афанасьевна все еще стояла над Степанидой и строгости в голосе не убавляла.
- А теперь рассказывай. Что у тебя там приключилось?
Та перевела мутный взгляд с меня на старушку, потом, на выползающего из-за лавки, Михалыча, и опять вернулась ко мне.
- Беда случилась!!! Степушка мой….!!! Что делать то сейчас, а??? – У нее все еще продолжалась истерика.
Видно, для такой габаритной персоны, чашка с водкой – это не та доза, которая может повлиять на организм. Мария Афанасьевна тоже это поняла. Поэтому, зачерпнув воды из бачка, щедро выплеснула ее прямо в лицо, опять было заголосившей, Степаниде. Та удивленно, как будто, впервые увидела всех нас, оглядела нас всех по очереди, утерла лицо рукавом, и, наконец то, начала говорить внятно и членораздельно.
- Викторовна, ты когда к нам последний раз приходила, обманула я тебя. Степан то дома был. Он в спальню спрятался, когда ты пришла. – Начала она покаянно.
Я головой кивнула и коротко бросила:
- Я догадалась. Ты дальше говори.
Степанида судорожно глотнула, посмотрела на Марию Афанасьевну и начала причитать тоненьким, совсем не свойственным такой могучей фигуре, голосом.
- Афанасьевна!!! Ты прости меня, бабу неумную!!! Ты же знаешь, сколь годков рядом жили!!! И никогда я чужой нитки не взяла!! – Она опять стала переходить на завывания. Мария Афанасьевна строго на нее глянув, оборвала.
- Ты, Стешка, не голоси! Согласна я, знаю, что чужого не возьмешь. Говори уже дальше то!!!
Тетка схватила со стола ковшик с остатками воды и в два глотка осушила его. Немного отдышалась и продолжила.
- Как увидела я на столе у тебя шкатулку, уж больно захотелось, хоть одним глазком взглянуть, что ты там прячешь. Не иначе, черт меня попутал. – Лицо ее сморщилось, и она опять приготовилась причитать. Но, бабулька (не бабулька – чисто Железный Феликс) не дала ей такой возможности. Хлопнула по столу ладошкой так, что мы все, включая и Степаниду, подпрыгнули от неожиданности. И тетка заговорила быстро, уже не отвлекаясь на истерические вопли. – Увидала я те серьги проклятущие!!! И сразу вспомнила ту, давнюю историю, которую мамка твоя рассказывала. Как Игнатов сватался к тетке твоей, и отказать ему не можно было. Как он серьги эти и кольцо подарил Аграфене то. Не знаю почему, но я сразу подумала, что это ТЕ серьги. Но, я их не брала! Ты же знаешь. – Она стала заглядывать в глаза Марии Афанасьевны, ища подтверждения своим словам.
Старушка кивнула головой. Мол, знаю, не брала. Степанида, несколько успокоившись, продолжила говорить уже без истерических отступлений.
- А я, баба дура, не утерпела то, и Степке рассказала. Что, так мол и так, серьги те самые видала у Афанасьевны. – Михалыч на этом месте закивал сокрушенно головой и забормотал: «Так и есть, дура…»
Степанида глянула на него, вроде бы, сначала грозно, но потом, видно вспомнила, что это она к нам пришла, а не наоборот, и сникла, как сдутый воздушный шарик.
- А у него так глаза и разгорелись. Он мне и говорит: А почто, мол, старухе такое богатство? У нее и наследников то нет вовсе. – И она жалобно покосилась на Марию Афанасьевну. Та продолжала молча слушать, скорбно поджав губы, И Степанида продолжила. – Мне бы тогда сразу сообразить, что этот паскудник то задумал. Так нет же! Ума то не хватило. Я же его воспитывала как? Чтобы на чужое зариться не моги! Я ведь и не знала тогда, что Астахов то вернулся и здесь крутится, поблизости. Вот он, подлец, и сбил моего Степушку с пути истинного!! – Она тяжело вздохнула. И, вроде бы, как задумалась о чем-то о своем.
Я сидела и с печалью думала, что каким бы дитятя не вырастет, любая мать будет стараться его оправдать. На то она и мать. Хоть будь он самым распоследним злодеем, мать всегда будет его защищать, до самого своего смертного часа.