Давно это было. Довелось нам с женой купить саманную избушку за семьдесят восемь рублей…Мало таких осталось, сложенных просто из пластов дерна или из кирпичей высохшего ила, смешанного для прочности с соломой. Стояла та изба- избушка если не на курьих ножках,то, по крайней мере, на бугре посреди огородов. Улица новых домов, которые уже порядком состарились, прошла стороной, а избёнка так и осталась стоять. Входили в ней стол, кровать да печь- и развернуться было негде. Вёл к ней узкий переулок промеж сада двух усадеб, да торчал рядом журавль замёрзшего колодца. Была зима и всё вокруг покрывала белизна глубокого январского снега. Дорожку, протоптанную нами посреди переулка постоянно задувало снегом и мы решили ходить по огороду моей тётки. Иэбушка была ветхая, пол прогнивший и потолок низкий- я стоял, согнувшись в три погибели. Пришлось выбросить гнилые плахи и долбить смёрзшуюся землю, чтоб потолок стал повыше. Северная сторона у неё выпала и я соорудил двойную стену из плах и засыпал снегом, который потом залил, смочив, водой. Снег замёрз и до весны так и не растаял. Стала наша избушка ещё и ледяная- как мы шутили меж собой.
Проходя почти каждый день по теткиной ограде, мы старались остерегаться вредной желтой собачонки, обычно имевшей привычку неожиданно залаять, выскочив из-за угла. Несмотря на январские морозы, шерсть на ней висела клочьями, она линяла.
Была она видно, из породы сибирских лаек, хвост загнут кольцом, ушки все время торчком. Умные глаза на остроносой мордочке так что-то и высматривают. Чуткий нос всё время так что-то и вынюхивает. Постепенно мы привыкли к ней, она к нам. Её сумасбродный вид только смешил нас. Выскочит из-за угла дома, взлает как обычно, узнает нас, вся как-то пригнется, разогнет кольца хвоста. И бежит к нам виляя им так, что всё её тело извивается, и такой хитрый вид появляется во всей её небольшой рыжей фигуре с провисшим на шее чулком вместо ошейника, что невольно берёт смех. Назвали эту собачку Тайга. Скажешь ей: «Тайга, ух ты, Тайга!» Она ещё пуще замашет хвостом, заизвивается и подходит крадечью, осторожненько. А сама начинает тоненько так завывать на все голоса: «У-у-у-у!». Да так это у неё складно получается, музыкальная собака да и только. Дети у тётки выросли и поразъехались, жила она одна с Тайгой и ждала сына из армии. Шла наша дорожка напрямик от угла дома, где лежала резиновая крышка от фляги – из неё тетка кормила Тайгу – к самой избушке. Идешь по дорожке, а вслед тебе такое жалобное, заунывное завывание собаки, сидящей на цепи, что так и хочется вернуться и отпустить её.
И вот однажды жена взяла её за ошейник, Тайга отступила назад и радостно помчалась к нашей избушке. Я делаю пол, а жена забавляется с Тайгой, гладит её так, что шерсть летит клочками. Скажешь Тайге: «Иди сюда», завиляет хвостом и идет. Однажды села она на пол, а мне доску поднять надо, «Уйди», говорю, она сидит. Говорю «»Цыть, Тайга!», она сжалась вся, съежилась и ни с места. Тут жена говорит «Пошла, Тайга!», а сама уже к ней подходит, чтобы поднять и поставить на другое место, только вскочила Тайга от её слов и отошла послушно в дальний угол. Так Тайга приучала нас к привычным ей командам, которые она понимала. Вечером мы шли обратно, садить её на цепь было жалко, она бежала впереди нас, гордо завернув хвост. Жена говорила: «Тайга на место!». Тайга вся сникала и медленно шла назад к конуре, всё время оглядываясь. Станет её жалко, скажешь : «А-а, Тайга!» Она навострит не веря ушки и большими прыжками кинется догонять нас. Вскоре мы переехали на новое своё жилье. Я взял у соседа дяди Вани коня за три рубля, погрузили сундук со скарбом, из родительского дома, на нем сидела моя беременная жена и держала кота. Вместе с нами справляла новоселье и Тайга. Мы затаскивали в дверь вещи, а она выглядывала из старой конуры и по её лисьей мордочке было заметно, что она и тут смешно машет хвостом. «Быстро ты устроилась», - засмеялась жена, увидев, что и она справляет новоселье. А на другой день утром супруга зовет меня из избы: «Выйди!» и всё тут. Пришлось одеться и выйти. Вышел и глазам своим не поверил. Та самая крышка от фляги лежит, принесенная Тайгой, возле конкуры, с остатками теткиного супа. А Тайга стоит рядом и усиленно виляет хвостом, прося добавки. Я решил пригласить Тайгу в гости, открыл дверь и говорю: «Иди, Тайга!», шмыг, мелькнул её рыжий хвост колечком – и нет её.
Зашли, она бегает по полу и вынюхивает что-нибудь вкусненькое, заодно проверяя, как живут новоселы в такой маленькой, но такой теплой избушке. Не нашла ничего, свернулась калачиком в уголке, сунула под пушистый хвост свой нос и наблюдает лежит поводя глазами по сторонам. Дала ей жена пряник, зажала она его лапками с двух сторон и осторожненько кусает острыми своими зубками, тут же подлизывая упавшие на пол крошки. Так Тайга стала жить у нас. Выйдешь на улицу, хочешь зайти, а она стоит перед дверью, поджимая попеременке замерзшие передние лапки и выжидательно так смотрит жалобными глазами, ну как тут не запустить её погреться. Отогреется, полакомится чем-нибудь вкусненьким и поглядывает то на тебя, то на дверь, на улицу просится. Скажешь ей: «Иди!», она напружиниться вся, откроешь дверь и нет её. Вскоре поправилась Тайга, вылиняла у неё шерсть и стала она у нас настоящая красавица. Пойдет жена в магазин за хлебом и Тайга с ней, бежит впереди, пушистый хвост кольцом на спине, густая шерсть так и лоснится, приглаженная ласковой рукой хозяйки. На шее огненный воротник, так уж у лаек заведено, чтоб на шее всегда шерсть дыбом стояла. Бежит себе по дороге, люди оглядываются-какая собака! А ребятишки теребят мам за рукав: «Мам, смотри, лисичка бежит!». Сядет у крыльца и ждет, выйдет жена с хлебом, Тайга и давай прыгать вокруг неё на задних лапках, да так это легко у неё получается, так плавно. Поймает на лету корочку хлеба и если не очень голодна, или ей много дадут, выберет суетливо место перед забором, выроет передними лапками снег, положит в ямку хлеб и осторожненько зароет его своим носом. Хлеб все ж таки. Оглянется по сторонам и – прыг – припустит свою хозяйку догонять.
Прошла вскоре холодная зима, начались оттепели, побежали ручьи – весна пришла. Бежит Тайга по лужам да так, словно боится лапки замарать. Раскисла наша дорожка через огород, стали мы ходить по переулку. Все чаще Тайга оставалась возле своей конуры. Выберет место посуше, ляжет, положит мордочку на передние лапки и лежит, греется на солнышке. Да и движения её стали не такими легкими, прыгнет раза два и стоит, ждет, когда ей жена лакомство даст, виляет хвостом и молчит. «Ты что, Тайга, разленилась? Ну прыгай, прыгай!», скажет ей жена, вытянув руку. Ещё пуще завиляет хвостом, переваливая голову с боку на бок и смотрит так заискивающе. А вскоре Тайга стала еще более странной. Приду с работы, а жена и говорит: «Тайга у нас сегодня угол подрывала». Это в том месте, где она всегда лежит греется у стены. Выйду посмотреть, а там нора. Хорошо, думаю, что глубоко не прокопала, а то как раз насквозь. Зарою лопатой, начну Тайгу ругать, а она отбежит в сторону и стоит, уныло так вся съежившись. А на другой день – снова та же история. Только нора уже в другом месте, в другой стене- и без того ветхой избушки. А однажды пришли, а она сидит на столе и стучит по нему хвостом. Пришлось привязать её на цепь у конуры. А вскоре все нам стало ясно. Родились у Тайги три щенка. Два- как она – рыжих, а один серый. Лежит Тайга в конуре и хоть не удерживает её как прежде цепь, редко оттуда вылезает – детей греет, лижет их, кормит, заботится. А они сердятся друг на друга и тычатся носами ей в живот, молоко просят. Ходят соседские утки по лужам, случается – и возле конуры стоят, хлюпают носами под водой. Посмотрит на них Тайга и отвернется, наблюдая искоса, понимает, что домашние. Пошли мы с женой однажды в гости, да задержались, нам и говорят: «Вы хоть свой дом-то закрыли на замок?», «Нет у нас закрывашки там, говорим, - у нас собака злая, хоть кого напугает». Приходим домой, а Тайги нет и щенят тоже. Мы уж их и звали и ждали. Нет Тайги и всё тут. Загоревала жена, очень уж ей Тайгу жаль, привыкла. Да разве ж её найдешь. Встретился нам, некоторое время спустя, щенок, точь в точь -Тайга. Хотели его подозвать, а он вильнул хвостиком и к соседям в подворотню. Сын-то у тетки из армии вернулся и вместе с Тайгой в город уматал – не задержался.
Да мало ли лаек у нас, в Сибири.