При проектировании Красноярской ГЭС предполагалось, что незамерзающая полынья составит 20 километров, но после ввода станции в эксплуатацию оказалось, что река не замерзает на 300 и более километров. А влияние плотины на уровенный и ледовый режим Енисея прослеживается более чем на 900 километров, до устья реки Подкаменная Тунгуска.
Дискуссия вокруг незамерзающего Енисея возникает периодически. Так, в 2016 году новый импульс обсуждению придало выступление заместителя директора Новосибирского института экономики и организации промышленного производства, члена-корреспондента РАН Виктора Суслова. Он заявил, что открытая вода приводит к большой влажности, что в свою очередь ухудшает и так неблагоприятную экологическую ситуацию в краевом центре.
По мнению новосибирского учёного, спасти город от полыньи можно, для этого достаточно осуществить разработанный ещё в советские годы проект. Суть его заключается в изменении технологии забора воды, которая сейчас поступает в гидроагрегаты из глубины водохранилища. А если делать забор с поверхности, соорудив своеобразный экран, то вода на выходе из ГЭС будет иметь естественный температурный режим. Летом — тёплая, а зимой — холодная, покрытая льдом.
Идею заморозки Енисея поддерживал и доктор физико-математических наук, профессор Рэм Хлебопрос. “Так как забор ведётся из сорокаметровой глубины, то на выходе из ГЭС вода почти всегда имеет одну и ту же температуру — примерно четыре градуса по Цельсию, — говорил он. — До Красноярска она доходит температурой градусов в шесть, восемь, десять градусов — то есть никак не 20. Я, когда был молодым, до строительства плотины залезал летом в Енисей и плавал. А сейчас температура такая, что, думаю, 30-летний мужчина не захочет и не сможет в ней купаться. В тумане, который образуется из полыньи, скапливается вся та гадость, которой мы травим атмосферу города”.
Однако многие эксперты не разделяют энтузиазм сторонников заморозки Енисея. Проект, о котором вспомнил новосибирский учёный, в своё время широко обсуждался и был отклонён, так как положительные эффекты нивелировались отрицательными последствиями. Так, считает экс-генеральный директор Красноярской ГЭС Сергей Каминский, создаваемый экран будет препятствовать прохождению рыбы и создаст замкнутую экосистему в нижнем бьёфе станции. “Это нанесёт вред окружающей среде, которая за 50 лет работы станции сложилась определённым образом”, — уверен он.
Да и нет никакой гарантии, что с возведением экрана исчезнет полынья. Более того, считает Сергей Каминский, жить рядом с открытой водой лучше, чем рядом со льдом: “Сами по себе туманы, стоящие над рекой, безопасны. Вредны выбросы, которые в них попадают”.
Все эксперты сходятся во мнении, что незамерзающий Енисей оказывает влияние на климат Красноярска, но, считают многие респонденты, оно незначительно. “В частности, увеличилась ветреность, — констатирует Михаил Чернятин, председатель Красноярского отделения Международной академии экологии и природопользования. — Повысилась влажность воздуха, изменилась температура прибрежной зоны, летом стало холоднее, а зимой теплее”.
О том, что строительство Красноярской ГЭС серьёзно не повлияло на климат, гласят и результаты исследований специально организованной микроклиматической экспедиции, которая состоялась в 1970-х годах прошлого века. Более поздних экспертиз влияния незамерзающей полыньи Енисея на экосистему и климат нет.
Текст Андрей Мужщинский