Отец Энрике де Кастро рассказал, как начинал настоятелем в Вальекас в 1972 году. Его паствой стали цыгане, нищие, эмигранты, беспаспортные, наркоманы, преступники, бездомные и т.д.
Он и его друзья поняли, что для Евангелия главное – жизнь, а не личная безопасность, и открыли двери прихода для всех без исключения. Изгнали из языка термины «подозрительные субъекты», «опасные маргиналы», «группы риска», «встроить в нашу культуру». И тогда открыли, что язык богослужения не доходит до людей, и изменили чин мессы, и пришли к тому, что приход стал местом встречи, помощи, принятия; местом дружбы и нового понимания себя. Общество, власть, церковь хотели сделать нас врагами, а здесь мы открыли, что мы друзья. Мы стали говорить на языке простых людей. Один мусульманин сказал: «Это моя Церковь, здесь я с моим пророком, Иисусом из Назарета».
Вот чему он научился за 33 года работы в этом приходе: любить людей такими, как есть, не ставить им условий; пусть они знают, что мы с ними, что бы ни случилось. Я принимаю тебя таким, каков ты есть, и люблю за то, что ты такой. Знать их жизнь, принимать их, быть с ними, верить в них, вместе меняться. Не бояться заразиться, входить в их дома, говорить их языком и понимать их ценности. Брать пример с Иисуса: чтобы произошло исцеление, надо коснуться зла. Иисус касается прокаженных и нечистых, чтобы исцелить их. Быть готовым коснуться, поцеловать, обнять. Идти туда, где есть люди, вместе с ними искать другой жизни.
о. Энрике де Кастро из Мадрида рассказывает о своем приходе...
«Я был эмигрантом и вы приняли меня». В нашем приходе все началось в 2001 году. К нам приходили латиноамериканцы, арабы из Северной Африки, из Южной Сахары, люди из восточной Европы и двое из Монголии. У них не было документов, они жили на улице. Нам удалось понять, что нужно нечто большее, чем поддержать их требования. Каждый день они нуждались в пище, крыше над головой и общении, как и наши беспризорники. Разве что они были иностранцами. Еще труднее выжить: ни помощи родных, ни убежища, марокканцы едва лепетали по-испански... Они пришли в наши дома, обрели безопасность и доверие. В помещении прихода и в домах прихожан этих людей уже сотни. Мы познакомились с их семьями, а те стали считать нас своей семьей в Испании.
В 2001 году мы служили Евхаристию по воскресеньям, как всегда. Наши гости убирали из зала матрасы, одеяла и свои пожитки, а потом оставались с нами. Для латиноамериканцев это не было трудно, а вот для мусульман... Мало-помалу мы начали молиться вместе, читали стихи из Корана (а они переводили), мы говорили «аминь» на их арабскую молитву, а они вместе с нами читали «Отче наш». Теперь они сидят за столом Иисуса, разделяют с нами хлеб и вино (вместе с атеистами и агностиками), и кто-то из них сказал: я мусульманин, но это моя Церковь.
Да, они считают приход своим домом, во всем участвуют, мы вместе справляем их и наши праздники. Они – труждающиеся и обремененные, поэтому они – наследие, Церковь Бога Иисуса. Мы сами пребываем в Церкви Иисуса, только если живем и боремся вместе с ними.
Почему литургия, для которой мы сами печем хлеб, возмущает вас, а та, обычная, в золоте и серебре, не возмущает? Почему вас устраивает литургия, которая роскошными облачениями унижает бедных?
Литургия Иисуса была общим столом бедных и для бедных, туда приходили иноверцы, агностики... Христианская литургия – это значит делиться, а если мы не делимся, давайте оставим в покое литургию, она никому не нужна, это все пустые и мертвые обряды. Если не поймем, что все мы равны, священники, епископы, беспризорники, если мы не способны увидеть, что мусульманин может быть с нами...
Вера дается не образованием, а жизнью. Если мы приблизим нашу весть к людям на улице, ее услышат и поймут...
Хуан Карлос де ла Каль в «Эль Паис». Какое интересное употребление слова «утопия». У нас оно исключительно ругательное...
Любое сходство Энрике де Кастро с обычным священником – простое совпадение. Он отрицает религию и утверждает веру в Бога, в Воскресение, в утопию...
Он не доверяет ничему связанному с властью. «Ладно, только не делайте из меня Терезу Калькуттскую. Это меня злит больше всего».
Энрике де Кастро – священник от Бога. «Наш долг – возвещать благую весть, Воскресение Иисуса. «Верую в воскресение» - самый революционный лозунг. Если бы Церковь была такой, она бы предлагала, а не командовала, уважала бы традиции , а не колонизировала, была бы пристрастной, а не равнодушной, не преследовала и не осуждала бы еретиков, не затыкала бы рот богословам».
«Союз властей экономической и политической с властью религиозной убивает веру человека в утопию. А без нее ничто не работает, нет мотивации. И вот результат: разочаровавшись во всем, мы запираем бедного, отверженного в темном тупике. И тогда Бог Иисуса становится атеистом, отрицает Бога и утверждает человека, вдохновляет его не бояться убивающих тело, но не могущих уничтожить жизни человека. Поэтому я не верю в религию, верю только в утопию».