Дорогие читатели! Благодаря Вашей заинтересованности и неравнодушию, я наконец смог собраться с мыслями для того, чтобы с Вашего позволения, продолжить развитие темы, затронутой в первой части статьи. Но в качестве своего рода пролога, я хотел бы ответить на несколько вопросов касаемых того, почему я же однажды решил поделиться своими мыслями со столь широкой аудиторией, что же побудило меня наконец об этом так публично заговорить, и почему я не стал приоткрывать дверцы своей души, написав об этом, например, тогда, когда непосредственно принял такое авантюрное для многих решение, а не именно сейчас? Ну а далее, конечно же, я постараюсь рассказать Вам о моих впечатлениях от своего нового места жительства, на которое я уехал из Подмосковья, в контексте очередной попытки неустанного поиска ответа на беспокоящий меня вечный вопрос будущего российской Провинции. Напомню, что именно данная проблема, не имеющая под собой в данном случае никакого политического подтекста, и является генеральной линией всех моих размышлений здесь.
Что же, давайте приступим к нашему разговору. Только, пожалуйста, попрошу Вас об одном — не делайте каких-либо скоропалительных выводов лишь по прочитанному в первых абзацах. Дело в том, что совсем недавно, буквально несколько недель назад, я снова ступил на землю своей малой родины — того самого небольшого подмосковного военного города, почва которого не чувствовала шагов моих вечно куда-то торопящихся ног ровно два года — не меньше и почти не больше. Через этот отрезок времени я прошёл настолько же быстро, но в то же время и так томительно долго, будто бы наблюдал всё это время свою жизнь, самого себя со стороны и в формате замедленной съёмки. Да, именно в этом месте я сейчас и пишу свои пропитанные тонкой ноткой меланхолии слова, оказавшись здесь впервые с тех самых пор, когда покинул его территорию для того, чтобы начать искать новую жизнь среди Саянских гор, где сквозь его каменные массивные глыбы однажды сурово и беспощадно проторили свой путь ледяные потоки Енисея, неся их к далёкой, суровой и холодной Арктике.
Никогда ещё на столь продолжительный срок я не оставлял стены своей квартиры на семнадцатом этаже, уютной родной комнаты с головокружительным видом на ухоженные зелёные улицы, которые с высоты птичьего полёта будто бы готовы поместиться на твоей ладони; населённый милыми утками маленький городской пруд, вокруг которого я обошёл, как мне кажется, сотни, если, пожалуй, не тысячи кругов в ходе многолетних вечерних пеших прогулок на свежем воздухе, проводя это время наедине с собой в глубоких раздумьях обо всём на свете. А на своём маленьком и неказистом городском велосипеде, чувствующем едва ли не каждую кочку, объехал, наверное, и того больше. Родители, друзья, мои школьные и не только учителя, однажды повлиявшие на выбор моей профессии и, заложившие бесценный лично для меня интеллектуальный и нравственный фундамент — всё это осталось здесь. Конечно же, я остро испытывал нехватку, какую-то неукротимую потребность во всём этом, ощущение чего, правда, пришло далеко не сразу — а только лишь со временем.
А отсюда — совершенно немудрено то, что вкупе с этим чувством меня очень часто стало посещать заманчивое и до щекотки соблазнительное желание вернуться обратно — ко всему тому, что я только что с такой проницательной чуткостью старался описать. Когда было плохо. Невыносимо. Тяжело. Тоскливо. Когда приходило чувство разочарования в жизни. Когда ученики в школе «съедали». Когда отношения с окружающими становились холодными и нескладными, да и наконец — когда приступы ностальгии совершали свои нападки на меня просто так, даже без какой-либо видимой на то причины. Тогда я искал какое-то спасение в бегстве назад — к своей исходной, изначальной точке. Да, признаюсь, это всё было, несмотря на мои душевные порывы, так торжественно, не без доли нескромной помпезности, расписанные в первой части, правда, без какого-либо кривляния душой. Повторюсь — понимание этого пришло ко мне гораздо позже, но именно это чувство как раз-таки и преследовало меня особенно ярко последние несколько месяцев, вследствие чего сказать то, с каким неистовым нетерпением я ждал этой поездки домой, сроки которой и без того сдвинулись на более поздний период из-за коронавирусной напасти — это ничего не сказать. Забегая вперёд, сразу же оговорюсь, чтобы Вы только не подумали ничего лишнего — это не возвращение навсегда. Это временно — всего на каких-то несколько недель.
Всё равно, с какого ракурса и под каким углом не посмотреть — это дом, куда бы Вы не переехали и где бы не оказались. Дома, как совершенно справедливо заведено думать — и стены помогают, и воздух исцеляет. Тысячи километров мне предстояло преодолеть по автомобильным и небесным магистралям, чтобы вновь оказаться здесь — вдохнуть эти самые слегка позабытые ароматы знакомых улиц и просто вдоволь напиться ледяной воды из под крана. Она же тоже родная. Да, друзья, в это невозможно поверить — но я не узнавал свои чувства, был поражён самому факту их возникновения в своём сердце словно ниоткуда — ведь когда мой родной и милый дом был мной покинут, такого рода наполненных романтикой мыслей в моей голове не было и в помине. Вся жизнь словно покрылась чёрным налётом, а единственным путём освобождения мне казался скорейшее отъезд за глотком свободы из душной городской агломерации — простите меня за вкрапление слегка неуместной здесь, на мой взгляд, наукообразной терминологии.
Но вот, теперь когда я снова здесь и, пребывая в состоянии эйфории и неведомого мне до сих пор диссонанса, я испытываю на себе последствия ощущения контраста от такой вскружившей мою голову смены окружающей обстановки, доселе мне пока ещё за почти четверть века жизни неизвестной. Невозможно выразить словами, насколько это непередаваемые чувства — как будто Вам снится сон и Вас вот совсем скоро должен кто-то ущипнуть. Как будто Вы на какой-то момент оказываетесь в невесомости или на Вас выливают полный ушат студёной воды. Можно приводить бесчисленное количество аналогий, но это в корне не меняет сути — именно этот самый контраст и пробудил во мне вулкан эмоций, спровоцировал схождение бурной лавины творческой мысли, как бы это высокопарно сейчас не звучало. Но отдельная, особенная благодарность, конечно же, безусловно и однозначно — моим друзьям, которые меня приняли в этом городе, ровно как и мой выбор — не высмеяли, не осудили, не низложили до нерукопожатного, а только лишь со всей душой и от всего сердца поддержали, ко всему прочему, вселив меня смелость и уверенность скоротать таким творческим образом мой отпуск.
Конечно, как я уже неоднократно сказал, первые несколько дней по возвращении я не чувствовал земли под ногами, но впоследствии, когда трезвый рассудок стал наконец возвращаться обратно, а все иллюзии спешно оттаяли под лучами объективной реальности, в моём сознании началось то, то я могу назвать не иначе как «сравнительно-сопоставительный период», когда Вы, будто бы стоя на водоразделе, отделяющую жизнь «до» от жизни «после», сравнивая эти временные отрезки между собой, пытаетесь наедине с собой рассуждать о том, насколько же верным был Ваш выбор, стоит ли продолжать свою жизнь в его русле или же, быть может,необходимо снова приступить к очередным мучительным исканиям самого себя и своего места не только на географической карте, но и в жизни, в социальном пространстве. Именно эти мысли мне очень хотелось бы запечатлеть в виде нижеизложенного текста.
Но начну я, дорогие читатели, с главного и неожиданного для Вас — именно в этот момент я вновь начал пребывать в состоянии нового страстного порыва ностальгических чувств, но только направленного в противоположную сторону, если Вы поняли, что это я под этим имею ввиду. Вместе с этими эмоциями моё вожделенное желание вернуться в родной край довольно скоро снизошло на «нет». Конечно, не подлежит никакому оспорению тот факт, что я был безмерно счастлив, увидев родителей и своих старых друзей, но всё же — все эти слова, в такой душещипательной тональности написанные выше, отныне если и могут быть применительными, то разве что только к тому месту, куда я переехал два года тому назад. Хочу признаться Вам — в этот момент я запутался и перестал для себя понимать, что каким конкретно содержанием для меня наполнены такие понятия как «дом», «малая родина» как бы совершенно справедливо это не вызывало весьма вероятного осуждения со стороны Вас. В силу различных причин, я не могу понять, где мне по-настоящему хорошо. Но это именно эта та самая правда, открывшись себе и Вам в которой, я бы хотел распутать эти сети, в которых оказался, как Вы уже поняли, собственноручно.
Но для начала я хочу уделить этому особое внимание одному очень важному вопросу, хотя бы даже по той простой причине, что об этом меня лично попросил один замечательный человек, наверняка заинтригованный им после прочтения первой части статьи.
Итак, давайте же наконец поговорим с Вами про посёлок, в котором я жил все эти последние два года — про этот ставший мне родным уголок земли, выслушивая о котором пренебрежительные и критические суждения, я тихо рычу и огорчительно вздыхаю, поскольку сразу же начинаю мысленно проецировать такого рода взгляды на многие другие бескрайние провинциальные территории нашей родной страны, и от чего моё лицо в такие моменты покрываются бледными пятнами, а к глазам подкатывают едва ли скрываемые слёзы. Глубинка, провинция, периферия — признаюсь в том, что я не очень-то особо и люблю эти слова, подчас имеющие утончённо негативную смысловую окраску, поэтому пишу их лишь для того, чтобы внести ясность для моего читателя относительно того, о чём я говорю и во имя чего. Мои взгляды и принципы уже много лет не дают мне без боли, пропуская мимо себя, слушать это, потому что мне действительно начинаю испытывать искреннюю и неподдельную тревожность за будущее этих без преувеличения прекрасных, уникальных, а потому как воздух жизненно необходимых всем нам земель, которые, по моему мнению, не должны быть покинуты людьми, не должны быть нещадно забыты и брошены на произвол судьбы. Я ещё обязательно расскажу о том, почему они необходимы. Просто к этой мысли нужно плавно, связно и логически верно подойти. Только нужен подходящий момент. И он непременно наступит — я это Вам обещаю.
Я не понимаю этого и потому меня не всегда могут понять окружающие. Повторюсь, я ни в коем случае не осуждаю их — просто того не всегда могу понять их в силу разводящих нас по разные стороны идейных противоречий. Быть может, они смогут понять и смягчить своё сердце по отношению ко мне и моим несколько странным идеям, прочитав всё то, что здесь написано. По крайней мере, я очень на это надеюсь, а пока, пожалуй, вернусь к заявленной выше теме, дабы не слишком сильно оторваться от неё. Я полагаю, что в данный момент многими читателями овладевает нестерпимое любопытство в стремлении узнать, ради чего же я решился на такой крутой жизненный вираж и то, где же я нашёл замену родному Подмосковью. Тем более, что использованная ранее формулировка «горно-таёжный посёлок» относительно незаконченная, в какой-то мере даже немного загадочная, которую, должно быть, необходимо дополнить, уточнить и пояснить — иначе, я боюсь до колик, что многие мои читатели наверняка уже успели подумать, что я подался в отшельники, поселившийся на Богом забытой заимке в окружении вечно пребывающих в поиске добычи медведей.
Не совсем так. Вернее, совсем не так. Пойти на такой грандиозный шаг я пока ещё не готов, не хочу, да я и слишком я пока ещё изнежен и мягкотел для такого. Хотя, не отрицаю — подобного рода мысли периодически посещают моё изредка, как мне иногда кажется, воспаляющееся сознание, в силу ряда причин.
Впрочем, давайте об этом по порядку. Речь пойдёт вовсе не о заимке и не о затерянном в непроходимой тайге хуторе, а о посёлке городского типа с численностью населения чуть более восьми тысяч человек — это как город, только разве что в миниатюре, и, в нашем случае, расположенный в живописном окружении отрогов Западного Саяна, покрытых вековыми таёжными соснами, на левом берегу Енисея, неподалёку от того самого места, где его широкое русло перекрывает одна из самых высочайших плотин мира мощнейшей в России электростанции, фотография которой изображена на обложке к данной статье — Саяно-Шушенской гидроэлектростанции, гордо носящей имя не какого-нибудь очередного политического деятеля, а выдающегося и гениального энергетика с большой буквы — Петра Степановича Непорожнего. Электроэнергетический комплекс, являющейся памятником инженерной мысли, смелости, упорства, целеустремлённости и многих других добродетельных человеческих качеств, который выдаёт тысячи киловатт электрической энергии в час, создаваемой потоками воды, падающей с устрашающей высоты; который каждый день, каждый час и каждую секунду дарит свет и тепло, привнося самые важные, жизненно необходимые блага человеческой цивилизации в наши уютные квартиры и, наконец, даёт импульс крайне важной для всех нас промышленной деятельности. Об этой замечательной электростанции можно заслуженно написать несметное количество восторженных текстов и сложить, наверное, тысячи песенных строчек.
Нет, я не буду говорить про то трагическое несчастье, про ту беду, случившуюся здесь одиннадцать лет назад, так неожиданно и внезапно выпавшую на долю и без того непростой судьбы флагмана российской гидроэнергетики. Но и не могу обойти стороной — моя совесть не позволит этого не сделать, чтобы не забыть, но только не переходить более детально к этой трогающей сердце теме. Безусловно, спустя некоторое время, которое залечило раны, пусть далеко и не все, жизнь постепенно наладилась и очень многое вернулось на круги своя, а рукотворная «Жемчужина Саян», как изредка называют на лирический лад станцию, пережив второе рождение, стремительно и уверенно вырабатывает новые киловатты электричества. Впрочем, давайте не будем останавливаться на этом так долго.
Конечно, об этом месте — как посёлке, так и электростанции, можно найти немало интересных сведений и ещё больше фотографий, чтобы наполнить красками серый и холодноватый текст, но моя личная задача, по моему собственному убеждению, здесь сводится к желанию передать не столько какие-либо сведения, сколько именно чувства, которые по какому-то неведомому наитию возникают каждый раз, когда я это вижу, вспоминаю и думаю об этом посёлке и его округе. Которые, в конце концов, заставили меня полюбить это место и осознанно стать провинциалом в душе, в сердце — если не вовсе в каждой клеточке моего тела.
Собственно, маленький населённый пункт, построенный будто вдогонку за этой электростанцией, и у её подножия, был призван приютить в своих тёплых домах её строителей, а затем и работников — на мой взгляд, легендарных людей, настоящих личностей и героев своего времени, наполненных духом романтики костров и палаток, в своё время не испугавшихся двинуться в девственную тайгу, уготовившую для них суровые испытания непредсказуемым то холодным, то невыносимо жарким сибирским климатом, полчищами беспощадных комаров и мошек, в иной раз без капли жалости разъедающих всё тело от головы до пяток, да и в конце концов — в место, где требовалась неустанная физическая работа, выматывающая до последней капли пота. Это люди, которые несколько десятилетий назад приехали в этот уголок земли и подписались под согласием на временные неудобства и материальные лишения во имя высоких целей. Выражаясь современными понятиями — вышли из того, что в теперь стало до моды принятым называть зоной комфорта. Я думаю о том, что сознательный выбор такого жизненного пути как минимум заслуживает уважения и восхищения. Конечно же, не буду говорить за всех — корыстолюбивых людей, находящихся в постоянном поиске какой-либо выгоды, хватало везде и во все времена, но в целом и общем, без какого-либо преувеличения, это может быть описано только именно так.
Многим может показаться, что, так восторженно рассказывая о строительстве Саяно-Шушенской гидроэлектростанции и прилегающего к ней посёлка, я сейчас начну восхвалять очередной акт вторжения человека в Природу в духе советской газеты, рапортующей о достижениях очередной пятилетки и планах на следующую, или же философа-мыслителя, исповедующего несколько доведённые до абсурдной крайности взгляды в духе Нового времени — в эпоху процветания гуманистических идей. Иначе говоря, на уровне слова и духа потворствовать варварству и высокомерному отношению к Природе и попыткой склонить Её голову перед нами — теми, кто гордо величает себя стоящими на высшей ступени эволюции. Согласитесь, что именно в такой негативной плоскости мы и привыкли осуждать самые порочные черты индустриальной стадии развития общества, кульминация которого на нашей почве как раз, если я не ошибаюсь, и пришлась на период второй половины ХХ века — эпоха создания ракет и перекрытия Енисея, как, по иронии судьбы, поётся в одной известной песне того времени.
Уважаемый читатель, нет — это не так, ибо это кощунственно и неуважительно даже по отношению к Вам. Это противоречит в том числе и моей мировоззренческой сущности. Более того, неоднократно написав слово Природа с прописной буквы, если Вы обратили внимание, я лишь специально и демонстративно подчеркнул тот факт, что сам являюсь одним из приверженцев взглядов, нацеленных на Её сбережение и защиту, правда, только разве что не в стиле набирающего в наше время обороты, доведённого до какого-то пугающего безумия, экологического фанатизма.
Но сейчас даже не столько об этом. Сколько о том, что, побывав в этом месте, Вы невольно можете прочувствовать то, что в нашей жизни исключения из правил распространены не только в русском или каком-либо ином языке. Ведь ибо здесь, на этом индустриальном острове посреди первозданного естества, царит самая настоящая гармония, симбиоз человеческого и природного начал. Гигантская рукотворная гладкая и аккуратно, по-геометрически филигранно отшлифованная железобетонная конструкция, упирающаяся в хаотично очерченные Саянские скалы, образует собой некий взаимодополняющий друг друга тандем, сливаясь в единый ансамбль. Они как будто удерживают друг друга. И это единство природного и надприродного проявляет себя в этом месте практически во всём, что здесь только может быть — упомянутый мной пример взят из их огромного множества. Но главное здесь то, что, похоже, так было всегда — так, будто бы это является должным образом совершенно естественным, как взаимодополняющим, так и взаимоисключающим одновременно. Чертовски красиво. Неповторимо. Завораживающе. Я такое мог позволить себе наблюдать за все своё скромное количество прожитых лет только здесь, но именно это как раз и является тем самым моим идеалом, моей целью и моей стихией.
Иногда мне кажется, что Господь словно сотворил это место и, тысячелетиями оберегал его для того, чтобы однажды, только в двадцатом столетии нашей эры, преподнести в качестве бесценного дара Человеку, которому, по видимости всей, было суждено рано или поздно его обнаружить и восхититься. Но только не человеку-разрушителю, а Человеку-творцу, созидателю, подлинному ценителю, умеющему сохранять, оберегать и что самое важное — благодарить.
Ведь настолько удивляет тот факт, что именно здесь, прибывшие сюда в один прекрасный день, в давно минувших нас 60-х годах предыдущего века, геологи-изыскатели, нашли наиболее подходящий по всем параметрам для будущей плотины створ — участок долины реки, по счастливому и невероятно удивительному совпадению, созданный природой всего несколькими километрами выше по течению от того поныне сакрального теперь для меня места, где начинается раскидистый и широкий Черёмуховый лог, наверное, наречённый так из-за обилия этого растения, и, впоследствии, как я предполагаю, давшим имя будущему посёлку — Черёмушки. Именно здесь, в этой долине, суровые скалы отступили, разошлись, смягчили свои острые углы и крутые подъёмы для того, чтобы предоставить возможность строить многоэтажные дома, в которых можно жить, влюбляться, воспитывать детей, работать, переносить радости и печали, проживать счастливую старость всем тем людям, которым судьба предначертала необходимость приехать сюда и остаться — одним ненадолго, кому-то на самые лучшие годы их жизни, а иным и вовсе навсегда. Для любителей лаконичного стиля, не отягощённого моими так сильно любимыми, как Вы уже наверняка догадались, лирическими отступлениями, это можно сформулировать примерно так: более идеального места для претворения в жизнь подобного рода проекта в этих местах было, видимо, просто не найти. Поражает — факт.
Ослеплённые красотой первопроходцы-гидростроители, наверняка ощутившие будто бы попадание в райское место, сжалились над этим богатством, на подсознательном уровне вспомнив старый добрый гиппократовский принцип «не навреди», очень аккуратно сумели его сберечь для будущих поколений, но в то же время, что очень поразительно, весьма торжественно и с размахом сумев подчинить уготованные им возможности во имя строительства цивилизации и будущего человечества. Нам есть, чему поучиться у этих прекрасных Людей. Такой правильный подход, нам мой взгляд — должен нам служить примером на все времена и в самых различных вопросах нашего бытия. Парадоксально, но это ярко выраженная реальность. Кажется, что будто бы проектировщики посёлка склонили свои головы перед природными силами, не пытаясь затмить естественную красоту искусственной, да или просто не видели в этом никакой необходимости, когда есть то, чем и без того невозможно до конца налюбоваться без лишнего и совершенно ненужного грима и декораций. Как будто аккуратно, боясь дотронуться до этой обворожительной до мурашек красоты, предельно осторожно, сохраняя чуть ли каждое стоявшее здесь деревце, прокладывали узкие дворовые дороги, возможно, из-за чего и разъехаться по ним в наши дни — целое приключение. Да и пусть. Когда из благоустроенной квартиры Вы прямиком попадаете в сосновый бор — старинный, древний, где наполненные вековой мудростью деревья, которые даже от ветра покачиваются как-то внушительно величественно, передают Вам эту энергетику, силу, уверенность, какой-то неощутимый заряд, создаваемый здесь целыми эпохами — это бесценно. Ровно как и головокружительный вид из окна на непроходимую, какую-то до предельной брутальности суровую массивную скалу, что стоит на противоположном берегу реки. На мой взгляд — это всё компенсирует, возмещает и делает незаметными все лёгкие и не очень неудобства, испытываемые от пребывания здесь как на временной, так и на постоянной основе.
Отдельного внимания совершенно справедливо заслуживает тридцатикилометровая дорога в посёлок, начинающаяся в степном и равнинном Саяногорске, при покидании которого, одурманивающий запах ковыля и обжигающий лицо горячий июльский ветер в тридцатиградусный зной в считанные минуты остаётся позади тебя и меняется на совершенно иной, диаметрально противоположный, какой-то более мягкий и ласкающий тело микроклимат, в то время, когда из гладкой степи как будто незаметно вырастают остроугольные скалы. Дорога, зажатая с извилистой линии вдоль глухой скалы, с одной стороны, и Енисеем — с другой, представляет собой путь по «сибирскому Клондайку», часовая поездка на самом обычном, подчас забитом до отказа, рейсовом автобусе под скромным номером «2», подпрыгивающем на ухабистом асфальте и петляющими движениями повторяющий за многочисленными каменными изгибами долины, кажется, способна заменить продолжительное путешествие в какую-нибудь экзотическую страну.
А название моего излюбленного до каждого клочка земли населённого пункта — для меня это отдельная история. Топоним Черёмушки невольно отсылает нас к одной очень известной новогодней кинокартине, выход на экраны которой состоялся почти одновременно с тем, как посёлок, именно в то десятилетие наиболее бурно росший буквально этаж за этажом, получил официальное признание и место на карте нашей страны. Если Вы вспомните, в самом начале киноленты, на примере одноимённого только что построенного московского района, легендарный режиссёр весьма тонко иронизирует на тему однообразия в архитектуре, осторожно намекая на его проявление во всех аспектах жизни эпохи брежневского «застоя». Я полагаю, что все прекрасно помнят фразу, озвученную закадровым голосом: «В каждом советском городе есть свои Черёмушки». Мы ещё вернёмся к этой фразе и Вы позже поймёте, почему.
Но Черёмушки в городе Саяногорск — уникальны. Они — другие. Они — сугубо индивидуальны. Они — до неприличия своеобразны. Главный архитектор здесь — это неведомые и недоступные нашему познанию высшие силы, создавшие здесь это нерукотворное чудо. А однотипные панельные пятиэтажные дома, принявшие в свои стены уставших томиться в деревянных бараках и палатках рабочих, с нетерпением ожидавших улучшения материальных условий, а также одетые в бетон дороги, тротуары, многочисленные лестницы под открытым небом, облегчающие путь восхождения к домам, сооружённых на возвышенности — всё до боли простое, практичное, скромное — стало лишь умеренным дополнением, ни в коем разе не нарушившее устоявшийся многовековой естественный ритм, правивший здесь всегда. Да, в этом месте очень много одинакового, но и одновременно такого разнообразного, более, чем можно было только предположить или представить себе. Ведь буквально из каждой точки этого пространства открывается своя уникальная, особенная и неповторимая панорама, создающая свою особенно исключительную атмосферу и колорит. Своя история, очень лаконично написанная в виде крайне редко встречающихся высеченных на потрескавшихся от времени тротуарных бетонных плитах надписей, оставленных когда-то строителями. Да, казалось бы, что в этом такого. Но для меня, в данном случае, даже любая самая маленькая деталь, самая незначительная и едва ли заметная, имеет принципиально важное значение. Особые чувства наполняют мою легко ранимую душу, когда я иду по тротуару, как всегда вечно задумчиво и грустно опустив голову вниз, и вижу высеченные надписи: «1978 год», «1986 год» и так далее, что-то наподобие этого. Тогда меня уносит в то время с головой, словно Вы жили тогда и пропустили через себя всю палитру чувств, как будто бы наблюдали воочию всю эту гигантскую стройку своими собственными глазами; имели честь находиться рядом с этими не без преувеличения замечательными, наполненными фанатичным энтузиазмом людьми, которых, как мне кажется, уже редко встретишь в наш непростой век. Вы думаете об этом, представляете перед собой многократно просматриваемые фотографии тех лет, переносите себя в ту потерянную реальность, словно растворяясь в ней, забывая о трудностях на работе, сложностях в личной жизни и прочих других повседневных проблемах нашей порой непростой действительности. Да какой там — как будто бы Вы это сами писали по свежим, только что выложенным и незастывшим плитам, и тут же по свой неосмотрительности и неуклюжей рассеянности наступили на них в своих ботинках, сохранив след от подошв собственной обуви в истории. Даже такой маленький след — но в истории, получается, что в самом буквальном смысле этого слова. И тогда этот холодный и невзрачный серый бетон словно тает, оживает у Вас на глазах, побуждает тебя хотя бы мысленно соприкоснуться с чем-то выдающимся и грандиозным, что когда-то здесь происходило и признать, что, хотя, этого больше нет, но, в то же самое время, к великому счастью отметить для себя то, что это сохранилось хотя бы в виде тех неутраченных доселе фрагментов, которые многим, увы, подчас даже и не всегда заметны.
Какая-то уютная, семейная обстановка во дворах, в которых иногда хочется спрятаться, согреваясь от промозглого енисейского ветра, по которым я могу ходить не обращая внимания на время, и думая о каждом «одинаковом» и простом пятиэтажном доме, отличающихся друг от друга только разве что своим собственным порядковым номером; о неизвестной лично Вам истории этого дома, каждый из которых, как и всё находящееся здесь, неразрывно связано со строительством и эксплуатацией самой мощной электростанции страны, когда от одной только мысли об этом, кожа покрывается мурашками. А затем вновь, согретые отголосками домашнего тепла, Вы выходите на широкую и просторную набережную, где наконец можете вдохнуть полной грудью аромат свободы, приносимой порывами того самого ветра, бесконечно любуясь водной гладью великой реки, бурный поток которой не под силу одолеть даже трескучим январским морозам. Той настоящей и непревзойдённой свободы, которая дороже и, наверное важнее свободы какой-либо ещё.
А вот и с этого берега открывается вид на плотину той самой великой гидроэлектростанции, монументальное тело которой, словно огромный корабль, плывущий тебе навстречу, в иной раз из-за плотного тумана, а в тёмное время суток — освещаемый подсветкой тёплых и в то же время ярко сияющих тонов, представляет собой зрелище красивее любой украшенной театральной сцены.
Умиротворение, блаженное спокойствие соседствует здесь то с гулом водоотводного канала, с грохотом пропускающего избыточные паводковые воды, переполняющие водохранилище, где накапливается вода для которой уготована участь преобразить энергию падения в электрическую, то с периодическим ритмичным стуком колёс проходящего трамвая, который своим звучным, каким-то магическим эхом, отдающимся в горах, как бы напоминает Вам о начале, середине и окончании рабочего дня — да, слегка отойдя немного в сторону, с восторгом пятилетнего ребёнка, скажу о том, что здесь есть и такой вид общественного транспорта, в тайге, в маленьком посёлке — ТРАМВАЙ, о котором, наверное, можно и нужно написать отдельную статью, что я, пожалуй, однажды и сделаю. Да и наконец, всё это соприкасается с самым главным — с почти непрерывным детским смехом во дворах, постоянно напоминающем о том, что здесь есть жизнь, есть какая-то особая коллективная душа — такая, которую Вы не встретите нигде более. Люди — это самая главная ценность любой территории, которую не хочется терять, а наоборот, сберечь всеми силами, насколько только это возможно. Без людей посёлок, город, деревня, хутор — да даже неважно, что именно, в каком бы красивейшем и потрясающем месте он не находился — его можно сравнить разве что с телом без души — каким-то полуживым и чёрствым. И разобьётся вдребезги всё то, о чём можно так писать, захлёбываясь восхищением, если не будет носителей той уникальной локальной идентичности, какого-то особого культурного кода, безжалостно растворяемого в агломерациях. Ох, опять и снова уж это коварное и лично меня немного пугающее словечко.
Но я, наверное, вновь вернусь к описанию посёлка, ни на один день не оставляющему в покое моё сердце. Сияющее яркими точками звёздное небо, удалённое от тебя на расстоянии вытянутой руки, на которое можно любоваться на фоне успокаивающего стрекота кузнечиков всю ночь, не опуская головы. Гордые орлы, со знатным и каким-то царским благородством, пролетающие прямиком под окнами твоей квартиры. Нескончаемое благозвучное пение птиц, словно специально спевающиеся в концертный хор, и исполняющие свои произведения где-то вдалеке там, на таёжной сцене. Тихая, неторопливо размеренная жизнь вдали от какой-то ненужной суеты и шумных автострад и улиц, которых, к слову, здесь даже и как таковых нет. Покрывающийся тонким слоем пелены Енисей, походий на бархатное одеяло, после тропического летнего ливня и туман, участки котрого после него же обволакивающие горные шапки Саян настолько плотно, как будто бы это взбитые сливки, призванные заменить один живописный вид другим. Ослепительно белый и хрустящий под ногами снег зимой, от которого если и устаёшь, то только разве что от того, что в его сугробах увязают ноги. Ароматный запах сладкого дыма, нотки которого доносятся с дачных домиков. Это всё про Черёмушки. Скромные, но яркие. Маленькие, но вдохновляющие. Да что там — головокружительные.
И, что самое интересное, друзья — за эти два года для меня это невиданной эстетики зрелище не стала какой-то приевшейся обыденностью или избитой повседневностью, как можно было предположить, а скорее даже наоборот — вопреки всему, по неведомой причине, у меня не получается этим насытиться, ибо буквально ежедневно возникает какое-то новое переосмысление и каждый раз непохожее одно на другое ощущение от того, что видишь, слышишь и созерцаешь здесь. Я очень хорошо для себя понял только одну простую и доказанную скромным опытом моих наблюдений истину — природа не может быть однообразной, ведь она находится в постоянном движении, в развитии, небывалую тонкость которого нужно только научиться замечать и, как говорится, интуитивно ощупывать. Более того, сейчас я хочу сделать очередное признание Вам — иногда я очень горько начинаю сожалеть о том, что не в свою бытность не стал уроженцем этого сибирского уголка земли, чтобы впитать в себя всё это на более глубинном, едва ли почти на генетическом уровне, и, может быть, на порядок больше наполнить себя этой невидимой мистической энергией, которой мне, по всей видимости, хронически не хватает как кислорода. Возможно, тогда и моя жизнь бы сложилась совсем по-другому.
Может быть, именно поэтому самым ожидаемым событием каждого года из моего детства, была четырёхдневная поездка на 68-м скором поезде, а один из наиболее ярко отпечатавшихся в памяти моментов того счастливого для меня времени, случившихся почти пятнадцать лет назад — первый в жизни перелёт на стареньком самолёте Ту-154 одной ныне закрытой дальневосточной авиакомпании, которая в своё время именно абаканский аэропорт, а не какой-либо иной, использовала для дозаправки своих протяжённых рейсов из так нелюбимой, простите меня, мной столицы горячо любимой страны. А ведь именно оттуда, как раз из главного города Хакасии — всего сто двадцать километров дороги, эмоциональный восторг от одного из участков которой я уже успел Вам обрисовать, до того места, где начинается самая настоящая сказка, которую крайне сложно выразить с помощью одних лишь только слов.
Безусловно, я хочу обратить Ваше внимание — в постоянном проживании здесь тоже есть свои недостатки, трудности, печали, которых действительно немало — причём, как объективно, так и субъективно обусловленных. Как, собственно говоря, и везде. Отрицать их — это наверное хуже, чем даже лгать, а потому и питаться иллюзиями я однозначно не рекомендую. Но и расписывать эти проблемы до щепетильности подробно, чтобы разбавить кажущиеся многим до приторности сладкими на вкус дифирамбы в отношении данного населённого пункта и его округи, я, конечно же, не буду. Я не хочу здесь брать на себя роль критикана, ибо считаю, что данный текст должен приносить как можно больше положительных эмоций моему без капли иронии глубокоуважаемому читателю.
Да, это отнюдь не отзыв впечатлительного туриста, отгородившегося от внешнего мира в номере фешенебельной гостиницы и далеко не текст, специально подготовленный для рекламного буклета туристической компании, а скромное частное мнение простого и маленького человека, живущего здесь, который увидел, что называется, всю подноготную изнутри, и всё более чем прекрасно осознающего и понимающего; которого не нужно относить к разряду наивных и жалких глупцов, хотя очень многие, к моему несчастью, по-прежнему думают именно в таком ключе. Но здесь речь идёт даже не об этом. Дело в том, что я каждый раз убеждаюсь в том, что до чего же подчас велик смысл простых и таких донельзя актуальных слов — «хорошо там, где нас нет». Думаю, что эти золотые слова необходимо чётко усвоить каждому, кто хочет куда-либо уезжать, переезжать. Но даже после этого я не буду отказываться от тех слов, ранее мною сказанных, так возвеличивающих и отчасти гиперболизирующих реальное положение дел в этом месте. Не исключаю, что многие мои новые соседи по моему возвращению в мой «новый дом» скажут мне что-то подобное. Но самое главное, что я хотел бы отметить — у меня нет чувства разочарования— очень много из всего того, что мне было необходимо, я вправду здесь смог найти.
Да, Вам может показаться, что писать такие слова в мои двадцать четыре года как-то несвойственно, неестественно, даже в некоторой мере не совсем правильно для такого едва ли не юного возраста. Представляю себе, какого плана могут возникнуть впечатления от прочитанного и, в частности, в первую очередь, даже лично от меня. Вроде как должен быть молодым, энергичным, а вдруг почему-то желает умиротворения, будто бы прожил целую жизнь, всё в ней повидавший и успевший до истощённого упадка от неё устать. А судя по потоку слезоточащих эпитетов, это явно какой-то до болезненности плаксивый, слабый, неврастеничный словоблуд, опустивший руки перед только самой возможностью развиваться, потерявший чувство будущего, сознательно отказываясь от возможностей одного всем большого и, по совместительству, столичного города. Нет, я не согласен, я протестую, это далеко не так!
Повторюсь — я не хочу менять чьего-либо мнения. Я бы хотел, чтобы мои окружающие хотя бы самую малость расширили своё представление о взглядах и подходах к такого рода вещам, или просто задумались о том, что не существует какой-то единой и однозначной системы координат, в которой бы такие философские категории как «счастье», «смысл жизни» трактовались только так и никак иначе, что, в конце концов, есть какие-то иные концепции. Что, в конце концов, стоит избавить своё сознание от стереотипов, порой до низменности упрощающие наше мышление. Да, в какой-то мере это повторяет то, о чём я уже говорил ранее, но повторение, поверьте мне — очень хороший педагогический приём.
Как бы ни парадоксально, но именно это самое умиротворённое спокойствие на лоне природы, прекрасно сочетающейся с простыми и скромными благами цивилизации, является источником той самой энергии, вдохновения, наконец, жизненных сил, так необходимых мне в таком молодом возрасте, как совершенно правильно отмечают многие, но, по всей видимости, дозволенных получить мне только разве что здесь, — в замечательном рабочем посёлке Черёмушки города Саяногорска Республики Хакасия — ах, как же мне нравится эта красивая конструкция из географических наименований — а не в чудовищных городских агломерациях. Да, конечно, я не исключаю того факта, что когда-нибудь мне придётся уехать в другое место или даже вернуться обратно в силу немного затронутых мной недостатков, сущность которых, как я уже сказал, раскрывать я не буду, но это будет уже совсем другая история, или, может быть, даже статья. Я постоянно твержу себе о том, что только жизнь, которой, разумеется, никто ещё из нас до конца не увидел, расставит всё по своим местам.
А теперь давайте вернёмся к той самой фразе, о которой я уже говорил, только теперь я продублирую её в слегка в видоизменённом варианте — в каждой области, крае, автономном округе, во всех без исключения российских землях есть свои Черёмушки. Свои. А эти — лишь частный пример. Один из тысячи, если не более. И это не «дыра», не «захолустье» и не то, что можно называть другими высокомерными едкими словами, порой режущими глаза и уши, а также другие наши органы чувств. Это территории, имеющие право на то, чтобы развиваться — да, по своему пути, да, в своём особенном русле, но всё же — территории, которые безусловно должны иметь право на своё собственное Будущее.
Конечно же, уважаемые читатели, весьма наивным и глупым выглядит тот факт, что, предположим, описанная мною гидроэлектростанция вместе с посёлком будут закрыты со всеми вытекающими из этого последствиями — это действительно что-то за гранью области научной фантастики. Но тем не менее, я полагаю, что это не отменяет того факта, что наша Провинция, некоторыми своими мыслями о значимости которой, я ещё только планирую поделиться в ближайшее время, в какой-то степени нуждается в нашей заботе и защите.
Спасибо, друзья мои, что дочитали этот текст до конца, что дослушали мои много лет скрываемые в этом отношении чувства, длительно накапливаемые, как вода в Саяно-Шушенском водохранилище, однажды наконец получившая выход в виде данной статьи. Вода — если Вы поняли, здесь имеется ввиду не только в прямом, но ещё и в переносном значении этого слова, в понимании словесно-эмоциональной избыточности, которую я прекрасно осознаю, будучи не обделённым долей самоиронией. Но именно вода — источник жизни и энергии, причём, как электрической, так и духовной. По крайней мере — во втором случае, для меня совершенно точно.
P.S. Извините меня, пожалуйста, если моё мнение, ни в коем случае, не претендующее на исключительность, противоречит Вашему.
Продолжение следует.