1.07.1942 года
Погода: «В районе Севастополя, над морем и над Крымом облачность на высоте 3 тыс. м. Ветер свежий восточный и северо-восточный. Видимость более 20 км. Дневная температура утром до 24 градусов. Днем до 30 » [1]
В ночь с 30 июня на 1 июля, советские части, сохранившие связь с командованием до вечера 30.06, были отведены на «рубеж прикрытия эвакуации». Учитывая время получения приказа, он был отдан еще И.Е.Петровым накануне эвакуации. «Рубеж прикрытия эвакуации» состоял из двух линию земляных укреплений, бывшей французской линии Камьеж. Первая проходила от берега моря в районе современной отметки 66,8[2] и бывшей царской батареи №19[3] до верховий Стрелецкой бухты. Вторая линия проходила от бывшей царской батареи № 18 (современный полигон морской пехоты) до верховий бухты Камышовая.
Остатки советских частей, выполняя последний приказ уже эвакуировавшегося командования, отходили в район Херсонесского полуострова. Отходящие части никто не встречал, и не распределял по рубежам обороны, и они, рассредоточивались, в основном, по южному берегу мыса Херсонес. 35-я бреговая батарея по-прежнему, была закрытым и охраняемым объектом. Охрана аэродрома была ослаблена, но пока свободна от отступающих бойцов.
От 35-й батареи до маяка заняли по южному побережью остатки подразделений 9-й бригады морской пехоты, остатки сводного батальона майора А.А. Бондаренко из состава 7-й бригады морской пехоты. В районе маяка у позиций 551 батареи заняли оборону остатки 110 зенитного артполка ЧФ с командиром полка В. А. Матвеевым и комиссаром полка батальонным комиссаром Н. Г. Ковзелем. За ними вдоль берега в сторону маяка заняли остатки 953 артполка Приморской армии с командиром полка подполковником В. В. Полонским. Под скалами Херсонесской бухты расположилась рота охраны штаба 109-й стрелковой дивизии.
Вопреки сложившемуся в послевоенный период мнению, отход частей на позиции вдоль линии прикрытия эвакуации был организованным, и боевые действия 01.07.42г. вели, в основном, организованные боевые подразделения. В документах отдела 1С (разведка) 170, 72 и 28 пехотных дивизий противника четко фиксируются действия отдельных боевых единиц Приморской армии.
Противник выделяет среди них:
-два батальона и минометный дивизион 142-й стрелковой бригады, которые отошли к основным силам бригады на первую «линию прикрытия эвакуации». Бригада заняла позиции от берега моря до перекрестка с дорогой на бывший хутор Пелисье[4].
-остатки 386-й сд, отошедшие в центр позиции.
-остатки 95-й и 25-й сд, отошедшие в верховья Стрелецкой балки, и, занявшие позицию на левом фланге этого рубежа.
По данным допросов пленных, оборона была разделена на 3 сектора, которыми соответственно руководили:
1-й сектор - штаб 142-й бригады (командиром указан подполковник Ковалев). Сектор поддерживают минометный, противотанковый и артиллерийский дивизион бригады.
2-й сектор - штаб 386-й сд (командиром указан полковник Скутельник). Сектор поддерживают остатки 99-го гап (4 орудия 152-мм).
3-й сектор – штаб 95-й сд (командиром указан майор Кокурин). Поддерживают сектор две гаубицы 134-го гап и зенитная батарея
Резерв — остатки 125-го танкового батальона, которые должны были соединиться с остатками 81-го танкового батальона, морские части, и дивизион гвардейских минометов.
Перед фронтом линии прикрытия эвакуации на ее правом фланге, на линии Мраморная балка-верховья Юхариной балки (в районе аэродрома), находились остатки 388-й и 109-й стрелковых дивизий. Эта позиция была вынесена вперед, не имела стыка на своем левом фланге с остальными частями.
Как следует из документов 30-го немецкого корпуса, на его левом фланге находились части 388-й и 109-й стрелковых дивизий. Они занимали позиции в районе Мраморной балки, хутора Беш-Коба, Георгиевского монастыря, Хутора Бермана. Противник указывает, что в районе хутора Бермана находятся части 602-го сп и 279-го батальона связи. Ближе к морю находился 456-й сп. В районе аэродрома Юхарина балка, у противника указаны части 778-го и 773-го стрелковых полков 388-й дивизии. Утреннее донесение 30-го немецкого корпуса содержит следующую информацию: «5.40 утра Перед 170-й пд наблюдается оборона по линии 145-144-Мраморная балка» [5]
Из города не отошли отдельные группы военнослужащих, ряд морских подразделений, включая остатки сводного полка БО, тылы Приморской армии и.т.д. По непонятной причине, часть личного состава 191 запасного полка осталась в Херсонесских казармах. Там же оставался личный состав 75-й зенитной батареи и служб тыла Приморской армии.
Парадокс заключался в том, что последний официально назначенный командир севастопольской обороны, П.Г.Новиков до 16 часов связи с частями, занимающими линию прикрытия эвакуации, не имел. Лишь около 16 часов 1 июля была протянута телефонная связь в штаб левого подсектора. Связь с правым подсектором осуществлялась по линиям связи, проложенным до войны на хутор Фирсова. и в городок 35 батареи. К примеру, так описывает ситуацию начальник связи 95-й стрелковой дивизии И. Н. Пазников: «Не имея никаких указаний Командующего армией и штаба, командиры секторов во взаимодействии всех имеющихся сил спланировали наступление по всему фронту».
Береговые батареи № 18 и 14 находились вне «линии прикрытия эвакуации». Они имели противоштурмовые укрепления, однако мер по обеспечению их боеспособности, по прикрытию позиций стрелковыми частями и зенитной артиллерией не предпринималось.
По данным П.А.Моргунова, бывшего коменданта береговой обороны Севастополя, они были захвачены днем 1.07.42г. Он указывает: «В этот день береговые батареи № 18 и 14 израсходовали весь боезапас и уничтожили немало танков и живой силы противника. Затем они были окружены. Около 14 час. на батарею № 14 пошли в атаку танки и пехота врага. Весь личный состав батареи № 14 геройски дрался и в большинстве своем погиб, так как прорваться было невозможно» [6].
Эти строки были написаны задним числом, т.к. к этому моменту П.А.Моргунов находился по дороге в Новороссийск. Непосредственные участники тех событий дают иные данные. Бывший военврач 2-го артдивизиона Ятманов в своих воспоминаниях указывает, что на 14 батарее с вечера 30.06.42г. находился штаб 2-го артдивизиона БО. Командир дивизиона майор Черномазов появился на батарее, и потребовал предоставить ему транспорт для поездки на 35 батарею на совещание. В связи с тем, что транспорта не было, для поездки, ему выделили прожекторную машину, и больше его никто не видел. По тем же данным, батарея расстреляла свой боезапас еще до начала ее штурма и уже 30 числа ее орудия были выведены из строя личным составом, а продукты из НЗ были выданы на руки[7].
Большая часть личного состава батарею покинула, и перешла по берегу на другую сторону бухты в район прожекторной станции на массиве бывшей царской батареи № 23. На 14 батарее оставалась часть личного состава во главе с командиром батареи Григорием Исааковичем Халифом.
Из воспоминаний бывшего бойца кабельно-шестовой роты 110-го полка связи Наконечного: «30-го июня мы прибыли в Песочную бухту для эвакуации. В бухте скопились несколько тысяч людей, ждали корабль, который так и не пришел. К утру поступила команда отойти к 14-й батарее. С переходом на батарею совсем рассвело, и немцы начали артподготовку. Мы все пошли в стрелковые цепи. Нас бомбят шестиствольные минометы, много жертв. В кубриках оказывают раненым помощь. Здесь же женщины и дети. Детей не много. Убитых никто не хоронил. Они так и лежали под июньским солнцем. Поздно вечером поступил приказ, передававшийся шепотом, продвигаться к 35-й батарее. Все кто мог ходить, двинулся под обстрелом немцев по прибрежной узенькой полосе. Разговор только шепотом. Немцы рядом, они нас освещают ракетами. Пройдя километра 2-3, мы заняли оборону у самого берега» [8]. В других воспоминаниях так же указывается, что батарея была оставлена с наступлением темноты, и многие ее защитники смогли выйти в район 35-й батареи. Немецкий 360-й пехотный полк о штурме батареи ничего не пишет, указывая, что участок берега 01.07.42г. взят под охрану.
Несмотря на то, что количество войск для занятия последней линии обороны было избыточным, резервы тоже не создавались. Не была организована противотанковая оборона на танкоопасных направлениях, хотя противотанковые орудия еще оставались.
По воспоминаниям, 1.07. 42г. командир 177-го отдельного артиллерийского дивизиона, майор В.Ф. Моздалевский обнаружил брошенную 45-мм пушку без боезапаса. Для обеспечения ее снарядами, он выехал в район современного парка Победы, нашел там несколько ящиков снарядов, после чего занял с личным составом оборону на подступах к 35-й батарее. Тыловую линию прикрытия эвакуации занимали вновь формируемые сводные батальоны.
Утром противник возобновил наступление. Бывший начарт 95-й стрелковой дивизии Д.И.Пискунов в своих воспоминаниях так описывает события дня: «Штурм нашей обороны 1 июля противник начал вскоре после восхода солнца. Сначала появилась авиация и стала бомбить все, что попадалось на глаза летчикам в нашем расположении. Сильному бомбовому удару подверглись: передний край в районе 35-й батареи, аэродром, маяк и другие объекты в глубине нашей обороны. Тут же открыла огонь и вражеская артиллерия, и минометы, огонь которых продолжался примерно час. Затем перешла в наступление вражеская пехота, поддержанная танками. Согласно архивным документам, в этом наступлении участвовало семь пехотных дивизий (24, 22, 132, 50, 28, 170 и 72). Бои шли главным образом на флангах нашей обороны – в районе Балаклавы и восточной части города Севастополя, которые и были заняты противником, за исключением западной и юго-западной окраин Севастополя.
В ходе боя опасное для обороняющихся положение сложилось на Балаклавском направлении; танки противника прорвали нашу отсечную позицию, углубились в нашу оборону и достигли верховьев Юхариной балки. Однако совместными усилиями 18 и 35-й береговых батарей, артдивизиона майора Медведева, зенитной батареи Гапонова И.И., полковой батареи, располагавшейся в Юхариной балке, и стрелков 109 и 388 сд и 9-й бригады морской пехоты, противник был выбит из глубины нашей обороны» [9].
По данным документов противника, хорология действий была чуть иной. Авиация противника получила приказ нанести удар по нескольким точкам. Эскадра пикирующих бомбардировщиков St.G.77 с 5.00 до 6 утра должна была нанести удар одной группой по 18 береговой батарее, другой по старому форту на второй линии обороны. Бомбардировочная эскадра K.G.51 с 4 до 5 утра должна была наносить удар по хутору Гречихина[10], другой по позициям перед хутором Шаблыкина[11]. Группа I./L.G.1 c 4.30 до 5.00 должна была наносить удар по зенитным батареям.
Самолеты эскадры KG26 должны были нанести удар по городу с 7.45 до 8.00. Корпусная артиллерия должна была с 8 до 9 часов провести артподготовку по Южной стороне города, т.к. противник ожидал, что советские части окажут сопротивление в городских кварталах.
Как указывает журнал боевых действий 11-й немецкой армии «18-я румынская дивизия в 5.45 захватила город, станцию и бухту Балаклавы. В результате борьбы, происходившей в предыдущие дни и текущего дня, уничтожены скрытые окруженные очаги сопротивления Севастопольской армии, и сломлено их сопротивление. Наблюдаются лишь отдельные очаги обороны противника в сильных укреплениях, которые оказывают сопротивление в районе Севастополя. Ведется их обнаружение и уничтожение» [12]. Был издан приказ по 11 армии, начинавшийся словами «Солдаты Крымской армии! Севастополь пал!» Но, в реальности, события развивались чуть иначе.
Несмотря на то, что 1-го июля командующий 11 немецкой армией Э. фон Манштейн доложил о взятии Севастополя, получил чин фельдмаршала ипоблагодарил своего фюрера за звание, бои за Севастополь продолжались, и немецкие части продолжали нести потери.
Действия 54-го армейского корпуса
Из приказа по немецкому 54-му корпусу от 30.06.42 (время 22:36 ):
«1) За истекший день, прорыв во внутренний оборонительный пояс крепости совершен. Прорыв в город совершен с востока и с юга. Острие удара ХХХ АК направлено вдоль дороги Севастополь-Николаевка, и далее на запад по направлению к мысу Херсонес. Сопротивление противника сломлено, гражданское население с войсковыми частями на грузовиках отходят на запад, покидая город. Армия 1.07.42г. наносит удар, отсекая мыс Херсонес от Севастополя …»[13].
Журнал боевых действий 11-й армии дает следующие данные: «54-й армейский корпус после мощной артиллерийской и авиационной подготовки сломил очаги упорнейшего сопротивления в городе, и приступил к зачистке… 24-й пехотной дивизией в тоннеле захвачены 2 бронированных платформы » [14]
Донесение 54-го корпуса в штаб армии содержало следующие сведения: «Бронепоезд захвачен в тоннеле в восточной части Южной бухты в районе ориентира 1629. В тоннеле в районе ориентира 1613 производится подавление экипажа бронепоезда, блокированного в тоннеле, подавление выполняется с помощью дыма» [15].
В Троицком тоннеле (ориентир 1613) были заперты: бронепаровоз «Железнякова», командная площадка с одним орудием 34К и площадка с двумя орудиями 34К. Не сумев справиться с экипажем бронепоезда «Железняков», блокированного, противник пустил дым и газы. Часть состава (минометные площадки бронепоезда) была захвачена в морзаводском тоннеле (ориентир 1629). Второй неисправный бронированный паровоз был обнаружен противником в районе севастопольского холодильника.
Командующий 54 армейским корпусом генерал кавалерии Э.Хансен пишет о том, что корпус перешел в наступление после мощной артиллерийской и авиационной подготовки около 8 часов утра, и к середине дня захватил город. Документы 50-й пд уточняют, что город был захвачен не весь. Сначала продвижение 132 и 50 пехотных дивизий шло почти без сопротивления. Встречались лишь отдельные очаги сопротивления в пещерах и подвалах, но, затем ситуация изменилась. В документах 50 пд указано, что «…сопротивление войскам оказывает даже вооруженное гражданское население». Двигавшиеся в городских кварталах 50-й и 132-й пехотных дивизий вынуждены были остановиться по линии, проходящей от Панорамы, вдоль совр. ул. Б.Морская до пл. Революции (ныне пл. Лазарева). Бой шел в районе штаба полка дотов и дзотов[16], и в районе современной ул. адм. Владимирского и массива бывшей царской 11 батареи, и, далее до Карантинной бухты.
Общее количество пленных у 50-й пд 1323 человека, у 132-й пд 600, в том числе комиссар тыла ЧФ. В числе трофеев противник указывает бронепоезд, легкий танк, мотоцикл, 12 грузовиков. Потери 54 корпуса 10 рядовых убитыми, 30 рядовых и 2 офицера ранено. В строю, ни одного штурмового орудия: в краткосрочном ремонте одно орудие, и в долгосрочном 10 единиц[17].
Действия 30-го армейского корпуса
Более динамично развивались события на участке немецкого 30 корпуса. Ему в качестве резерва был придан 116-й пехотный полк (два батальона). Как указано в промежуточном донесении корпуса: «При мощной поддержке артиллерии, частично, в жесткой рукопашной борьбе противник отброшен и рассечен на несколько частей…».
Следует отметить, что донесения частей, входивших в 30-й корпус, не всегда совпадают с данными донесений корпуса, а, те, в свою очередь не всегда совпадают с тем, что указывала в своих донесениях армия. При восстановлении последовательности событий, предпочтение отдавалось документам более низкого уровня.
По данным журнала боевых действий армии: «На мысу Херсонес удалось прорвать старую линию укреплений между Стрелецкой бухтой и ориентиром 163. Противник был вытеснен с западной части полуострова. Здесь противник оборонялся до последнего, видимо надеясь на эвакуацию. Отбиты множественные попытки прорыва» [18]
28-я легкопехотная дивизия противника, имея в своем составе два полка 213-й охранной дивизии (318-й и 360-й), родные 49-й и 83-й егерские полки и дивизионные подразделения, получила в свой состав 420-й пехотный полк (прикомандированный из 125-й пд)
Дивизия наносила удар на правом фланге наступления немецкого 30-го корпуса, отсекая советские части от города. Она двигалась в направлении Стрелецкой бухты и западной окраины города. Полки дивизии продвигались вдоль противотанкового рва (Тылового рубежа), окружающего город, не пересекая его.
28-я лпд в своих документах указывает (промежуточное донесение за 01.07.42г.): «318-й полк охраняет достигнутую линию, фронтом на северо-восток. Егерский полк 49 ведет бой против упорно сопротивлявшегося противника на полуострове в районе ориентира 1692[19]. Левее удар столкнулся с сильным фланкированием, особенно с высоты 1693[20].
420-й полк принял самостоятельное решение, и захватил в тяжелой борьбе высоту 1693, захватив несколько сотен пленных (не подсчитывались), выйдя к оконечности Стрелецкой бухты» [21].
Из этого донесения следует, что 420-й пп в середине дня 01.07.1942г. прорвал первую линию прикрытия эвакуации в районе земляного редута, который некогда располагался над Стрелецкой бухтой в районе створного знака, потеснив малочисленные остатки 95-й сд. Учитывая тот факт, что «дивизия» и накануне насчитывала около 190 человек, скорее всего, оборона левого фланга была совсем слабой. При этом, в тыловых районах обороны находились достаточно боеспособные отряды. Подвижный резерв для затыкания брешей так же никто не организовывал. Правда, в условиях полного доминирования немецкой авиации, любая перегруппировка в светлое время суток, неизбежно привела бы к огромным потерям.
Примерно в это же время противник прорвал эту линию обороны в другом месте, на участке 142-й бригады. Прорыв произошел в районе современного Феолентовского кольца. В результате бомбового удара по земляному редуту, был разбит штаб 142-й осбр, и оборона лишилась управления.
Немецкая 72-я пехотная дивизия, завершившая переформирование и пополнение маршевыми батальонами, начала наступление вдоль дороги, ведущей в Камышовую бухту[22].
72-я пд в своем промежуточном донесении указывает: «Утром и до обеда 124-й пп не сумел захватить упорно обороняющуюся высоту в районе ориентира 145[23]. Батальоны 401 полка были переброшены в район ориентира 159[24] куда был направлен 266-й полк для штурма линии укреплений. В 11.40 401-й полк прорвал эту линию укреплений, и в 13 часов 266-й полк захватил ориентир 160[25] … В 13.30 ориентир 170 был захвачен, достигнуты верховья Камышевой бухты. Слабый артиллерийский и минометный огонь со стороны противника. В районе ориентира 160 захвачена зенитная батарея противника. В ходе наступления 401 полк захватил 210 пленных. Ясно, солнечно, +30» [26]
Из этого фрагмента следует, что столкнувшись с упорным сопротивлением остатков 388-й сд, на ее открытом левом фланге в районе аэродрома Юхарина балка[27], противник не стал штурмовать ее позиции в районе ориентиров 144 и 145, а, обходя их справа (севернее), двинулся по дороге (современному Камышовскому шоссе) в сторону пересечения с дорогой к мысу Феолент. По другим данным, 124-й пехотный полк овладел высотой в районе ориентира 145, но эти данные не совпадают с информацией из донесений 170-й пд. По ее данным высоты оставались в руках советских войск, и ей пришлось обойти этот участок. В результате штурма 72-й пд линии старых укреплений в районе современного Феолентовского кольца, был захвачен земляной редут этой линии укреплений, располагавшийся правее (севернее) дороги[28]. При этом попал в плен подполковник Ковалев.
Левее 72-й пд наступала 170-я пехотная дивизия. В составе дивизии числятся «родные» 266-й и 124-й пехотные полки и 401-й полк, ранее принадлежавший 72-й пд. Донесения по-разному описывают события на участке 170-й пд. По данным дневного донесения 30-го корпуса в штаб армии, перед фронтом дивизии наблюдались значительные силы по линии: Мраморная балка-хутор Бермана- ориентиры 145-144[29].
Как указано в донесении 170-й пд : «399-й полк столкнулся с упорным сопротивлением в районе 144» [30], т.е. 124-й пп 72-й пд не захватил этот участок советской обороны. 399-й пп завяз в атаках против советских позиций.
По данным донесения в штаб корпуса, дивизия обошла левый фланг советских обороняющихся частей, и атаковала их с тыла силами 399-го полка через летное поле аэродрома Юхарина балка. По данным донесений 170-й дивизии полк захватил этот участок, однако, по донесению полка, он был вынужден оставить один свой батальон для блокирования советских войск в этом районе, а два батальона продолжили движение на запад. Донесения разных уровней дают разную информацию.
391-й полк, обтекая позиции советской 388-й сд, двигался в западном направлении. Как указано в донесении: «391 полк в 7.30 начал движение от ориентира 124[31]на юго-запад, но столкнулся с упорным сопротивлением противника в сильно укрепленной балке в районе 141. [32]»[33]
Это означает, что противник прошел на где-то на стыке между частями 388-й и 109-й сд, и заходил в тыл частям, занимающим позиции в районе Георгиевского монастыря. По первичным документам полков 170-й пд удалось выяснить, что 391-й полк прорвался на участке 381-го полка, при этом, на сторону противника перешел его командир подполковник А.Т.Макеенок. В допросе он показал, что причиной его перехода на сторону противника послужило позорное бегство командования, бросившего свои войска. Дословно было сказано следующее: «Мне стыдно воевать за командование, которое постыдно бежит, бросая свои войска на произвол судьбы».
В штольнях Георгиевского монастыря находились полевые госпитали ппг-76 и ппг-356 и медсанбаты 109-й и 388-й сд. Часть персонала и часть раненых удалось эвакуировать на мыс Херсонес. По данным воспоминаний, в указанном районе оборонялись тылы 109-й сд и 1-й батальон 456-го полка под командованием майора И.И.Кекало. Здесь же находился штаб 456-го сп, отошедший из района д. Карань. Левее, в районе дороги оборонялся 3-й батальона 456-го сп (командир майор Целовальников).
Руководивший боем командир полка Рубцов приказал помощнику начальника штаба полка И.М. Федосову любыми средствами доставить боезапас. Как указывал в своих воспоминаниях Федосов: «Пришлось пробираться через шквальный огонь противника. Дошел до армейского обоза в районе 35-й береговой батареи, на площадке у которого находилось много свезенного и брошенного автотранспорта. Обслуживающего персонала на месте не оказалось. Все ушли к берегу в ожидании посадки и эвакуации. Начал поиск и нашел среди многих машин исправную, грузовую, груженную боезапасом — патронами к автоматам и, сам сев за руль, на большой скорости прорвался к Рубцову. Он обнял меня и сказал, что представит к правительственной награде» [34].
Н. Головко в своих воспоминаниях отмечает, что днем 1 июля к нему на радиостанцию пришли медики из Георгиевского монастыря с просьбой связаться с командованием на 35-й батарее и запросить, как быть с эвакуацией раненых и откуда она будет. Раненых по его оценке в монастыре и возле него было более 500 человек. Ответ был примерно таким: «Ждите, эвакуация будет морским транспортом» [35].
Противник усилил нажим, и воздействии авиации, вынудил к отходу части 456-го полка. 391-й и 105-й пехотные полки вели бой в районе массива 18-й батареи. 105-й пехотный полк двигался вдоль берега моря по дороге Карань- хутор Монастырский –хутор Беш Коба[36], и , далее по дороге вдоль берега.
170-я пд в своем промежуточном донесении указывает: «105-й пп в утреннем наступлении захватил ориентир 123[37], хутор Беш-Коба и монастырь Георгиевский» [38]. Правда, в журнале боевых действий указано, что последние две позиции не захвачены, а только блокированы. В районе хутора Беш-Коба находился склад боепитания 109-й дивизии.
При массированной поддержке авиации, противник прорвал линию обороны 109-й сд по дороге из Карани, мимо монастыря. Как указывал журнал боевых действий 11-й армии: «30-й армейский корпус штурмует казематированную батарею перед мысом Феолент…»[39]. Противник начал штурм 18-й батареи.
Далее, в донесении 170-й пд указывается: «В районе Георгиевского монастыря захвачено 700 раненых русских». Запись датирована 1 июля. Исходя из анализа воспоминаний ветеранов 456-го сп, можнео прийти к выводу, что в результате боя, полк разделился на две части: штаб, 1-й батальон, тылы полка и дивизии, отошли под скалы за мысом Феолент, а 3-й батальон (командир —майор Целовальников) вместе с остатками других частей 109-й сд, отошел по дороге в район военного городка 35-й батареи, зенитной батареи 364 и старой царской батареи № 19 (бывший КП БО №3) и занял оборону на фланге линии прикрытия эвакуации.
И.С. Маношин в своей книге «Героическая трагедия» дает чуть иную информацию: «К 20 часам остатки полка отошли к мысу Фиолент — Георгиевский монастырь, где заняли круговую оборону, так как противник уже вышел на побережье моря между мысом Фиолент и 35-й батареей. В полку осталось до 150 человек. Из вооружения, по словам Головко, один 57-мм миномет с ящиком мин, станковый пулемет. Патроны и гранаты те, что были на руках у бойцов и командиров. Свой последний командный пункт Рубцов расположил под обрывом берега на небольшом его сбросе до 20 метров глубиной и шириной до 30–40 метров у скалы мыса Фиолент справа от него в сторону Херсонесского маяка. По указанию Рубцова бойцы проверили возможность пройти вдоль берега по урезу воды в сторону 35-й батареи. Вернувшиеся бойцы доложили, что такой возможности из-за большой крутизны берега в некоторых местах нет. Связались вечером по радио со штабом дивизии. Текст радиодонесения, как помнят Головко и Володин, был такой: «От Рубцова штабу. Полк разбит. Дальше оборону держать не в силах, нет боеприпасов, продовольствия. Осталось 120–150 человек. Просим выслать плавсредства для продвижения к 35-й батарее». Через час или около этого, был получен ответ: «Выйти наверх. Продвинуться к 35-й батарее и занять оборону 1 кмюжнее ее». …После получения ответа из штаба дивизии Рубцов собрал оставшихся в живых командиров штаба и батальонов и доложил сложившуюся обстановку и приказ из дивизии. Он отметил отличившихся в боях батальоны Ружникова и Кекало, а также их самих, которые дрались врукопашную с фашистами вместе со своими бойцами. Комбат Ружников погиб в блиндаже от прямого попадания снаряда противника».
Противник дает чуть иную информацию, указывая, что основные силы полка, численностью 350-400 человек отошли по дороге к укреплению в районе ориентира (указан ориентир в районе бывшей царской батареи №19) и военному городку 35-й батареи.
Из донесения немецкого 30-го корпуса: «105-й полк в 14.30 захватил ориентир 142 (пос. Джаншиев), затем, двигаясь по шоссе, в 15.00 захватил ориентир 158[40]» [41]
К 15 часам части немецкого 30-го корпуса занимали следующие позиции:
-318-й пп фронтом на восток на линии 1664[42]-западная окраина города в районе 1690[43]
-49-й егерский полк ведет тяжелый бой в районе 1692[44] -1623[45]
-360-й пп западнее 1691[46]
-420-й пп между ориентирами 1693 и 1694 (верховья Стрелецкой бухты)
-83-й егерский полк находился в резерве
170-я пд 105-м полком вела бой в районе бывшей царской 19 батареи (район совр. Автобата). Полк указывал в своем донесении, что перед его позициями находится «3-й батальон НКВД». Второй полк дивизии, 391-й двигался правее 105-го и штурмовал «линию прикрытия эвакуации» в районе Горбатого моста (левее пересечения Камышовского и Феолентовского шоссе). Третий полк дивизии, 399-й, оставив один батальон в районе ориентиров 144-145 для блокирования остатков 388-й сд, двумя батальонами двигался на помощь 391-му полку.
72-я пехотная дивизия вела бой в районе верховий Камышовой бухты. Здесь ей оказывали сопротивление части, отошедшие с первой линии, прикрывая раненых. У Камышовой бухты находились полевой госпиталь №316 и эвакуационный госпиталь №1428.
В вечернем донесении в штаб армии указывается: «72-я пд захватила хутор Балосова и хутор Меркушева. 170-я пд прорвала противотанковый ров и вышла в район ориентира 170, левый фланг дивизии блокировал хутор Беш Коба и Георгиевский монастырь» [47]
Из воспоминаний Н. Головко, который оставался в группе Рубцова: «Рубуов сказал: «Товарищи, мы сейчас окружены. Жить или умереть. Но нам во что бы то ни стало надо прорваться к 35-й батарее и занять там оборону. Так нам приказано. Наступление на прорыв будем осуществлять с наступлением полной темноты». После этого уничтожили радиостанцию. Были собраны все командиры и бойцы полка, в том числе бойцы и командиры из других частей и подразделений, оказавшихся в районе мыса Фиолент 1 июля 1942 года. Из всех них был организован сборный полк, куда вошли и раненые с оружием и без него. С наступлением темноты по команде Рубцова и комиссара полка батальонного комиссара А. П. Смирнова сборный полк, в котором было более 200 человек, начал тихо продвигаться по кромке высокого берега моря в сторону 35-й береговой батареи. Когда прошли 1–1,5 км и начали молча ползти к вражеским позициям, неожиданно, как отчетливо помнит Головко, вдруг со стороны 35-й батареи были услышаны крики «Ура». Вероятно, какая-то наша группа от 35-й батареи предпринимала попытку прорыва в горы, к партизанам. Услышав эти возгласы «Ура», командир полка подполковник Рубцов поднялся в рост и скомандовал: «Вперед, братцы, за родной Севастополь, ура!» Бойцы и командиры бросились в атаку. Ночью трудно было что-либо понять, но при зареве огня и света фар от танков было видно, что противник имеет большое превосходство во всем. Завязался неравный ожесточенный ночной бой. Понеся большие потери, остаткам полка пришлось отступить» [48].
Остатки 109-й сд заняли позиции под скалами м. Феолент, в районе действующих и в настоящее время родников. Вторая часть дивизии заняла оборону в районе бывшей царской батареи № 19
Донесение 28-й легкопехотной дивизии по итогам дня: «318-й полк вошел в юго-западную часть города для зачистки. 49-й егерский полк продолжает бой с упорно сопротивляющимися очагами сопротивления в районе 1692[49]. Входы в казематы взорваны несколькими подрывными зарядами, захвачено 1500 пленных отправлены в район 1625[50] В течение дня корпус захватил 7 тыс. пленных Дивизии подчинены 72-й велоэскадрон, 249-й дивизион «штуг» боевая группа зенитной артиллерии, танковый батальон и дивизион тяжелой реактивной артиллерии [51]. По данным того же документа в 249-м дивизионе в исправности всего 5 штурмовых орудий.[52].
Таким образом, к исходу дня, первая линия прикрытия эвакуации оказалась прорвана в трех местах, и противник прижал советские части ко второй «линии прикрытия эвакуации». На схеме из документов 30-го корпуса не показано наличие очагов сопротивления в районе Георгиевского монастыря, в районе курорта Омега, в районе хутора Шаблыкина (Камышовая бухта), и в районе Херсонесского заповедника. Вместе с тем, эта схема является гораздо более реалистичной, нежели приведенная в воспоминаниях Д.И.Пискунова.
По данным журнала боевых действий отдела 1С (разведка) 30-го корпуса, перед его правым флангом (28-й лпд) действует некое смешанное подразделение, состоящее из множества частей. В центре (перед 72-й пд) отмечена 142-я стрелковая бригада, на левом фланге (перед 170-й пд) отмечен 456-й сп НКВД, части 109-й сд и батальон 9-й бригады морской пехоты[53].
Бывший начарт 95-й стрелковой дивизии Д.И.Пискунов в своих воспоминаниях указывает: «Отбив в течение дня многочисленные атаки противника, Приморцы сумели удержать в своих руках рубеж, обеспечивавший вход транспортов в Камышовую, Казачью и Ново-Казачью бухты. С целью улучшения позиций, между 17 и 18 часами была проведена общая атака Приморцев без артиллерийской артподготовки. Достигнутый результат был сверх ожиданий: было захвачено три танка, несколько орудий. Противник, застигнутый врасплох, бежал» [54].
Один из исследователей Севастопольской обороны, Б. Тынчеров указывает: «К вечеру 01.07.1942 на Херсонесском полуострове, когда окончились авианалеты противника, внезапно и очень заметно усилился артобстрел Херсонесского полуострова, что командир 109-й стрелковой дивизии воспринял как подготовку к еще одной, решающей атаке, которая, с учетом тяжелейшего положения обороняющихся и реальной потери управления на уровне частей и соединений, последней. Как указывают исследователи, генералу Новикову нужно было выиграть время и получить передышку хотя бы на несколько часов, чтобы навести порядок в рядах защитников, скопившихся на территории полуострова. Решение о контратаке пришло мгновенно.
По воспоминаниям младшего сержанта Г.Вдовиченко из 229-го саперного батальона 109-й стрелковой дивизии (который 01.07.1942 был в районе 35-й береговой башенной батареи), в конце дня на батарее началась мобилизация всех здоровых бойцов и командиров для контратаки. На выходе из батареи каждому, кто не имел оружие, давали винтовку, патроны и одну гранату на двоих. Каждый тридцатый, независимо от воинского звания, назначался старшим группы — командиром взвода. Мы залегли у батареи в районе левого КДП. На башенку этого КДП поднялись три человека: моряк в форме капитана 3-го ранга и два армейских командира. Флотский командир обратился к бойцам и командирам, находящихся вокруг, и сказал, что по приказу Ставки Севастополь разрешено оставить. Всю исправную технику нужно уничтожить. Что ночью придут корабли и чтобы противник не помешал эвакуации, нужно его отогнать от района батареи как можно дальше. Атаку поддерживал счетверенный пулемет на автомашине, ведя огонь через головы атакующих. Противник не ожидал такой яростной атаки и откатился на несколько километров. Часть бойцов осталась на достигнутых позициях и закрепилась, а часть отошла к батарее. Как отмечают исследователи, эта памятная атака началась около 18:00 – неохватная глазом толпа атакующих, серая, выгоревшая, почти поголовно белеющая бинтами, что-то ревущая масса производила такое жуткое впечатление, что изрядно выдохшиеся за день немецкие роты обратились в бегство, лишив возможности германских корректировщиков передать на свои батареи данные о переносе огня. Именно поэтому остановить атаку артогнем не получилось. Атака прекратилась сама, когда бойцы продвинулись на полтора километра, уничтожив много солдат противника и захватив до 20 пулеметов, пять орудий, танк Pz.Kpfw.II Pz.Kpfw.38(t) из состава III танкового батальона 204-го танкового полка 22-й танковой дивизии» [55].
Старшина 1-й статьи И. И. Карякин, радист узла связи штаба ЧФ указывает в своих воспоминаниях: «1 июля участвовал в организованной атаке, где были собраны все способные и неспособные носить оружие из остатков разбитых частей, половина из которых были раненые в бинтах. Поддержи вал атаку счетверенный пулемет. Он стрелял длинными очередями. Немцы отошли, не оказывая никакого сопротивления. Затем контратака выдохлась и все возвратились назад к берегу в ожидании «эскадры», которая якобы ночью должна подойти и забрать всех оставшихся, как обещали командиры» [56].
Данные о контратаке подтверждаются немецкими документами, но информация о мобилизации личного состава подтверждается не в полной мере. Противник указывает, что обороняющиеся в районе ориентиров 168-170 усиливаются за счет сводных подразделений, но указывают, что контратака велась свежим подразделением.
Любопытно то, что была возможность использовать даже танки, которые стояли недалеко от батареи, но их никто не использовал. Из воспоминаний В.И.Стальбовского (125-й танковый батальон): «Начфин приказал нам занять фланговые гонки и ждать приказа. Но приказа никакого не пришло, и мы открыли огонь по немцам прямой наводкой. Я до самого вечера не прекращала огня. Пехотинцы подносили вам снаряды, а потом и 35 батарея открыла огонь. Когда налетели фашистские самолеты и стали бомбить ваши позиции, я был контужен. Мне очень хотелось пить. Я бросил свой танк, все равно снарядов было и он был бесполезный , и с механиком водителем ушел на маяк за водой. На обратном пути мы заночевали по дороге, а утром 2 июля я не увидел механика и решил сам добираться. Но уже не было надобности идти на батарею к танкам, а, надо было держать оборону в районе аэродрома» [57].
Промежуточное донесение 72-й пд говорит о том, что вскоре после того, как дивизия прорвала советскую линию обороны, из старого форта на второй линии обороны последовал сильный удар свежими частями, численностью до батальона.
Время советской контратаки указано «к вечеру». При этом, в документах отдела 1С указывается, что атаковал «…один батальон свежей стрелковой бригады, накануне прибывшей в Севастополь», т.е. скорее всего, 142 осбр.
В донесении корпуса за день так же указано время удара «в районе вечера» [58]. В итоговом донесении 11 армии за день, время удара указано чуть иначе «после обеда» [59].
30-й корпус отмечает в 18 часов контрудар в районе 170-168, т.е. в районе второй старой линии обороны в районе верховьев Камышовой бухты, от района современного «Морстроя» до современных Южных очистных. При этом, противник указывает, что ведет бой не со сводным отрядом, а с вполне конкретным подразделением, указывая, что в 20 часов удар отражен. Противник указывает, что атаковал батальон, состоящий из бойцов армейского полка ПВО, т.е. скорее всего в бой был введен сводный зенитно-пулеметный батальон 88-го зенитного полка. В этом случае, становится понятна поддержка атаки счетверенным пулеметом, установленным на грузовике.
По немецким танкам информацию уточнить не удалось, т.к. информация за 30 число по танкам противника отсутствует. Есть информация по составу немецкой бронетехники на вечер 29 числа, и есть данные на вечер 1 июля. Но, в любом случае, получается, что за два дня противник потерял очень много бронетехники. Если вечером 29-го немецкий танковый батальон имел 6 танков Т-2, 22 танка 38т, и два Т-4 с коротким стволом, то 1.07 в строю оставались всего три Т-2, семь 38t, и один Т-4. В краткосрочном ремонте находятся 4 танка 38t, в долгосрочном, 4 Т-2, 6 танков 38tи один Т-4. Один Т-2 из-за нехватки экипажей находится в резерве. Из 18 штурмовых орудий на 29 число, 1-го числа оставалось всего пять.
По воспоминаниям Д.И.Пискунова, в ходе контратаки противник был отброшен на значительное расстояние от м. Херсонес. Он утверждает, что противника удалось отбросить к хутору Рудольфа. Немецкие документы этот факт не подтверждают. Не подтверждают этот факт и советские документы.
В 20 час. 10 мин. 1 июля от П.Г.Новикова поступила радиограмма: «Алафузову, Буденному. Противник... возобновил наступление на всем фронте, большую активность проявляет на рубеже: выс. 36,9[60]—29,2[61].—36,3[62].—Стрелецкая бухта, отдельные отряды ведут бои в городе.1/07—42 г. 20 час. 10 мин. Новиков, Хацкевич». По данным П.Г.Новикова к 20 часам советские части восстановили свое положение, отбив обратно «линию Камьеж».
Эта информация не в полной мере соотвествует немецким документам. По данным приложений к журналу боевых действий 11-й армии немецкие войска занимали к 21 часу следующее положение:
1) DVK 19 (румынский горный корпус) докладывал, что «…Балаклава и западнее ее зачищены от последних очагов сопротивления, части заняли береговую оборону в районе:
-от ориентира 123 (мыс Феолент) до Балаклавы 1 и 4 горные батальоны 1 гсд
-один батальон 18-го пп (18-й пд) расположился в г.Балаклава
-второй батальон 18-го пп занимал позиции от Балаклавы до Фороса».
Румыны указывают, что за 01.07 захвачено 750 пленных, 550 винтовок, 23 ПТР, 4 орудия, 41 миномет, 4 пулемета, 2 полевых кухни.
2) 54-й армейский корпус
-24-я пехотная дивизия ориентиры 1612-1629 (территория современного Морзавода).
-22-я дивизия далее до «базы подводных лодок» (верховья Южной бухты).
-4 румынская горная дивизия–до вокзала.
-50-я и 132-я дивизии Городская сторона, от оконечности Южной бухты до 1624 (слобода Рудольфа), и, далее до Артиллерийской бухты. Это означает, что 50 и 132 немецкие дивизии не решились углубляться в городские кварталы.
3) 30-й армейский корпус
28-я лпд
-положение правофланговых полков 28 лпд не изменилось, с той лишь разницей, что очаги сопротивления в районе Херсонесского заповедника были подавлены 49-м егерским полком.
-420-й полк занимал позиции от южной оконечности Стрелецкой бухты до 500 м севернее 1695[63]. 83-й егерский полк находился в резерве
72-я пд
-266-й полк находился на позициях от стыка с 420-м пп до точки в 500 м юго-восточнее хутора Балосова –южная часть хутора[64]. Это означает, что, к вечеру 01.07 весь полуостров, на котором сейчас находится парк Победы, вместе с массивами бывших царских батарей, еще находился в руках советских войск, но они были отсечены от основных сил.
-401-й пехотный полк занимал позиции «500 м западнее ориентира 1700[65]- 200м. севернее ориентира 170[66]»
-124-й полк занимал позиции восточнее ориентира 170
Значительного отступления немецких войск не просматривается, и выхода на старую оборонительную линию тоже. Лишь на правом фланге советской обороны наблюдался выступ, достигающий «линии Камьеж» или линии прикрытия эвакуации. На правом фланге противник оставил в тылу остатки 109-й и 388-й сд. Информация, переданная П.Г.Новиковым на «Большую землю» была либо запоздавшей, либо ошибочной, т.к. к 20 часам противник вновь оттеснил советские части к Камышовой бухте.
Через полчаса после первой, ушла новая радиограмма: « «Алафузову, Буденному, Василевскому. Ожесточенные бои продолжаются на рубеже 16,6[67] — хутор Бухштаба[68] — Камышовая бухта. Начсостава 2000 человек готовности транспортировки. 35-я батарея действует 1/07—42 г. 20 час. 45 мин. Новиков». Это сообщение содержит другую ошибку: правый фланг обороны проходил не в районе выс. 16,6, а в 2,5 км. юго-восточнее, в районе старой батареи. Из сообщений четко видно, что П.Г.Новиков обстановкой не владел.
С другой стороны, противник так же дает лукавую информацию. Его части, действительно, вышли на указанные рубежи, но между этими позициями, в районе бухты Камышовой (хутора Шаблыкина, Белогрудова, курорт Омега) находились разрозненные части СОР, не имевшие единого управления. Кроме того, в этом районе в огромном количестве были сосредоточены раненые и военно-медицинский персонал двух госпиталей и трех медсанбатов.
Как указывал в своей книге П.А.Моргунов: «Наши войска отчаянно отстаивали первый рубеж, проходивший от хут. Фирсова до Стрелецкой бухты. Здесь сражались малочисленные остатки отошедших частей 25-й, 386-й стрелковых дивизий, 79-й и 138-й бригад и морской пехоты при поддержке артиллерии армии, получившей ночью некоторое количество боеприпасов, подвезенных на самолетах и подводных лодках. В их тылу в районе батареи № 35 создавался второй рубеж, обороняемый частями группы генерала Новикова, состоявшей из остатков 109-й стрелковой дивизии (около 1700 бойцов), сводного полка Береговой обороны, остатков 142-й стрелковой бригады и сводных батальонов, сформированных из частей Приморской армии, ВВС и Береговой обороны. Их поддерживали батарея № 35, боеприпасы которой были на исходе, и часть армейской артиллерии. Связь с частями, сражающимися на первом рубеже, была неустойчивой. Вскоре начались ожесточенные бои и на втором рубеже. Около 18 час. 1 июля противник атаковал батарею № 35, которая еще в первой половине дня израсходовала почти все снаряды. Командир батареи А. Я. Лещенко поставил последние шесть снарядов на картечь и, находясь во второй башне, ударил по атакующему противнику. Разрывы крупнокалиберных 305-мм снарядов нанесли большие потери врагу, атака была отбита. В этом бою Лещенко был контужен разорвавшимся около амбразуры немецким снарядом крупного калибра. Его батарея сделала свой последний выстрел. В городе отдельные группы бойцов и рабочих также продолжали борьбу не на жизнь, а на смерть. Большинство их геройски погибло в неравных боях. К 22 час. 1 июля линия нашей обороны проходила по рубежу: каменоломни[69] — казарма[70] — хут. Бухштаба[71] — хут. Меркушева[72] — хут. Пелисье — Камышовая бухта».[73].
Данные эти почти совпадают с немецкими. Не совпадают данные по ситуации в районе правого фланга, т.к. противник однозначно указывает, что и старая батарея и позиции 364-й зенитной батареи и казарменный городок 35-й батареи оставались еще в руках наших войск. Кроме того, подолжалось сопротивление в районе мыса Феолент и Юхариной балки. На этом участке действовала 170-я пд. По немецким данным:
170 пд
«2/3 399-го полка 500м южнее ориентира 170, левым флангом стыкуясь с 401-м полком». Это означает, что противник вывел два батальона 399 полка в район перекрестка современных Камышовского и Феолентовского шоссе, и, двигаясь к берегу моря, отсек части на правом фланге советской обороны. Один батальон (1-й батальон 399-го полка) был оставлен для блокирования остатков 388-й сд в районе Юхариной балки.
Среди боевых отчетов 170-й пехотной дивизии удалось найти описание этого эпизода. «3 батальон (399-го пп) справа, 1 батальон слева залегли перед ориентиром 145. Части были усилены 124 пехотным полком 72-й пд, однако из-за сильного фланкирующего огня с этой высоты и с юго-западных склонов балки, а так же из-за потери шести из семи приданных танков возможности наступления были исчерпаны…».
Это как раз та высота, на которой оборонялась группа 388-й сд под командованием майора Проценюка И.И. Далее из того же документа: «В связи с этим, командиры батальонов вынуждены были отвести части севернее, и, почти не встречая сопротивления достигли ориентира 165». Севернее ориентира 145 как раз проходит трасса дороги в Камышовую бухту. «После выхода в указанный район поступил приказ атаковать в направлении ориентира (указан ориентир в районе хутора Фирсова). В результате атаки 124 пп захватив много трофеев, вышел в район ориентира 170 (верховья бухты Камышовой). Продвижение к ориентиру 174 было осложнено тем, что 1-й батальон остававшийся на прежних позициях был атакован русскими войсками, и для его поддержки были выделены две роты и пулеметный взвод. Второй батальон удержал свои позиции…»[74].
О боях в районе Юхариной балки в советских источниках нет ровным счетом ничего. В лучшем случае есть упоминание о боях 456 сп в районе м. Феолент. 388-я дивизия просто исчезает, о 778 полку нет никакой информации, хотя полк был свежим, и находился в резерве армии до последнего момента. Вместе с тем, как выясняется из немецких документов, бои в районе верховий Юхариной балки носили ожесточенный характер, бойцы 778 полка держались до последнего. Противник не смог пройти на этом участке не смог. Эти части нужно было своевременно отвести на новую линию обороны, но, видимо, о 388-й сд просто забыли. Противник обошел эти позиции.
Остатки 109-й, 388-й сд и часть 142-й осбр оказались отсечены от основных сил. В документах 170-й дивизии указано без подробностей: «Один батальон 399 пп на старых позициях в районе ориентира 136».
Общий итог дня: 30-м корпусом захвачено 12,5 тыс. пленных, трофеи не подсчитывались. Суммарно, накопительным итогом, с учетом 54-го корпуса получается, что под Севастополем взято в плен около 65 тыс. человек.
По официальным данным, потери 11-й армии составили 735 человек, в том числе убитыми 7 офицеров и 127 рядовых и унтер-офицеров. Но это данные не полные, т.к. в них не показаны прикомандированные части.
Ночь с 1.на 02.07.1942 года. Вторая ночь эвакуации.
Единственным мотивом вечерней атаки 01.07.1942г. было обеспечение эвакуации генерал-майора П.Г.Новикова и оставшейся части командного состава. В соответствии с распоряжением командующего Северо-Кавказского направления, по приказу начальника штаба ЧФ И.Д.Елисеева, 1 июля в 1 час 30 минут из Новороссийска в Севастополь, вышли три катера 4-го дивизиона Новороссийской военно-морской базы, под командой командира звена старшего лейтенанта А. П. Скляра в составе:
-СКА №0115 (зав. № 187),
-СКА №078 (бывший ПК№99, зав. № 87),
-СКА №052 (бывший ПК№134, зав № 96)
Вслед за ними в 03.45 из Новороссийска в Севастополь вышли поочередно двумя группами быстроходные тральщики «Щит» (борт. № 14) и Т-16 (борт. № 16), а также БТЩ «Защитник (борт. № 26) и «Взрыв» (борт № 24) с грузом боеприпасов и продовольствия.
В 7.00 1.07.42г. вышел третий отряд, в составе пяти сторожевых катеров 1-го дивизиона, под общей командой капитан-лейтенанта Д. А. Глухова в составе:
-СКА №029 (флагманский, бывший ПК №123),
-СКА №028 (бывший ПК №92, зав.№52)
-СКА №046 (зав.№179)
-СКА №071 (зав.№171)
-СКА №088 (зав.№92)
Около 7:00 1.07.42г. вышел четвертый отряд, в составе еще двух катеров 4-го дивизиона НВМБ. Командовал катерами командир дивизиона, капитан-лейтенант А.И. Захаров. В составе отряда:
-СКА №0124 (зав.№183)
-СКА №0112 (тип МО-2)
Всего, вышло 4 БТЩ, 5 подводных лодок, 10 катеров МО. Теоретически, общая вместимость кораблей, направленных для эвакуации, составляла около 2 тыс. человек. Однако, следует обратить внимание на то, что основной задачей направляемых в Севастополь кораблей, являлась не эвакуация армии, а лишь доставка снабжения, и вывоз командного состава обратным рейсом. Вместимость двигавшихся к Севастополю плавсредств в точности соответствовало заявке: 2 тысячи человек комсостава.
После прибытия Ф.С.Октябрьского в Новороссийск в штаб флота, он дает распоряжение (не согласованное с вышестоящим командованием) о прекращении эвакуации.
Уже днем (01.07.42г.) в адрес генерала Новикова ушла телеграмма: «По приказанию К(омандования)ЧФ «Дугласы» и морская авиация присланы не будут. Людей сажать на БТЩ, СКА и ПЛ. Больше средств на эвакуацию не будет. Эвакуацию на этом заканчивать».
Старший командный состав, еще остававшийся на боевых позициях и в районе м. Херсонес, был собран на 35 береговой батарее для эвакуации. С позиций был отозван штаб 95-й сд, штаб 142-й осбр на посадку не прибыл, однако вместо него в районе посадки появилось несколько офицеров, сообщивших, что штаб разбит авиацией противника, и скорее всего, в живых никого не осталось. В районе 35-й батареи находились остатки штабов 9 бригады, 386-й сд, 79 бригады. Эвакуация должна была осуществляться с ряжевого причала в Голубой бухте. Как указывалось ранее, в ночь с 1 на 2 июля должны были подойти 14 кораблей и 5 подводных лодок.
Кроме того, в бухте Казачья отстаивались 13 катеров, включая два морских охотника 1-го дивизиона Главной ВМБ СКА №021 (зав. № 131) и СКА №0101, зарезервированные для эвакуации П.Г.Новикова и его штаба.
Противник наблюдал скопление из 23 катеров в Казачьей бухте, и в своих донесениях указывал, что производилась штурмовка катеров и гидросамолетов в бухте Казачья, при этом, некоторые плавсредства получили повреждения.
Стоит отметить, что не все корабли, направленные для эвакуации комсостава из Севастополя дошли до цели. Севастопольский историк Г.И.Ванеев в своей книге пишет: «Во исполнение приказа С.М.Буденного начальник штаба флота И.Д.Елисеев в 04.00 1 июля направил базовые тральщики «Взрыв» (командир капитан-лейтенант Н.Ф.Ярмак, военком старший политрук А.П.Воробьев), «Защитник» (командир капитан-лейтенант В.Н.Михайлов, военком старший политрук В.В.Гусев), «Щит» (командир капитан-лейтенант В.М.Генгросс, военком старший политрук Н.П.Савощенко) и № 16. На подходе к городу два последних атаковала авиация противника. Получив повреждения, они вынуждены были вернуться в Новороссийск» [75].
Повреждение тральщиков ремонтными документами не подтверждается. В отчете штаба немецкой авиации тоже нет информации об атаке двух боевых кораблей, следующих в Севастополь[76]. Есть информация о поддержке 54-го корпуса, об авиационной атаке хутора Гречишина, аэродрома плавсредств в Камышевой и Казачьей бухте, но упоминания об атаке на боевые корабли нет.
Возможно, тральщики получили по радио приказ командующего флотом о возврате в Новороссийск. На катерах типа «МО» мощные радиостанции отсутствовали. Лодки шли в подводном положении, и принять радиограмму не смогли, поэтому, корабли продолжили выполнение задачи.
Первая группа катеров «МО», под командованием ст. л-та А.П. Скляра, направленная в Севастополь из Новороссийска, поставленную задачу по эвакуации ком. состава из Севастополя не выполнила. Исключение составил СКА №052. Эта группа морских охотников, подошла к м. Сарыч в светлое время суток, и была атакована авиацией противника. Все три катера получили пулевые повреждения. На корме катера СКА №052 загорелись пустые бочки из-под бензина, которые были сброшены в море. Два катера СКА №0115 и СКА №078 во главе с командиром отряда возвратились в Туапсе, и доложили, что СКА №052 был охвачен дымом и, видимо, погиб.
Однако, экипаж этого катера, восстановив работу поврежденного третьего мотора, по приказу командира катера лейтенанта А. П. Радченко в 21.00 продолжил выполнение задачи, взяв курс на Севастополь. Этот катер подошел к причалу первым (около 22 часов)[77]. В связи с тем, что посадка была неорганизованной, на него с причала прыгнуло много людей. Катер накренился, и дал задний ход. Командир катера спустил шлюпку, и подобрал плавящих в воде, после чего взял обратный курс, имея на борту 70 человек.
И.С.Маношин указывает, что катера этого типа могли брать на борт до 90 человек. Эта цифра завышена. В соответствии с документом «Ориентировочные нормы приема десантных войск и техники кораблями различных классов», катера этого типа могли брать на борт до 50 человек, с потерей боеспособности. Катер явно ушел с перегрузом.
К сожалению, организовать эвакуацию должным образом не удалось. дошло до стрельбы по своим. Из воспоминаний старшины 1 статьи И.И.Карякина: «На скале находился капитан 3-го ранга Ильичев, оставленный Октябрьским старшим по эвакуации. Его попытки освободить мостик для прохода людей, подлежащих эвакуации, успеха не имели. Он сам и его автоматчики стреляли в передних, не давали вплавь добираться до скалы, и били короткими очередями».
Так в своих воспоминаниях описывал ситуацию на батарее бывший начальник штаба артиллерии Приморской армии полковник Н.А.Васильев: «На 35 батарее этот день прошел в крайнем напряжении. Радиосвязь с Новороссийском работала с перебоями. Телеграммы, получаемые генералом Новиковым, не были достоянием массы. Я видел только одну радиограмму. В ней запрашивалось: "Можете ли принять для посадки "Дугласы”? Тут же был дан ответ :"Да, можем".
Новиков никому не говорил о том, что и когда будет подано для эвакуации. Комнату, где он находился, буквально осаждала большая группа комсостава, требуя ясности в вопросе об эвакуации. Для успокоения людей товарищ Новиков приказал составить списки комсостава по сотням, обещая прибытие транспортов. Непосредственно этим занимался комиссар 109 сд.
Несмотря на ряд предпринимаемых мер, возбуждение среди комсостава усиливалось и к ночи дошло до того, что, когда Новиков стал выходить из комнаты с группой командиров, находившихся у него в комнате, ему преградили дорогу. Лишь применив силу, Новикову удалось протискаться к уборной, где он, комиссар 109 сд и другие офицеры, в том числе и я, полезли один за другим в темный люк, являвшийся входом в трубопроводы. Темнота и чрезмерно узкие трубы позволяли только ползти на животе. Множество разветвлений привело к тому, что люди ползли по равным направлениям. Я, и начсанарм Соколовский и другие вылезли из-под правой орудийной башни, находившейся в противоположной стороне от причала. Нам стало ясно, что нас обманули. Вдалеке мы увидели причал с огромной шумевшей толпой. Идти туда было бессмысленно, да и невозможно.» [78].
Около 23 часов подошли катера, находившиеся в резерве для эвакуации П.Г.Новикова и его штаба. Одновременно с этим, подошли еще два катера (СКА №0112 и СКА №0124). Но генерал на катера, предназначенные для его эвакуации, не попал. В настоящее время рельеф Голубой бухты сильно изменен взрывными работами. Большая часть гротов в обрывах после войны была взорвана. В 80-е годы для чего-то были еще взорваны скалы, окаймляющие Голубую бухту, в связи с чем, рельеф местности очень сильно изменился. Причал имел две части: стационарную, расположенную на скальном выступе, с длиной причальной линии 40 метров, и подвесную (мостик между стационарной частью и отдельным камнем в море) длиной 30 метров. Длина Базового тральщика около 60 метров, в связи с чем, они могли швартоваться только поодиночке, только в одном положении.
Длина морских охотников типа «МО» около 30 метров (29,6). Это означает, что к причалу могли ошвартоваться только два катера типа «МО»: один к стационарной, другой к подвесной части.
К моменту подхода первой пары катеров, причал уже оказался заполнен людьми. Группа в составе которой находился П.Г.Новиков, находилась на оконечности подвесного причала, в районе отдельной скалы.
СКА №101, подошедший к причалу в районе стационарной части первым, вынужден был отойти от него, из-за того, что на борт ринулась толпа. Катер отошел от берега и лег в дрейф. Катер СКА №021, которому было поручено взять на борт П.Г.Новикова, несколько раз пытался подойти к причалу, но каждый раз был вынужден отходить, из-за толпы на причале, в связи с чем отошел и лег в дрейф.
После этого, к причалам подошел отряд к-н л-та А.И.Захарова (СКА №0124 и СКА №0112), на который удалось сесть группе П.Г.Новикова. При посадке, генерал-майор П.Г.Новиков был без гимнастерки, т.е. тоже без знаков различия.
Как указывал Д.И.Пискунов, со слов майора Какурина, начальника штаба 95-й стрелковой дивизии, выходившего на посадку вместе с генералом, перед ними на их пути из батареи встала стихия в лице находившихся на батарее людей, которые внимательно следили за деятельностью Новикова. В результате оказались задержанными начальник штаба 109-й стрелковой дивизии подполковник С. Камарницкий и начальник разведки 95-й дивизий майор И. Я. Чистяков.
После посадки П.Г.Новикова и А.Д.Ильичева на «СКА №0112» толпу уже никто не сдерживал, и люди ринулись на подвесную часть причала, которая рухнула под их весом в море. Из воспоминаний помощника начальника военного порта Севастополь М.И. Линчика: «После окончания распределения начсостава по кораблям, я по-прежнему находился в помещении столовой батареи битком набитой командирами. Время шло к полуночи, когда кто-то принес неприятную весть о том, что под тяжестью людей обвалился рейдовый причал. Подробностей не передавали, но стало ясно, что наш план эвакуации комсостава через причал потерпел крах. Что делать дальше, не было никакой ясности. Но вот появился Ильичев и подтвердил, что обвалился не весь причал, а только одна его секция. Но так как на причале и возле него находилась огромная масса неуправляемых военных и гражданских людей, то посадка на катера в такой обстановке невозможна. Единственный выход из создавшегося критического положения — выходить подземным ходом на скалистый берег под 35-й батареей, вызвать сигнальным фонарем к берегу сторожевые катера и произвести посадку командиров в таких сложных условиях. Это единственная возможность, чтобы выполнить задание командования СОРа по эвакуации начсостава. Ильичев скомандовал и мы пошли за ним. Впереди нас и позади шли нескончаемым потоком командиры всех рангов от полковников до майоров, политруки, комиссары. Все они еще надеялись, что наша опергруппа все же организует их отправку на Большую землю.
Списки на посадку теперь были не нужны. Вышли на берег. Ночь была не темной, как-то светло было. Недалеко от нас метрах в семидесяти слева просматривался силуэт рейдового причала с частью обрушенного настила причала. Возле причала в воде барахтались или плыли люди. Пройти к причалу с нашего места — подземного выхода на берег батареи из-за крутой стены, уходящей в море, было нельзя. На берегу к нам присоединился Островский с сигнальным фонарем Ратьера. Стали ждать прихода тральщиков и катеров» [79]
Из воспоминаний Лубянова: «До часа ночи ждали условного сигнала, но вместо трех красных ракет кто-то выпустил три белых, и все начали отход. В 2 часа ночи мне удалось вплавь пробраться к катерам-охотникам, но меня ударили крюками по рукам и подняться на катер не дали. На катер погрузились работники НКВД и штаба генерала Петрова. Катера отошли, и сотни людей бросились на мост. Он не выдержал и затонул. Начинался рассвет, я ушел в сторону ложной 35-й батареи, где и пробыл до 4 часов в цепи по охране берега, одерживая немцев огней из пулеметов, автоматов и винтовок. В 4 часа меня подменили, я пополз, спустился к морю и в 9 часов бил сильно контужен разрывом авиабомбы. Мое счастье, что меня отбросило к берегу. Меня подобрали, и я очнулся раздетым в пещере-госпитале. Правая нога была забинтована, на ней оказалась -рваная рана. Здесь я встретил, лектора Севастопольского горкома партии Алексеева. Он дал мне женское белье, брюки и китель. Утром я до рассвета пробрался к 35-и батарее. Здесь группа моряков морской пехоты сдерживала немцев. Я присоединился к ним»
Вскоре после полуночи был произведен подрыв башен 35 батареи. 1-я башня была взорвана в 0 час. 35 мин. и 2-я - в 1 час. 10 мин. (2 июля). Из воспоминаний бывшего начарта Приморской армии полковника Васильева: «Через левый компост мы вернулись на 35 батарею. В тот момент, когда мы подходили к компосту, батарея была взорвана, орудийные башни, электростанция, и другие жизненно важные объекты. Батарея оказалась без света, воды и воздуха вентиляция была разрушена, а самое главное - с уничтожением электростанции была прервана радиосвязь с Новороссийском».
О взрыве никто предупрежден не был, в связи с чем, были погибшие и обгоревшие, в их числе был и командир 386 сд полковник Н.Ф. Скутельник, который обгорел при взрыве до пояса. Из воспоминаний бывшего зам. командира 345-й сд И.Ф.Хомича: «Числа шестого или седьмого июля, когда мы уже сидели под кручей, я увидел двух пробиравшихся по камням командиров. Молодой лейтенант вел за руку невысокого коренастого человека с наглухо забинтованной головой и руками. Когда они пробрались к нашему гроту, я узнал в раненом Скутельника. Разговаривать он не мог. Мне рассказали, что полковник обгорел при взрыве на 35-й морской батарее».
Посадка была продолжена около 2 часов ночи, после подхода тральщиков, пяти катеров из группы капитан-лейтенанта Д.А.Глухова.
Как указывалось ранее, из четырех тральщиков до Севастополя дошло всего два. Из боевого донесения командира БТЩ «Защитник» (борт. № 26) капитан-лейтенанта В. Н. Михайлова и военкома старшего политрука Ф. С. Рубана от 3.07.42 г.: «ТЩ 26 и 25, приняв по 45 тонн боезапаса и продовольствия каждый, снялись в 04.00 1.07.42 г. из Новороссийска. В 09.20 РДО за № 063, во исполнение которого выбросили за борт на ТЩ-26–27 тонн на ТЩ-25–50 тн. Море ухудшилось, ветер норд-ост 7 баллов, море 5–6 баллов, в 23.00 по счислению подошли к подходной точке фарватера ФВК № 3. Створных огней не было, поиск которых продолжался до 00.43. Определились по Херсонесскому маяку. Легли на 1 колено ФВК № 3. Идя по второму колену ФВК, увидели взрыв и пламя колоссальной силы. Это была взорвана 35-я береговая батарея, как было уточнено позже в 01.12 2.07.42 г. На траверзе мыса Фиолент корабли подверглись пулеметному обстрелу, который продолжался до поворота к рейдовому порту. В 01.15 подошли к рейдпорту близко. К этому моменту подошли 7 сторожевых катеров. С пристани передали семафор: «ТЩ к пристани не подходить» (Пристань разрушена, сильный накат). На катера с пристани передали: «Подходить к пристани и перебрасывать людей на тральщики».
В 2.50 катерами СКА №046 и СКА №028. на борт тральщиков было доставлено около 500 человек. БТЩ «Защитник» принял на борт 320 человек, БТЩ «Взрыв» 132 человека. Учитывая нормы погрузки, «Взрыв» мог принять на борт еще около 120 человек, без потери боеспособности. Скорее всего, он ушел с недогрузом, из-за нехватки времени: погрузка двумя катерами «МО» шла медленно.
Командир 79 ОМСБр полковник Потапов был доставлен на борт специально направленной для этого шлюпкой. Н.В.Благовещенский так же был доставлен на борт одного из морских охотников на шлюпке. Он утверждает, что это был «МО-140», но такого катера в списке кораблей нет. Возможно, имеется в виду «СКА №014», прибывший на м. Херсонес на следующий день. Военком бригады Покачалов на катер не попал, и остался на м. Херсонес.
Флагманский катер отряда к-н л-та Глухова СКА №029 зашел в бухту Казачья к сходням в районе современного дельфинария, для приема на борт городского партактива.
СКА 071 (командир лейтенант С.Т. Еремин) подходил к стационарной части причала кормой уже после взрыва батареи. На катере Севастополь покинуло командование 35 батареи и командир 8 бригады полковник П.Ф.Горпищенко. Всего, катер взял 119 человек, при норме 50.
Катера и тральщики уходили из Севастополя несколькими отрядами. Первым отрядом сторожевых катеров, ушедшим после 2-х часов ночи с рейда 35-й батареи, был отряд капитан-лейтенанта Захарова в составе СКА №0124, на котором шел он сам, СКА №0112 с генералом Новиковым и его штабом и СКА №028 из группы к-н л-та Глухова.
Катера СКА №021 и СКА №101 около 2 часов ночи, взяли курс на Кавказ. Третья группа в составе СКА №071, №088 и №046 уходила около 2 часов 30 минут. Последним покинул рейд 35-й береговой батареи отряд тральщиков (в 2–50).
Как указывает П.А.Моргунов: «В ночь на 2 июля в районе батареи № 35 оказалась группа в 20 человек из состава отошедших сюда остатков 9-й бригады морской пехоты и 79-й стрелковой бригады во главе с капитаном 3-го ранга В. В. Никульшиным. Видя, что организованная эвакуация невозможна, Никульшин разделил людей на две группы, которые направились на поиски плавсредств. Одна из этих групп состояла из бойцов 79-й бригады. Их было пятеро — главный старшина А. Медведев, краснофлотцы Н. Ершов, И. Нечипуро, Ф. Некрасов и М. Скакуненко. Им удалось найти в Камышовой бухте рыбацкую лодку с двумя парами весел. Днем 2 июля они отплыли, несмотря па вражеский огонь. С большим трудом морякам удалось выйти из-под артиллерийского обстрела с берега и пулеметного — с самолетов, причем один из них, Скакуненко, был ранен. Запас воды и продовольствия был ничтожен (примерно на сутки) и вскоре начались мучения от жажды и голода. Люди обессилели и гребли с большим трудом, но не падали духом. Так продолжалось 12 долгих суток, пока, наконец не показался берег. Подошедший эсминец взял их на буксир и доставил в Батуми» [80].
Судьба кораблей сложилась по разному. Около 24 часов 02.07.42г. отряд тральщиков прибыл в Новороссийск. Чуть позже подошел отряд из трех катеров СКА №071, №088 и №046. В ходе следования из Севастополя, катера СКА №021 и СКА 101 были атакованы авиацией противника. Катер СКА 021 из-за повреждения двигателя отстал и был потоплен, а его командир ст. л-т С.М.Гладышев погиб. СКА №101 вернувшийся к месту боя, подобрал из воды всего 16 человек. СКА №029 следовал самостоятельно, но ушел он недалеко. Катер был перехвачен авиацией противника и получил повреждения, лишившись хода. Экипаж катера понес тяжелые потери, сам Глухов был тяжело ранен, много раненых было и среди пассажиров. Катер был взят на буксир группой морских охотников из отряда, вышедшего в Севастополь на следующий день.
Вышедшие из Новороссийска в Севастополь в 03.00 2 июля СКА №014 и СКА №0105 на переходе морем в 15.00 в районе между мысом Сарыч и маяком Ай-Тодор в расстоянии примерно в 25 милях от берега обнаружили СКА №029, который бомбили самолеты противника и обстреливали его с бреющего полета. На катере висел флаг «Терплю бедствие, окажите помощь». СКА №014 встал в боевое охранение и вместе со СКА №0105, который взял на буксир 029-й и перегрузил на себя всех раненых, до темноты отбивали атаки самолетов противника.
Группа в составе СКА №0112, №0124 и №028 столкнулась с авиацией противника. В донесении штаба «Fligerfuhrer Sud» указывается, что разведчиком было обнаружено соединение из трех катеров, которое было атаковано истребителями JG77. В указанный район было направлено три звена немецких торпедных катеров (6 единиц), незадолго до этого появившихся на Черном море
Из воспоминаний Трофименко, адъютанта П.Г.Новикова: «Хочу остановиться на последнем пути нашей дивизии после 1-3 июля 1942 года, когда корабли у Херсонеса тонули и у руля встал генерал Новиков. Вместе с боевыми соратниками старшими командирами и младшим комсоставом, со своим непосредственным помощником А.Д. Хацкевичем а также полковником Мегробяном, которые оставались здесь, не сумев сесть на последние две подлодки, они выполняли морскую традицию когда корабль тонет, командир сходит последним. Так поступили Новиков и многие другие офицеры. Генерал Новиков и маленькие группы людей сели на один из катеров №112. Этот катер, весь израненный в бею, фактически был уже не боеспособен.
Выходил катер ночью, 8 июля мы встретили гидросамолет противника. На протяжении трах часов длилось сражение. У нас была одна кормовая пушка 45-мм, которой мы отбивались от их огня, но враг вое наседал.
Нас оставалось небольшая группа в 5-9 человек, в их составе полковник Мегробян с оторванной ногой, истекая кровью, помогал подавать снаряды и стрелять по катерам противника, которые потом подошли. Один катер нам удалось подбить. Новиков, весь израненный, также вел упорное сопротивление. Как я уже сказал, у нас не было орудий, кроме 45-мм пушки. На рубке все были убиты, некоторые бросались вплавь, но противник расстреливал плававших людей. Когда нам стрелять стало нечем, к нам подошел катер противника и нас сняли».
СКА №028 увеличив ход, смог оторваться, преследовавший его катер успеха не имел. СКА №0124 в результате часового боя был потоплен. СКА №0112 имел тяжелые повреждения, и, после того, как с его борта сняли П.Г.Новикова и его спутников, катер затонул.
Защитники Севастополя достаточно долго не верили в то, что П.Г.Новиков оставил Севастополь. К примеру, участница обороны Севастополя Ш.Абибулаева подробно описывала, как Новиков был пленен на м. Херсонес. М.Хомутецкий на военно-научной конференции 1961 года категорически отрицал эвакуацию генерал-майора Новикова, и называл эту информацию выдумкой. Очень многие утверждали, что П.Г.Новиков не ушел на картере, а был пленен на мысе Херсонес, о том, что под его руководством части организованно сражались до 3 июля, а отдельные группы до 9.07.42г. Достаточно много интересных фактов нашлось и в документах. К примеру, в ОБД «Мемориал» содержится содкумент в соотвествии с которым, генерал-майор Новиков был пленен в районе «35 батальона». Если не считать опечатки (батальон вместо батареи) то место указано четко: 35-я батарея.
В учетной карточке пленного Новикова указано, что он пленен в Севастополе, в то время, как у остальных указано, что они пленены «…на катере перед Ялтой».
Никто не верил и в то, что попытался «эвакуироваться» и военком 109-й сд А.Д.Хацкевич. По данным Д.И.Пискунова, А.Д.Хацкевич остался со своим личным составом.
Сохранился немецкий допрос Хацкевича, который датирован 4-м июля: «Дивизионный комиссар Хацкевич Арон, родился в феврале 1898 года (дата не ясна) в д. Корсовка недалеко от Витебска. Отец, Давид Хацкевич, по профессии сапожник, имел двух детей. … В школе не обучался, работал подмастерьем сапожника в Туле и Пскове. В 1917году по «Керенскому призыву» попал в солдаты, после этого попал в Красную армию в кавалерийский полк. Воевал против Колчака в Сибири. В 1920 году поступил в школу младших командиров и, одновременно вступил в коммунистическую партию. Начал политическую карьеру. В 1921 году обучался в кавалерийской школе в Москве. В 1924 году командир взвода, в 1926-м командир эскадрона во Владивостоке, затем в Хабаровске. С 1929 по 1931 году обучался в школе полковых командиров. В 1931 году назначен комиссаром 74-го кавполка в Даурии. В 1940-м году назначен комиссаром ветеринарной службы военного округа. С началом войны назначен комиссаром 1-й кавалерийской дивизии…» Однако текст допроса не содержит четкого указания, о том, где был пленен дивизионный комиссар (полковник) А.Д.Хацкевич. Допрос не содержит информации о том, где был пленен Хацкевич, но содержит достаточно интересную заключительную фразу: «Из-за многолетней работы в советских органах он имел пределенные взгляды, однако, с падением Севастополя, его мнение изменилось, и он уверен в немецкой победе». Возможно, допрашивавший его офицер добавил эту фразу от себя.
Большая часть партийного и советского актива эвакуироваться ни 30-го июня, ни 1-го июля не смогла. В Севастополе остались 1-й секретарь комсомола А.Багрий, первый секретарь Крымского обкома КПУ т. Меньшиков Ф.Д., всего около 200 человек.
Достаточно интересны воспоминания бывшего начальника МПВО Корабельной стороны Лубянова: «Я и Петросян наблюдали за выходом из 35-й батареи, т.к. ждали, что выйдут т.Борисов или тов. Сарина и скажут как мы будем эвакуироваться. В 23 часа или в 23.30 из КП 35 батареи они вышли в сопровождении ЧВС тов. Н.М.Кулакова[81]. Нам удалось прорваться к Борисову, он заявил:
- Идите в район Казачьей бухты, там есть деревянный, мост. Завтра, т.е. в ночь о 1 на 2 июля будут катера. т. Октябрьский выделил 70 мест для гражданского актива.
Мы опросили:
-А где же посадочные талоны? Он ответил:
-У вас эвакуационные билеты о красной чертой. Вас возьмут в первую очередь. В это время Кулаков сказал:
-Товарищ Борисов, давайте быстрее, время очень дорого. Борисов и Сарина вместе с другими ушли, а мы остались в степи. Несмотря на ночь немцы вели минометный огонь и артобстрел. Квадрат за квадратом ими обстреливался. Нам ничего не оставалось делать, как идти и искать, где же этот временно сооруженный деревянный мост. После расспроса встречных мы пошли по направлению к мосту. Мост охранялся тремя рядами автоматчиков. Ночь провели вблизи моста. Ночью группа командиров старалась организовать защиту подступов к Камышевой и Казачьей бухтам. После группировок частей удалось создать линию обороны между Стрелецкой и Камышевой через балки и до мыса Феолент. День 1 июля провели в пещерах на берегу. В ночь с 1 на 2 июля были взорваны нашими частями 35-я батарея и ложная 35-я» [82].
На том организованная оборона была завершена. Началась «неорганизованная».
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из немецкого допроса подполковника Ковалева.
Ковалев, подполковник, командир 142-й стрелковой бригады.Персональные данные: родился в 1897 в деревне Чебановка Старобельского района Харьковской области, родители - крестьяне. Вскоре после его рождения переселились на Северный Кавказ в район Кропоткина. Образование: деревенская школа. В1915 году был призван на службу в царскую армию. Он служил в кавалерии. После роспуска царской армии остался на службе в 5-м сибирском «Заамурском» кавалерийском полку. С этим полком он принимал участие в Гражданской войне против Петлюры, Деникина и Врангеля. Пленный закончил Гражданскую войну в должности командира взвода. В1925-27 годах он закончил кавалерийскую школу в Калинине. В 28 и 29 годах пленный был инструктором по выездке в Киевской военной школе. В 1930 он посещал в Москве курсы шифровального дела. В 1931-37 он работал на всех должностях в штабах 24-й и 97-й стрелковых дивизий. В1936 пленный стал майором и закончил заочно два семестра в Академии Фрунзе. В 1938 он посещал в Москве начальником штаба 97-й стрелковой дивизии (136-й, 69-й и 233-й стрелковый полки) Позднее он стал командиром 136-го стрелкового полка. В конце декабря 1940 вспедствие плохой подготовки своего полка он был назначен командиром отдельного стрелкового батальона стрелковых войск (задача: охрана складов и тл.). Батальону подчинялся зенитный дивизион из двух батарей 76-мм орудий. В июле 1941 он был назначен командиром 296-го стрелкового полка 383-й стрелковой дивизии. Эта дивизия формировалась в районе Сталино. Остальные полки дивизии: 294-й и 298-й стрелковые. О состоянии легкого артиллерийского и гаубичного полков дивизии пленный не знает. Дивизия впервые вступила в бой во второй половине октября в Донецкой области в составе 9-й армии. До декабря 41 дивизия подчинялась 9-й армии. В середине декабря пленный был откомандирован для формирования 142-й стрелковой бригады и одновременно произведен в подполковники.
142-я стрелковая бригада формировалась в деревне Владимировка (80 км юго-восточнее Сталинграда). Там также формировалась 138-я стрелковая бригада, в районе Харабали (примерно 60 км юго-восточнее Владимировки) и 141-я стрелковая бригада в Калаче (юго-западнее Сталинграда). Формирование этих трех бригад осуществлялось Сталинградским военным округом. Командующий Сталинградским военным округом генерал-лейтенант Федоренко. Начальник штаба генерал-майор Котелков. Член Военного совета бригадный комиссар Смирнов. Командующий артиллерий округа генерал-майор Шульга. Формирование этих бригад было завершено в первой половине мая. 138-я и 142-я стрелковые бригады в конце мая по железной дороге были отправлены в Новороссийск. Первая была посажена на миноносцы и отправлена в Севастополь.
142-я стрелковая бригада была посажена на миноносцы «Бдительный» и «Ташкент» 25.6, на «Бдительный»- 2-й стрелковый батальон, 1-я батарея 45-мм противотанковых орудий, 2 взвода связи и взвод снабжения бригады, в совокупности примерно 1 500 человек. На «Ташкент» были погружены штаб бригады, 1-й стрелковый батальон, 2-я батарея 45-мм противотанковых орудий, 2-я батарея 76-мм орудий, саперная рота, разведывательная рота и рота связи, в совокупности 2000 человек. Эти два миноносца должны были разгрузиться в Камышовой бухте в пределах 40 минут. Миноносцы отправились назад в Новороссийск и забрали остатки бригады. Во второй раз бригаде погрузка не обошлась без потерь. Остались: 1-я рота 4-го батальона, санитарная рота, 1-й взвод роты связи и хозяйственный взвод. Этот остаток должен был доставить миноносец «Бдительный», но он в Севастополь не прибыл. Я слышал от генерал-майора Крылова, что «Бдительный» на пути в Севастополь был потоплен немецкой авиацией.
Состав 142-й стрелковой бригады:
Штаб бригады:
-командир подполковник Ковалев
-комиссар бригады старший батальонный комиссар Кочетков (погиб)
-комиссар штаба батальонный комиссар Фролов (пропал без вести)
-начальник оперативного отделения капитан Максименко (пропал без вести)
-начальник разведывательного отделения капитан Вашурихин (пропал без вести)
-начальник артиллерии майор Александровский
1 взвод охраны, численность 18 человек.
Стрелковые части
-4 батальона, каждый из 3-х стрелковых и 1 пулеметной рот, разведывательного и саперного взводов.
-1 рота автоматчиков -100 человек.
Части боевого обеспечения
-1 разведывательная рота-70 человек.
-1 противотанковый дивизион из 3-х батарей, каждая по 4шт. 45-мм орудия.
-1 дивизион 76-мм орудий: 3 батареи по 4 шт. 76-мм полковых орудий.
-1 минометный батальон из 3-х рот, из которых 1-я и 2-я роты по 9шт. 82-мм минометов,
-3-я рота – 24шт. 50-мм минометов.
-1 минометный дивизион из 3-х батарей по 2 шт. 120-мм минометов.
-1 батальон связи из 3-х рот - штабная рота. 2 телефонные роты,
-штабная рота с 2-мя рациями, одна с рацией для связи наверх и одна для связи
с батальонами.
-1 транспортная рота (осталась в Новороссийске) с 18 шт. 3-х тонными грузовиками, 102 шт. полуторками и специальными машинами для топлива и ремонта.
По штату бригада насчитывала 5 200 человек.
Штатная численность каждого батальона 820 человек, бригада укомплектована полностью по штату.
Допрос генерал-майора Новикова (фрагмент)
Командование 11-й армии, Отдел 1С. Штаб 4.07.42.
313/42 11-я армия Допрос пленного
Новиков Пётр, генерал-майор, род. 15 декабря 1906 в Казани. Сын крестьянина в Казанской губернии (в собственности земли 15 гектар). Сам он крестьянин. Посещал народную школу, женат, 1 ребенок. Перед началом войны проживал с семьей в г.Унгены (Бессарабия). Он полагает, что его жена сейчас находится в с Обосновка под Кременчугом. Ее зовут Тимошенко Вера и живет со своими родителями. Он в партии с 1930 г. В1922 он поступил в Казани в школу командиров, которую он окончил в 1925. В 1925 г. он был командиром взвода. В 1927 - командиром роты, 1932 - командиром батальона, 1937 - командиром полка, с 1938 г. полковник, с сентябре 1941 генерал-майор. 1935-1937 он посещал Военную академию в Москве. С августа 41 ком. 109-й стр. див. 1.7.42 он принял как преемник генерал-майора Петрова остатки разбитой Приморской армии. Он имеет орден «Красного Знамени». В Унгенах он был полковником и командиром 241-го стрелкового полка. В 1941 году получил под командование 1-ю кавалерийскую дивизию…
Он думал уже в 1-й день наступления, что немецкие войска должны были занять Балаклаву. Он полагает ошибкой с немецкой стороны, что в 1-й день наступления в районе Балаклавы было мало артиллерийской и авиационной подготовки, и пехота неосторожно наступала. Благодаря тому, что местность была хорошо пристреляна пулеметными гнездами и иным оружием фланкирующим огнем, немецкой дивизии были нанесены большие потери, и он полагает даже возможным, что дивизия на некоторое время была выведена из строя. Намного болезненнее были предпринятые в последующие дни отдельные атаки наших дивизий. К началу наступления настроение у них было очень хорошее, но потом становилось все хуже и хуже, особенно вследствие продолжавшихся авианалетов, как и вследствие ненадежного положения в соседнем секторе. Ему стало уже понятно, что все потеряно, и он отошел со своей дивизией назад. Особую роль сыграла наша авиация, и её воздействие было колоссальным, что он объясняет удачным расположением наших аэродромов. Если бы этого не было, то, по его мнению, пришлось бы использовать для подобных операций 4 авиакорпуса.
Он восхищен немецкой тактикой, совместной работой всех видов оружия и бережливостью по отношению к человеческому материалу. 1.07 в 00.00 ему было передано от командующего генерал-майора Петрова общее командование Приморской армией. Он должен был держаться еще 24 часа. Ему Петровым были обещаны корабли. В эту же ночь Петров со своим штабом на подводной лодке, позднее вице-адмирал Октябрьский со всем штабом Черноморского флота таким же образом на подводной лодке покинули Крым. Только отдельные старшие офицеры смогли уплыть с ними. По его мнению, еще многие старшие офицеры остались. Связь с Кавказом осуществлялась только подводными лодками и быстроходным эсминцем «Ташкент», который добирался из Севастополя до Новороссийска за 12 часов. Вплоть до конца на аэродроме Херсонес оставались еще 7-10 самолетов под командованием полковника Проворова (обычно авиация Крыма находилась под командованием Черноморского флота).
2 июля, в 1. 30 он с 50 человек отплыл из Крыма. При этом был также морской капитан, ранее выполнявший обязанности командира потопленного крейсера «Червона Украина».
При Новикове была найдена записка, в которую он заносил свои переживания за последние два дня. Он пишет:
«01.07: Вечером 1.7 наше положение очень неприятно. Противник стоит плотно к пристани, с которой мы должны отправиться. В войсках, особенно среди офицерского корпуса, царит паника. У пристани всё закупорено. С большими трудностями добрались туда.
02.07 в 2.30: с большими трудностями я попал на катер. Сейчас отплывем. Все очень довольны. 3.15: наш катер атакован тремя немецкими катерами и одним самолетом. Бой продолжался 2 часа. Мы понесли большие потери. Машинное отделение выведено из строя. В 5.00 наш катер затонул. В бессознательном состоянии мы были приняты на немецкий катер.
10.00: мы в лазарете. Прием неплохой. Все были быстро осмотрены и получили свои места.
Он имел полную картину о наших планах из карт, которые были изъяты у убитых немцев. Он слышал, что 5.6. в северном секторе был взят в плен один немец, который подробно рассказал о начале наступления. О немецких пленных он знает только, что они направлялись для допроса в штаб армии и потом доставлялись в Севастополь. Позднее пленные вместе с ранеными переправлялись на Кавказ». [83].
2.07.1942 года
(Ясно, солнечно, рассвет 4.02 закат 22.57, температура +32, видимость до 20 км)
По данным Д.И. Пискунова, вскоре после эвакуации П.Г.Новикова, некоторыми оставшимися офицерами в инициативном порядке был образован новый орган управления обороной. Он указывает: «От майора Белоусова А.М. мне стало известно: генерал-майор Новиков П.Г. остававшийся по его заявлению на одни сутки под Севастополем, эвакуировался на одном из катеров, приходивших прошедшей ночью в Ново-Казачью бухту. В последний момент, уходя с 35-й батареи, он предупредил, «что в ночь на 3 июля будет подано 14 транспортов для эвакуации оставшихся войск. А потому, чтобы обеспечить подход кораблей в бухты, необходимо удержать в своих руках рубеж, на котором затих бой вечером 2 июля.
Сразу по убытии генерала Новикова П.Г., встал вопрос о руководстве оставшимися войсками. В связи с этим на батарее состоялось собрание старших командиров и политработников, оказавшихся там. Все они были согласны с необходимостью продолжения борьбы, воссоздания армейского командования и организации эвакуации, поскольку на таковую имелась надежда. Но никто из них не пожелал стать во главе армии. В свое оправдание они ссылались на отсутствие навыков в командовании таким соединением. Отказались возглавить армию и командиры штаба артиллерии армии, оказавшиеся не эвакуированными в полном составе и лучше всех знавшие расположение войск на фронте; они сослались на отсутствие у них полномочий на такой случай. Отказались от миссии и общевойсковые командиры и штабные командиры дивизий, оказавшиеся на батарее, сославшись на отсутствие у них практики и навыков в управлении армиями, да еще в такой сложной обстановке, в которой оказалась Приморская армия.
Тогда выступил бригадный комиссар Хацкевич Арон Давыдович и заявил:
– Учитывая создавшуюся обстановку, я решил возглавить войска Приморской армии и сделать все, чтобы организовать эвакуацию их.
Затем он обратился к присутствующим с таким призывом:
– Кто присоединяется ко мне?
Большинство промолчало, лишь подполковник Бабушкин Александр Петрович (командир 404 армейского артполка); полковник Гросман Ф.Ф (начарт 25 сд) и майор Белоусов Алексей Михайлович дали свое согласие помогать бригадному комиссару в командовании армией.
Тогда было решено: Эту группу командиров иметь Военным Советом Приморской армии, а самих командиров считать членами Военного Совета армии. Остальные командиры, присутствовавшие при этом событии, одобрили состав Совета и дали бригадному комиссару слово оказывать ему содействие в выполнении его приказов, как командующего армией.
Обязанности между членами Военного совета были сразу распределены следующим образом:Бригадный комиссар Хацкевич Арон Давыдович – председатель Военного совета и командующий Приморской армией; майор Белоусов Алексей Михайлович – Член Военного Совета и начальник штаба армии; полковник Гросман Фрол Фаликович – Член Военного Совета и командующий войсками правого фланга обороны;подполковник Бабушкин Алексей Петрович – Член Военного Совета и командующий войсками центра обороны и начальник армейской радиостанции» [84]. Сейчас уже достаточно сложно сказать, насколько эта информация достоверна.
По данным Д.И.Пискунова, «…артподготовка противника 2 июля началась в 10 утра. Наши войска не сумели заблаговременно занять оборону, с которой ушли, и на виду у противника вышли на рассвете на рубеж обороны, с которого ушли в бухту на посадку. Противник подошел по противотанковому рву. Личный состав 388-й и 25-й стрелковых дивизий перешел в атаку. Этот поступок со стороны наших войск оказался неожиданным для противника, и наши войска стали стремительно продвигаться вперед, обратив противника в бегство. Противник поднял свои резервы, перешел в контратаку и начал теснить их. Создалось критическое положение, так как он мог на плечах наших отступающих ворваться на 35-ю батарею. На помощь были брошены 800 человек, в основном моряков. Увидев помощь, отступающие повернули и совместными усилиями отбросили противника. К исходу 2 июля наши части оказались. на том же рубеже, на котором были вечером 1 июля. На участке северо-восточнее дер. К отряд 79-й бригады морской пехоты и 95-й стрелковой дивизии провели бой ручными фанатами, захватили два танка и потом ходили на них в атаку. Там были лейтенант Д. А. Миронов, старшие лейтенанты Володя и Григорий Д. На правом фланге у моря во время преследования врага было убито не менее 200 немцев, захвачено несколько исправных орудий. Из 7 танков 4 танка были подбиты из противотанковых ружей. В этом бою участвовал сержант Иван Чапай, у которого было только 8 патронов». Он указывает, что «…день 2 июля закончился победно для Приморцев, они сумели удержать в своих руках рубеж, обеспечивавший нашим морским транспортам подход к берегу в районе 35-й батареи. С наступлением темноты на фронте установилась тишина, продолжавшаяся до восхода солнца 3 июля».
Противник дает чуть иную информацию. «Тишины» не было. Из донесения 30-го корпуса в штаб 11 армии: «Рано утром левый полк 28-й лпд прорвал систему обороны в районе 1696»[85]. Противник прорвал оборону «котла», образовавшегося на мысу в районе современного парка Победы и бывших царских батарей № 15 и 23. В середине дня 28-й егерской дивизией велась зачистка местности. Массив батареи № 15 носит следы упорного боя. Еще в начале 2000-х годов на территории батареи встречался обильный винтовочный настрел.
72-я пехотная дивизия в промежуточном донесении указывала: «В 5.30 266-й, 401-й пехотные полки и 72-й велоэскадрон атаковали вдоль побережья. К 10.10. утра намеченные цели были достигнуты, местность зачищена, лишь перед курортом Омега[86] 72-му велоэскадрону оказывается упорное сопротивление» [87].
Противник указывает, что при зачистке побережья в районе между Камышевой бухтой и бухтой Омега, было захвачено огромное количество пленных и трофеев. В указанном районе были сосредоточены два госпиталя и один эвакуационный госпиталь, поэтому, основное количество пленных приходится в этот день не на боевые части, а на раненых. В документах указывается: «После того, как корпус сломил слабое сопротивление в районе западнее Стрелецкой бухты, он захватил много пленных и трофеев».
Гораздо более сложная задача стояла перед 170-й пд. В донесении указано:«Перед левым флангом 170-й пд противник оказывает упорное сопротивление. В результате боя захвачены укрепления в районе ориентиров 163[88], 167[89], 168[90]. Северо-западнее ориентира 163 и в районе северо-западнее и западнее 144 разрозненные части противника. Позиции в районе мыса Херсонес удерживаемые значительными силами противника прижимаются при поддержке артиллерии, авиации и реактивной артиллерии» [91] Любопытно отметить тот факт, что, исходя из этого донесения, в районе Юхариной балки сопротивление частей 388-й сд продолжалось.
Из донесения 170-й пехотной дивизии за 02.07.1942г. «В течение ночи вдоль берега северо-западнее мыса Феолент продолжались стычки с разрозненными группами противника. Ранним утром 170-я пд приданным ей 57-м полком осуществила быстрый бросок, захватив полуостров в районе ориентира 174. Здесь были захвачены 7 тыс. пленных и 12 орудий. 105-й и 391-й полки в жесточайшей борьбе захватили ориентир 167. В 12 часов 391-й полк захватил ориентир 168. В 15 чсов 57-й и 391-й полки начали прорыв на мыс Херсонес в районе ор. 175» [92]
Таким образом, противник захватил мыс Лебяжий, Камышовый кордон и западный берег бухты Камышовая. Прорыв был осуществлен на левом фланге советской обороны (в районе современного Морстроя), где занимали оборону малочисленные остатки полка дотов, под командованием полковника Н.Г. Шемрука. Прорвавшись на полуостров, противник захватил остатки советской артиллерии, располагавшейся на оконечности полуострова. В распоряжении защитников оставались только две зенитных батареи, почти не имевшие боезапаса.
В результате атаки правого фланга советской обороны, противник захватил стационарную зенитную батарею №364 и земляной форт второй линии прикрытия эвакуации. Противник указывает, что в районе бывшей царской батареи №19 (ориентир 163) по-прежнему находятся советские части. При разведочных поисковых работах на территории этого укрепления были обнаружены достаточно интересные находки: шрифт типографии газеты «За Родину!», несколько гимнастерок, стальной щиток для стрельбы с бруствера, и, главное, по всей территории укрепления шел обильный винтовочный и пулеметный настрел, говорящий о том, что укрепление упорно оборонялось.
Расположение немецких частей было следующим:
28-я и 72-я пд
420-й пп — западная часть Стрелецкой бухты до 1 км западнее 1698[93]
266-й пп — от стыка с 420-м пп до 1 км западнее хутора Балосова[94]
72-й велоэскадрон — курорт Омега, в районе курорта продолжается сопротивление
401-й пп —Восточный берег Камышевой бухты от ориентира 171 до ориентира 170
124-й пп — 160-161
170-я пд
57-й полк —полуостров между Казачьей и Камышевой бухтами
399-й и большая часть 57-го хутор Гречишина
391-й пп возле ориентира 168[95]
105-й пп 500 мсевернее ор. 167 атакует береговой форт в районе ориентира 173[96]. [97]
Погода на 15 часов: «…ясно, солнечно, ветрено +32»
Вечерние донесения дивизий 30-го корпуса:
28-я пехотная дивизия: « …продолжается сопротивление в отдельных очагах, количество захваченных в течение дня пленных не подсчитывалось. Трофеи с 29.06. по 01.07: пленных 8325… » [98]. 72-я пехотная дивизия: « … в течение дня взято 10 тыс. пленных, большое количество трофеев…»[99] . 170-я пехотная дивизия: «Около 15 часов 57-й полк, а, за ним 399-й возобновили наступление на укрепленную позицию 175[100] Позиция была захвачена.» Далее в донесении следует интересная фраза: «… однако, вопреки договоренности с 8 авиакорпусом, который не должен был в 15.30 наносить удар по этой линии, 57-й полк подвергся удару своих «штук». Из-за тяжелых наших потерь 57-й полк отошел назад» [101]
Далее из того же донесения: « … перед 105 полком слабое сопротивление. Вечером захвачен ориентир 167[102], достигнут ориентир 173. Западнее этого пункта на берегу значительные силы русских. Ориентир 168 (редут) захвачен 391 полком. Отдельные группы противника, удерживающие лощины северо-западнее и юго-западнее 144, а, так же обрыв в районе 158 и мыса Феолент будут зачищены. Захвачено 10 тыс. пленных трофеи не подсчитывались» [103]. Ситуация с зачисткой в районе мыса Феолент не совсем понятна: в одних документах указывается, что эти районы будут зачищены, в других, что они уже зачищены в течение дня, однако, и на следующий день появляется такая же запись.
И.С.Маношин указывает, что: «По данным В. Мищенко в 19.00 2 июля три танка противника с автоматчиками на броне прорвались между 35-й батареей и берегом Казачьей бухты и заняли позицию в оконечности южного берега бухты Соленой, где, крутясь на одной гусенице, зарылись в землю и повели огонь по доту, где ранее располагался командный пункт 3 особой авиагруппы (ОАГ), а также другим сооружениям аэродрома. Во время наблюдения за обстановкой через верхнее вентиляционное отверстие дота прямым попаданием снаряда немецкого танка был убит руководитель обороны аэродрома полковой комиссар Б. Михайлов. По утверждению В. Мищенко, бывшего в момент гибели в доте, это произошло в 19.15 2 июля 1942 года. Четвертый танк противника остановился несколько ближе к верховьям Казачьей бухты и стал препятствием для отхода подразделений батальона ВВС ЧФ. Добровольцы-краснофлотцы батальона гранатами уничтожили его. Остатки батальона заняли позиции в капонирах возле 20-й МАЕ. Командир 20 МАБ интендант 2-го ранга И. Н. Губкин приказал создать группу добровольцев для уничтожения прорвавшихся танков с автоматчиками. Вызвались четыре пятерки краснофлотцев, которые вооружившись гранатами, автоматами и пистолетами около 2-х часов ночи 5 июля тихо на плоту подобрались к другому берегу бухты Соленой, завязали бой, уничтожив один вражеский танк и всех автоматчиков. Два вражеских танка успели уйти» [104].
В документах противника, найти упоминание о прорыве 2 июля 1942 года к бухте Соленая, найти не удалось. Противник датирует прорыв в указанном районе 3 июля.
Так же, противник в своих документах не указывает, что один полк 1-й румынской горной дивизии был подтянут к берегу в районе Феолента, как раз в район ориентира 158, однако, на отчетной карте этот полк показан, так же как и батальон 399-го полка блокирующий советские части. Донесение 399-го полка указывает, что «части противника оказывают упорное сопротивление в районе ориентиров 144-136 и до окраин хутора Бермана». Подразделения 388-й сд продолжали сопротивление.
Вечером вышел приказ по 30-му корпусу №168 на зачистку зоны ответственности сектора. Наступление готовилось как полноценное армейское наступление: 170-й пд придавалась 110-я артиллерийская комендатура, остатки танкового батальона, штурмовые орудия, в нее возвращался 401-й полк. Для атаки с моря придавалась 902-я команда штурмовых лодок, рота 70-го пионерного батальона, усиленная рота 72-й пд (для десанта). Учитывая опыт предыдущего наступления, установлена прямая связь между дивизией и 8-м авиакорпусом. Артиллерия 72-й пд так же была придана для поддержки наступления.
Как указывает журнал боевых действий 11-й армии: «…Противник прижат к полуострову Херсонес, однако оказывает упорное сопротивление. 30-й корпус уничтожил севернее хутора Балосова, на восточном берегу бухты Камышовая и на полуострове в районе ориентира 174 упорно обороняющиеся группы. … После обеда самолеты, подчиненные штабу «Fligerfuhrer Sud» нанесли внезапный удар по кавказским портам. Потоплены 2 эсминца, 3 транспорта, учебный корабль «Коминтерн» и еще два транспорта повреждены, подожжена нефтебаза. Истребителями сбито 10 самолетов» [105].
По советским данным, в Новороссийске 2 июля 1942 г. в результате налета более 50 бомбардировщиков от прямых попаданий бомб затонули лидер «Ташкент» и эсминец «Бдительный», транспорта «Украина» и «Пролетарий», спасательный буксир «Черномор». Получили повреждения различной тяжести учебный крейсер «Коминтерн», эсминцы «Сообразительный» и «Незаможник», подводная лодка Л-24, сторожевые корабли «Шквал» и «Шторм», плавучий док на 6000 т, транспорта «Ворошилов» и «Курск», торпедный катер.
В городском архиве сохранилась запись, сделанная начальником штаба МПВО Новороссийска в «Тетради учета налетов авиации противника на город»: «…В налете участвовало 25 «Юнкерсов-88» и 20 «Мессершмиттов». Объекты бомбометания – военные корабли. В итоге: затонуло 5 и повреждено 6 военных кораблей, разрушено 12 кранов, повреждено 5 причалов, разрушено 11 жилых и 11 производственных строений, полуразрушено 6 жилых домов, повреждено 1500 погонных метров железной дороги, 2500 метровсвязи, галерея элеватора, водопровод, 1 автомобиль, 8 вагонов, трамвайные линии». Удары наносились не только по Новороссийску. Эскадра KG76 двумя группами нанесла удар по Новороссийску (с 9.20 до 9.30 по немецкому времени). Следом нанесла удар эскадра KG51 двумя группами (с 9.30 до 9.40). LG100 нанесла удар по аэродрому в Анапе. StG77 нанесла удар по Темрюку и кораблям, находящимся в Глухом канале. Ударам подверглись Приморско-Ахтарск и Ейск[106]. Но на фоне Новороссийского разгрома, здесь потери были ниже.
Противник указывает, что отпор ему оказывали 30-40 истребителей и зенитные батареи. По данным противника сбито 10 истребителей. По требованию командующего ЧФ вице-адмирала Октябрьского, командующий базовым районом ПВО Новороссийска был предан суду военного трибунала, и осужден к высшей мере наказания. Парадокс заключается в том, что, если бы корабли вышли на помощь Севастополю, эффективность удара противника была бы намного меньше.
Румынскому Горному корпусу поступил приказ об уничтожении партизан в Крыму. Противник начал сворачивать артиллерию. Поступил приказ о сворачивании и отправке «Доры» [107] Последняя уцелевшая установка «Бруно» была направлена в Керчь для береговой обороны.
3.07.1942 года (тепло, облачно, ветрено, после обеда прояснение +28)
По данным П.И. Моругунова: «В 6 час. 32 мин. 3 июля прибыла из Севастополя в Новороссийск подводная лодка Л-23 с эвакуированным руководящим составом СОРа и города во главе со старшим морским начальником на ней контр-адмиралом Фадеевым» [108]. Утреннее донесение 170-й пд: «Ночь прошла тихо, 401-й плк собрался в районе ориентира 1700[109], 1-й батальон 399-го полка подтянулся в район 170, 116-й полк занял линию 1700-151-1699» [110].
По данным противника, за период с 7.06.42г. по 02.07.42г. было захвачено около 50 тыс. пленных[111]. По результатам 02.07.42г. 30-м корпусом было захвачено 10 тыс. пленных. По донесению 54-го корпуса, который производил зачистку города, в развалинах были пленены 7300 человек, еще 150 человек были захвачены на Корабельной стороне. Таким образом, суммарно были захвачены 73 тыс. человек.
Еще утром 2 июля 1942 года, за час до налета немецкой авиации, от 4-й пристани холодильника Новороссийской ВМБ отошло пять сторожевых катеров 8-го дивизиона НВМБ и 9-го дивизиона Азовской флотилии: СКА № 082, СКА №019 (зав. №58), СКА №039(зав. №64), СКА №0108 (зав. №98), СКА №038 (зав. № 55). Днем 02.07.42г. отряд под командой командира звена старшего лейтенанта В. П. Щербины снялся на Севастополь. Не совсем понятна задержка соединения в море до 13.15. Учитывая скорость хода катеров, им для перехода требовалось от 12 до 15 часов. В том случае, если бы катера следовали бы сразу курсом на Севастополь, они бы вышли как раз к наступлению темноты. Из-за задержки, их подходное время оказывалось сдвинуто к рассвету. Правда, при этом, прохождение вдоль берега Крыма шло в темное время, что снижало риск. Кроме того, следует отметить, что суммарно, катера брали на борт не более 200-300 человек без потери боеспособности.
Катера подошли к берегу в ночь на 3 июля. Они приблизились к берегу и обнаружили, что к катерам плывет масса пловцов. Немцы открыли артиллерийский и минометный огонь, услышав стрельбу на берегу. К командиру СКА №039 привели приплывшего связного командира с берега, который сообщил, что надо прислать шлюпки, так как многие не умеют плавать.
СКА №019 (командир Н.А. Аскер-оглы) подошел к берегу с южной стороны мыса Херсонес и начал принимать людей. Из-за увеличения осадки катер сел носом на дно. На борт катера были приняты 79 человек, после чего, он был стянут с мелководья флагманским СКА №039. СКА №0108 принял 90 человек, СКА №038 —55 человек, СКА №082–108 человек. По СКА №039 данных нет.
По данным Д.И.Пискунова, в районе маяка и Голубой бухты готовились пять мест для посадки личного состава на катера. На полуострове оставалось достаточно много гражданских лиц из состава партийного и советского актива, который должны были вывезти, но, о котором забыли эвакуации А.Сариной. Как указывает Д.И.Пискунов: «Вскоре после этого на мой командный пункт пришел Первый секретарь Крымского обкома КПУ т. Меньшиков Ф.Д. и секретарь обкома комсомола, фамилию которого я забыл. Они пришли с маяка. Это обстоятельство, что такие люди оказались не эвакуированными, взволновало меня. После короткого обмена мыслями об обстановке под Севастополем, я пошел к бригадному комиссару Хацкевичу А.Д. и доложил о случившемся. Мы договорились, чтобы их эвакуировать в первую очередь с причала №2. Потом я лично отвел т. Меньшикова Ф.Д. и его спутника на армейский командный пункт».
Он описывает посадку на катера следующим образом: «Начало третьих суток июля прошло у нас в состоянии тревоги, катера явно запаздывали. Прошли первый и второй часы новых суток, а катеров все не было. А количество людей на берегах Херсонесской бухты значительно увеличилось – с фронта пришли новые подразделения, согласно плану эвакуации. По нашим расчетам, за это время катера должны были сделать по три рейса к транспортам, а они и на горизонте еще не появлялись. Это обстоятельство начало беспокоить и бригадного комиссара. В 2 часа ночи ко мне на причал пришел майор Белоусов и с тревогой сказал, указывая на берега бухты:
– Смотрите, сколько людей уже пришло! На марше так же много. Фронт оголяется, а катеров еще нет. Трудно представить положение, в каком мы можем оказаться утром?!
Я разделял эту тревогу, но старался подбодрить его, так как наше положение обязывало нас быть в хорошем настроении и тем поддерживать бодрый дух у войск. На этом мы разошлись. И только, когда пошел третий час ночи на 3 июля, наконец, далеко в море замелькали зеленые сигнальные огни. На берегах бухты стало тихо. Надежда на эвакуацию становилась реальной. На причалах замелькали ответные сигналы. Катера, их было пять, взяли направление на наши сигналы и стали медленно приближаться к берегу с юга. На рассвете вошли в Херсонесскую бухту. Четыре из них направились к причалам на восточном берегу и один левофланговый к первому причалу, самому дальнему по отношению к другим.
Со своего причала я видел, что катера, направившиеся к восточному берегу, остановились недалеко от него. Затем с одного из них была спущена резиновая шлюпка, два человека сели в нее и поплыли к берегу. Вскоре передали по цепи, что прибыл начальник отдела перевозок штаба Черноморского флота для руководства эвакуацией.Катер, шедший к моему причалу, тем временем оказался близко к берегу и развернулся к нему левым бортом. Нас разделяло пространство в пять-шесть метров. Я отчетливо вижу командира катера, стоявшего на палубе, и слышу его голос:
– Не волнуйтесь, товарищи, всех заберем, – говорил он. – Я брошу вам конец каната, вы помогите нам пристать к берегу.
Я предупредил командира катера, что здесь будут грузиться тяжелораненые командиры. Он ответил:
– Начинайте выносить на берег, – и бросает канат, но неудачно, канат падает в воду, не зацепившись даже за берег. Вот в это время происходит непредвиденное нами событие. Люди, стоявшие на спуске в бухту, лавиной устремились на причал, смяли охрану и плотной толпой заполнили причал. Многие из них спрыгнули в воду, надеясь первыми попасть на катер. Многих, в том числе и меня, спихнули в воду напиравшие сзади. Боясь, что могу утонуть в начавшейся сумятице, я отплыл от берега метров сорок и взобрался на камень, торчавший из воды.Катер в то же время дал задний ход и отошел от берега метров на двадцать. Отсюда командир катера крикнул:
– Успокойтесь, всех заберем! Дайте подойти к берегу!
Толпа на какое-то время затихла. Но как только катер двинулся к берегу, люди начали массой бросаться в воду, быстро заполнили пространство между ним и берегом и стали обтекать его, как бы брать в окружение. Командир катера подал какую-то команду. Катер перешел на задний ход и отошел на значительное расстояние, развернулся кормой к берегу и вообще ушел в море, к горизонту, не приняв на борт ни одного человека.
Стоя на камне, я видел происходившее на других причалах. Едва катера стали на места, указанные начальниками причалов, как к ним лавиной бросились люди. Выстрелы вверх, сделанные автоматчиками с целью призыва к порядку, только на секунду приостановили беспорядок, а затем людской поток с еще большим остервенением устремился вперед. Катера, ввиду явной угрозы быть потопленными, отошли от берега. Люди, стремясь добраться до катеров, вплавь направились к ним. А те начали отходить мористее и остановились где-то, сделавшись едва видимыми с берега. С криками о помощи, люди поплыли за катерами, уходившими в море. Многие из плывших утонули, не достигнув цели, небольшая часть вернулась на берег, и лишь одиночкам удалось доплыть до катеров, которые, промаячив какое-то время на горизонте, скрылись с глаз».
Несмотря на то, что в донесении 399-го полка указывалось, что очаги сопротивления в районе 144-145 окончательно не подавлены, 1-й батальон 399-го полка из района хутора Бермана был переброшен в район Камышевой бухты. Батальон не завершил уничтожение блокируемых советских частей в районе верховий Юхариной балки, но полк готовится к решительному наступлению на полуостров Херсонес. 116-й пехотный полк выставил патрули для отлова тех, кому удалось выскользнуть из котлов в районе Омеги, Стрелецкой и Карантинной бухт.
Д.И.Пискунов пишет о том, что из-за того, что часть личного состава ушла на эвакуации, противник сумел потеснить советские части, однако, эта информация не в полной мере соответствует данным, полученным из немецких документов.
Из донесения 170-й пд: « Разрозненные группы противника в тылу дивизии. В 8.00 начался удар дивизии в районе ориентира 175[112]…»[113] Однако вскоре, последовал советский контрудар из района ложной 35-й батареи и старого форта (ориентир 173). В этом районе войсками командовал полковник Ф.Ф.Гроссман. Из донесения 399-го пехотного полка: «…мощный контрудар русских из района форта 173 в северо-восточном направлении»
На главном направлении, в районе ориентира 175 вслед за 57-м, противник ввел в бой 401-й полк, высадив на мыс между Казачьей и Соленой бухтами десант 72-й пд. Противнику удалось прорваться вдоль проволочного заграждения 35-й батареи вправо, и захватить причал батареи и весь мыс. Из донесения 170-й пд: «В жесточайшей борьбе захвачен хутор Михаили и мыс до ориентира 176»[114]
Противник отмечает, что упорное сопротивление продолжает оказывать дот северо-западнее дороги к батарее. К поддержке штурма подключилась артиллерия 28-й дивизии. Дивизия закончила подсчет пленных, захваченных в период с 29 по 3 июля. По данным дивизии захвачено (суммарно) 12130 пленных. 72-я пд сообщила об одном очаге упорного сопротивления в районе 172 (курорт Омега) 15 человек убито, 6 пленено. Для поддержки 170-й пд из 72-й пд переданы:
401 полк, 5-я батарея 64-го зенитного полка, 1-я батарея 14-го зенитного полка, 28-й велоэскадрон, 2-я батарея 624 мортирного дивизиона, 4-я батарея 818 артполка.
По донесению 170-й пд, 105-й пехотный полк захватил форт в районе ориентира 173, правда, донесение 105-го полка указывает, что бой на 21 час еще продолжается. Более того, и на следующий день указывается, что форт, наконец-таки взят. Но, как выяснилось и это бы не поледний бой в этом районе. К концу дня 399-й полк справа и 57-й полк слева, обойдя укрепления 35-й батареи вырвались на поле аэродрома, однако, территория батареи удерживалась советскими частями, но она была отсечена от остальных районов, удерживающихся советскими частями. Как указывает противник, «бункеры и обрывы мыса Херсонес заняты советскими войсками».
Как указывает противник в журнале боевых действий 11 армии: «В жесточайшей борьбе 30-й корпус прорвал оборону на перешейке юго-западнее хутора Гречихина и прорвались к хутору Михаили Корпус уничтожил аэродром Севастополь 4 и отбросил противника к ориентиру 177. Части 170-й пд ведут ожесточенный бой в районе ориентира 173 и форта. Бой доходит до рукопашной»[115] Из того же документа: «Ведется ожесточенный бой в районе бункера 175 .
Данные Д.И.Пискунова не сходятся с немецкими документами, кроме того, он использует ориентиры и названия, которые не используются на картах, из-за чего понять, о чем одет речь из текста не всегда возможно. Он указывает: «К полудню 3 июля наши войска оказались оттеснены противником к рубежу Турецкого вала. К этому времени замолчало наше грозное оружие – полковая пушка 79 бригады морской пехоты. Они расстреляли свои последние снаряды. Вскоре после этого в Камышовую бухту вошли катера противника, вооруженные пушками и тяжелыми пулеметами, и открыли огонь в тыл и во фланг нашим войскам, оборонявшимся в центре и на левом фланге Турецкого вала, и тем вынудили их к свертыванию здесь обороны. В то же время группа немецких танков, наступавшая по Юхариной балке, прорвала наш фронт, вышла к верховью Камышовой бухты и, действуя во взаимодействии со своими катерами, нанесла решающее поражение нашим войскам, действовавшим в районе Стрелецкой, Песчаной и Камышовой бухт. В 18 часов пехота противника вышла к верховью Казачьей бухты и заняла м. Феофан, и в наступивших сумерках подошли к тригонометрическому пункту между верховьями Казачьей и Херсонесской бухт» [116]. На его схеме, противник к 18 часам 3 июля еще только подошел к хутору Михаили. На немецкой схеме показано, что противник к 21.00 прижал советские части к оконечности мыса Херосонес и маяку, окружив массив 35-й батареи. Сопоставление этих данных с воспоминаниями, например, с воспоминаниями начальника МПВО Корабельной стороны Лубянова, можно прийти к выводу, что немецкая информация является более точной. Советскими частями удерживался только маяк и периметр проволочного заграждения 35-й батареи. Ночью ее защитники отошли внутрь массива.
1 румынская гсд подчинена 30-му корпусу 36-й полк отправлен из Севастополя по железной дороге. 50-я пд назначена гарнизоном Севастополя и ей подчинены ортскомендатуры. 300-й батальон отправлен в 1 танковую армию. В строю в танковом батальоне 17 танков, в дивизионе штурмовых орудий 5 «штуг».
420-й полк начал подготовку к возвращению в 125-ю дивизию, аналогичный приказ получили 318-й и 360-й полки 213-й охранной дивизии. Вышел приказ по 30-му корпусу №169 с задачами на 4.07.42г.
4.07.1942 года
Официально «…советские войска оставили Севастополь». Противник указывает иное, он дает севастопольской обороне еще сутки. В журнале боевых действий 11-й армии указывается: «Ожесточенные контратаки в течение всего утра. С фанатичным упорством сражаются даже вооруженные женщины Потери в этой контратаке исключительно высокие. Противник отброшен под скалы и в пещеры. Штурм Севастополя закончен».
Но, противник снова поспешил. Бой продолжался, даже в районе ложной 35-й батареи, которая, вроде бы как была захвачена накануне 105-м пехотным полком. Из того же документа: « После отражения попытки прорыва, части 170-й пд усиленные штурмовыми орудиями и артиллерией начали штурм батареи и маяка. Последний бункер форта в районе ориентира 173 захвачен до обеда 105-м пехотным полком…57-й пехотный полк (9-й пд) штурмует «Максим Горький-2» [117]
170-я дивизия дает более подробное описание событий 4 июля. Оправдывая свои высокие потери, 170-я пд пишет о том, что в 4.45 по ее позициям был нанесен артиллерийский удар своей артиллерией. «Ударные группы дивизии в 5.10 достигли ориентира 177, однако, противник насчитывал тысячи. Выдающееся сопротивление было сломлено штурмовыми орудиями, минометным огнем, противотанковыми пушками. В 7.30 все побережье, включая маяк было в наших руках. В многочисленных пещерах и укрытиях лишь слабые разрозненные части и гражданское население. Огромные потери противника невозможно подсчитать. За 3 и 4 число взято 38 тыс. пленных (по более точному подсчету 33 тысячи)» [118] .
Как указывает противник: «105-й полк продолжает штурм последнего бункера в районе ориентира 173». Т.е. еще продолжалось сопротивление в районе ложной 35-й батареи.
Противник, помимо орудий батареи указывает в числе трофеев на мысе Херсонес: 68 орудий, 3 противотанковых пушки, 13 уничтоженных самолетов, 60 сверхтяжелых бомб, более 1000 осколочных бомб, 10 танков, зенитную плавбатарею, большой радиоцентр[119].
В числе захваченных укреплений указывались 400 бункеров и две укрепленных позиции (бывшие 17-я и 18-я царские батареи).
Противник указывает, что, суммарно, за весь период штурма Севастополя захвачено 95 тыс. пленных, 467 орудий, 26 танков, 824 пулемета, 758 минометов, 86 птп, 69 зенитных орудий
4 июля Военный совет флота получил телеграмму с резолюциями С. М. Буденного и И. С. Исакова о срочном исполнении: В телеграмме указывалось: «На побережье СОРа есть еще много отдельных групп бойцов и командиров, продолжающих оказывать сопротивление врагу. Необходимо принять все меры для их эвакуации, посылая для этой цели мелкие суда и морские самолеты. Мотивировка моряков и летчиков невозможности подхода к берегу из-за волн неверная, можно подобрать людей, не подходя к берегу, принять их на борт в 500—1000 м от берега. Прошу приказания не прекращать эвакуацию, а сделать все возможное для вывоза героев Севастополя. 4.07.42 г. 15 час. 00 мин. Ватутин, Рыжков».
Командующий ЧФ так ответил на эту телеграмму:«Москва Генштаб Ватутину, Буденному, Исакову, Алафузову. Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсостава, бойцов СОРа не прекращаются, не прекращались, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями корабельного состава. Подводные лодки пробиться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех подлодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли. Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб. Еще не вернулись два катера МО. Сегодня посылаю еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции. Докладываю, что сопротивление врагу оказывается нормально 4.07.42 г. Октябрьский».
Бывший комендант БО Севастополя П.А.Моргунов указывает в своей книге: «В тех труднейших условиях удалось эвакуировать только несколько тысяч командиров, бойцов и раненых. Часть личного состава прорвалась во вражеский тыл к партизанам, часть бойцов, обессилевших и не имевших возможности сопротивляться, оказалась в плену.
Объективно оценивая обстановку, нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов впоследствии писал: «...Об эвакуации войск, конечно, следовало подумать нам, в Наркомате ВМФ, подумать, не ожидая телеграммы из Севастополя... И меньше всего следует упрекать в непредусмотрительности местное командование, которому была дана директива драться до последней возможности. Военные советы ЧФ и Приморской армии со своими штабами в обстановке напряженных боев не могли заранее заниматься разработкой плана эвакуации. Все их внимание было сосредоточено на отражении врага» [120].
Анализ документов показывает, что к партизанам пробились единицы. Д.И.Пискунов в своих вопоминаниях указывает: «Случилось так, что я расположился в том же гроте, где уже находились полковник Хомич И.Ф., майор Кокурин А.П. и Чистяков Н.А. и командиры штаба артиллерии армии в полном составе. Нас разделяла протока, поэтому мы не увиделись с вечера. Наша встреча состоялась на рассвете и была безрадостной. В ходе обмена мнениями о создавшейся обстановке, мы пришли к выводу, что «эвакуация морем исключена. Сидеть в этой западне без продуктов и пресной воды опасно, можно ослабеть физически. Поэтому, пока есть силы, надо искать выход в Крымские горы к партизанам».
Бой на Херсонесском аэродроме 4 июля 1942 года закончился в 12 часов дня. В этот момент Приморцы сделали последние выстрелы у маяка. В течение восьми часов дрались они, находясь под ливнем вражеских снарядов, мин и пуль. Танки противника проутюжили весь Херсонесский аэродром и подавили гусеницами много наших воинов.
Вскоре к маяку подошли немецкие катера и пленили Приморцев, укрывшихся в маяке и под обрывами берега. Потом они вошли в Херсонесскую бухту и приступили к очистке ее от приморцев, нашедших там укрытие в щелях и гротах берега. В ходе этих операций немецко-фашистские изверги расстреляли большое количество бойцов, командиров и политработников Приморской армии и частей Черноморского флота. Их трупами в несколько рядов была покрыта вся южная полоса восточного берега этой бухты.
Теперь Ново-Казачья бухта и казематы 35-й батареи стали основными убежищами Приморцев, оказавшихся без продовольствия, пресной воды и медикаментов. С наступлением темноты в этот день враг прекратил пулеметную стрельбу по южной оконечности мыса Феофан».
В эту ночь группа бойцов и командиров во главе с Никульшиным нашла шестивесельный ял с тремя парами весел и 4 июля под огнем вышла в море. После тяжелого плавания они 13 июля с большим трудом достигли берега, но здесь выяснилось, что они попали в Турцию. Представители советского посольства через некоторое время переправили их и других защитников Севастополя, переплывших Черное море и оказавшихся в Турции (всего около 100 человек), на Родину.
Противник запросил транспорт для вывоза остатков боезапаса «Карлов» (125 легких и 29 тяжелых снарядов) и Доры (16 шт. бетонобойных снарядов). Немецкие береговые батареи приняли побережье в районе Севастополя под охрану. После неудачного штурма 35-й береговой батареи вечером 4.07.42г., остатки 9-й пехотной дивизии (57-й полк, два батальона 116-го полка, 9-й пионерный батальон) получили приказ об отходе на Северную сторону города.
360-й и 318-й полки получили новое назначение, и начали подготовку к отправки в район Сталино. 420-й пп отправлялся в район ст. Успенская[121]. 50-я пд получила указание принять район Севастополя под свою охрану, в качестве гарнизона города. Но бои продолжались, и даже 5-го июля противник нес потери.
5.07.1942 года
Противник в своих документах указывает, что при зачистке на мысе Херсонес было захвачено 2000 пленных[122]. В районе Тесели с маленького катера высадились один офицер и 5 солдат. Офицер расстрелян[123]. Суммарно, за 6 дней захвачены 52 406 пленных. По допросам пленных, под скалами укрываются еще 3-4 тысячи человек[124]. После обмена телеграммами, чтобы показать, что попытки эвакуации продолжаются, командующий ЧФ в ночь на 5 июля направил в район Севастополя новую группу катеров. 5 июля в 2.30 из Новороссийска в Севастополь вышел отряд в составе 3-х звеньев по два морских охотника: звено в составе СКА №039 №0175 под командой старшего лейтенанта Щербины, звено 8-го дивизиона СКА под командой капитан-лейтенанта Скляра в составе СКА №0108 и СКА №088, СКА №074 и СКА №071 под командой капитан-лейтенанта Тарасова. Командовал всем отрядом капитан-лейтенант Тарасов. По советским данным, по дороге к Севастополю с 11.35 до 19.08 катера семь раз атаковали самолеты противника. Донесение штаба немецкой авиации говорит о том, что катера засекли только на отходе. Противник пишет о шести катерах 6-го июля на траверзе мыса Кикинеиз, следующих в южном направлении. По данным «Хроники боевых действий на Черноморском театре»: «В 23.30 5 июля СКА №088 и СКА №0108 согласно командира звена Скляра прибыли в район Херсонесского полуострова, объявив готовность № 1. В 24.00 пошли десятиузловым ходом в расстоянии 100 метров от берега, который непрерывно освещался ракетами. Стрельбы не было слышно. В 00.11 6 июля подошли к берегу на 50 метров ближе. С берега был открыт по катерам огонь из пулеметов. В ответ был открыт огонь из пушек и пулеметов. Поставили дымовую завесу, сбросив в 00.25 в воду МДШ (морскую дымовую шашку), и прекратили огонь по берегу. По сброшенной МДШ с берега был открыт огонь шрапнелью. Людей не было видно. В 01.00 легли на курс 138° и пошли в базу. В 04.55 обнаружили шлюпку, с которой сняли 12 военнослужащих РККА. В 13.42 6 июля прибыли в Новороссийск».
Из того же документа: «Звено сторожевых катеров старшего лейтенанта Щербины в точке широты 44–23,1 и 33–21,6 долготы взяли на борт 7 человек, находившихся в кузове автомашины на автомобильных камерах. В 00.09 прошли траверз мыса Фиолент в расстоянии от него в 2–2,5 мили. Курс 316°. В 00.27 изменили курс на 87°. В 00.53 подошли на четверть кабельтова к пристани 35-й батареи. С берега начался ружейный обстрел. В 00.57 заметили с берега белые проблески и легли курсом на них. Подошли к Херсонесскому маяку на 1,5 кабельтова, откуда был открыт огонь из пушек и оружейный. Остановили моторы для прослушивания. Подойдя правее маяка на 25–50 метров, людей не заметили на берегу. В 01.05 пошли вдоль берега до 35-й батареи на расстоянии от берега в 40–50 метрах под непрерывным обстрелом. В 01.10 застопорили моторы и стали звать голосом людей с берега и дали белую ракету по берегу. Снова в 01.35 осмотрели берег. Обстрел продолжался. Людей на плаву не было видно. В точке широта 44–32,4 и долготе 33–25,2 подобрали 3-х человек с плота. От них узнали, что на берегу людей около 2000 человек в камнях и пещерах. Противник обстреливает людей под берегом. Противник вооружен пулеметами, автоматами и минометами. Вблизи причала стоят три танка. Командир дивизиона старший лейтенант Щербина приказал СКА №0175 следовать с нами в направлении проблесков на берегу. В 02.03 и в 02.08 подошли к берегу, спустили шлюпку с целью сообщить, чтобы люди вплавь шли к катеру, так как к берегу подойти нельзя. В 02.09 убило старшего лейтенанта Щербину (3 раны). С согласия лейтенанта госбезопасности Мухачева, легли на курс 180° для следования в базу совместно с СКА №0175. В течение 2-х часов разведки катеров вблизи берега не видел. В 02.30 встретил по курсу СКА №074 и СКА №071. В 18.15 6.07.42 г. прибыли в базу».
Из боевого донесения капитан-лейтенанта Тарасова следует, что при подходе к месту операции в 01.20 6.07.42 г. катера освещались ракетами по всему берегу от мыса Фиолент до Херсонесского маяка. Велась стрельба вдоль берега. По всей возвышенности берега сидели автоматчики. В момент окончания горения ракет подходил к берегу на 2–3 кабельтова, но ничего не было обнаружено. С мыса Херсонес била пушка, но всплески ложились мористее. Между мысом Фиолент и Балаклавой была замечена артиллерийская перестрелка. В 00 часов 40 минут огонь велся с двух противоположных сторон. Был обнаружен пустой плотик от берега в 02.25 в расстоянии 4–4, 5 мили.
6.07.1942 года (облачно, прохладно, местами дожди)
При зачистке, проводимой 170-й пд на мысе Херсонес взято 425 пленных. По данным допросов пленных[125] «В скалах между ориентиром 163 и «Максимом Горький -2» укрывается еще около 2 тыс. человек истощенных нехваткой воды и продовольствия» [126]. Как указывает в своих документах 170-я пд: «Попытка выжечь их из укрытий горючими жидкостями оказалась неудачной». Итальянским катером перехвачена гребная шлюпка, пленено 11 человек. На горизонте, в районе мыса Кикинеиз в 19.45 были обнаружены 6 кораблей, курсом на юг.
Из воспоминаний Лубянова (МПВО Корабельной стороны): «На 6 июля в 35-й батарее нас укрывалось 288 человек, руководил группой полковник Комарницкий. Все были переведены в | помещение главного боезапаса. Была сформирована рота с разбивкой на взводы; я был во взводе, где командиром был старшина Кондратьев. В моем взводе был матрос Миша, молодой и здоровый парнишка, очень веселый я сильный, я попал к людям, не знавшим меня. Я их тоже не знал, но нас объединяло одно желание: не сдаваться в плен, и мы надеялись, что удастся наладить связь с Большой землей. Выли у нас и радисты. Они наладили приемник, а заставить работать не смогли.
Ив укрывшихся 288 человек более 100 человек было раненых. Каждый день умирало по несколько человек. Среди нас была медсестра Надя. Перевязочный материал и йод мы нашли в батарее, нашли склад риса и сахара, а муки, хлеба, крупы, сухарей и пресной воды не было. В котле было немного воды, но ее давали 5 и 6 июля только раненым. По очереди ночью по штормтрапу опускалось три человека и ведрами приносили воду. Давали на сутки эмалированную кружку морской воды. Варили на бездымном- порохе рис с сахаром и тоже давали по кружке на сутки. Этим мы и питались до 10 июля. Сахара и сырого риса не ограничивали - кто сколько хотел, столько и мог есть. Спали больше в вентиляционных ходах».
7.07.1942 года
В 8.30 сработало взрывное устройство в одном из бункеров в районе Омеги, убиты два солдата 28-й дивизии, несколько раненых[127].
В результате зачистки 170-й пд были захвачены 257 пленных, среди которых 1 офицер[128]. Велась подготовка к операции с применением пионерных штурмовых средств, которая планировалась на 8 июля[129]. Объектом атаки вновь стал «береговой форт в районе ориентира 173», который по донесениям уже был дважды взят 105-м полком.
Береговую оборону от мыса Ай Тодор до Балаклавы обеспечивала 72-я пд. 306 комендатура была передана группе Маттенклотта для обеспечения береговой обороны, ей же подчиняется 766-й полк береговой артиллерии.
Из воспоминаний Лубянова: «7-го июля со стороны моря подошли два немецких катера- охотника и открыли огонь. Было шесть часов утра или половина седьмого. Большинство опало и, услышав выстрелы, бросились к коридору. Снаряды рикошетировали и рвались у двери.
В толпе, спешившей укрыться в коридор и оклад главного боезапаса . После получасового обстрела катера подоила вплотную к берегу и стали опускать пожарные выдвижные лестницы. У нас в отсеках паника улеглась. Раздался крик: «Ребята, немцы идут с лестницами!» Мы бросились к входам. У входа у каждого из нас были гранаты, автоматы и патроны. Дав немцам подойти поближе, мы встретили их гранатами и. открыли огонь. Оставив шестерых убитых и разломанные лестницы, немцы вбежали на катера, которые, отойдя от берега, вновь открыли огонь. Постреляв 10—15 минут, катера ушли. После ухода катеров мы стали оказывать помощь раненным. У нас было 33 убитых и еще больше раненых. Среди убитых был и полковник Комарницкий, майор /фамилию не знаю/ и другие. Руководство группой принял старший лейтенант Буянов. Ежедневно уходившие в разведку группы не возвращались».
8.07.1942 года
Операция по штурму «берегового форта в районе ориентира 173» была перенесена на следующий день. Подготовка к ней была завершена. Сработало еще одно взрывное устройство в районе одиночного домика недалеко от бухты Омега. Погибло 2 человека 28-й дивизии (83-й полк). Еще одни офицер 28-го артиллерийского полка подорвался на мине. Установлены два прожектора в районе форта 173 и на мысу рядом с ним. К форту подтянуты три противотанковых пушки 240-го дивизиона (170-й пд). Прибыла итальянская морская команда «Ялта»[130].
По дороге один грузовик дивизиона сломался, и был оставлен под охраной двух солдат. Вечером оба солдата оказались убиты. В районе Ласпи на горизонте был обнаружен корабль.
Из воспоминаний Лубянова : «8 июля была послана группа, о задачей разведать возможность прохода сквозь немецкие заслоны. Назад вернулся только матрос Миша. Он сказал, что в районе Камышевой немцев много, к мысу Феолент - тоже много, особенно в бывшем Георгиевском монастыре, а вот в сторону городка с 35-й батареи можно пробраться, так как сплошной охраны нет и ночью немцы сидят группами по 5-6 человек».
В районе Рудольфовой слободы раскрыта подпольная группа, оставленная НКВД. Арестована радистка Галина Лучинкина и еще три человека.
9.07.1942 года
Началась операция против 35-й батареи и «берегового форта в районе ориентира 173». Из документов 11-й армии: «Зачистка форта «Максим Горький -2» и форта в районе ориентира 173. захвачены 1200 пленных» [131] При штурме были применены подрывные заряды и горючая смесь. С моря оказывали поддержку итальянские торпедные катера.
Из документов 170-й пд : «По допросам пленных еще 100-200 комиссаров и командиров укрываются в пещерах на побережье» По состоянию на конец дня 9 июля операция еще продолжалась.
Сопротивление в районе «берегового форта» было сломлено, его руководитель- Ф.Ф. Гроссман попал в плен, и, вероятнее всего, был расстрелян. Из воспоминаний Лощенко (химслужба Приморской армии): «… я не могу не отметить исключительное мужество полковника 25-й дивизии, начальника артиллерийской службы тов. Гроссмана. Нас 10 июля в полумертвом состоянии вытащили из камней, он имел 4 раны, я шесть. Он был ранен в ногу и в области груди…». Но сопротивление в районе 35-й батареи продолжалось.
Из воспоминаний Д.И.Пискунова: «В полдень 8 июля противник попытался выкурить нас из батареи. Вылил в каждую башню по бочке горючей жидкости и поджег ее. Одновременно забросил туда заряды взрывчатки. Спасаясь от удушья едким дымом, многие покинули батарею, ушли обратно в бухту. Я также стал искать убежище от дыма. Побродив по помещениям батареи, я вернулся в башенное отделение и расположился у конструкций, в струе свежего воздуха, шедшей сверху, сбивавшей клубы дыма, поднимавшегося из-под башни. Часа через полтора пожар прекратился, отделение очистилось от дыма. В это время ко мне подошли военфельдшер Ревенко А.К. и командир взвода из 397 артполка, которые уже разыскивали меня. От них я узнал, что этот лейтенант и еще три командира уже несколько дней находятся в батарее, хорошо изучили ее расположение и заняты подготовкой к выходу в Крымские горы; выжидают лишь удобный для этого момент. Расположились они в левой воздухоочистительной паттерне. Лейтенант, узнав о наших планах, предложил нам присоединиться к ним. Вот при таких обстоятельствах я оказался в составе другого отряда. Эти товарищи оказались предусмотрительными, они создали запас сухарей, муки и сахара, позаимствовав их из запасов 35 батареи.
Диверсия противника, совершенная днем 8 июля, явилась прологом к событиям, произошедшим на следующий день, 9 июля. Около 9 часов этого дня в море показались десять вражеских катеров, медленно приближавшихся к Ново-Казачьей бухте с юго-востока. Люди, находившиеся в бухте, замерли, увидев их, и стали ждать развязки, трепетно наблюдая за врагом, двигавшимся с моря и занявшим позиции по-над берегом.
Тем временем, пока приморцы шли цепочкой, огибая мыс, враг повторил диверсию по выкуриванию наших из казематов 35 батареи. Пожар охватил всю внутреннюю часть батареи, а взрывы, следовавшие один за другим, сотрясали весь остов снизу доверху. Едкий дым, заполнивший казематы, выгнал людей, обосновавшихся там ночью. Они выходили прямо в лапы врага.
Наша группа, обосновавшаяся в воздушно-очистительной паттерне, и группа подполковника Комарницкого Степана Андреевича (начштаба 109 сд), устроившаяся по соседству, благополучно пережили эту вражескую диверсию. Сумела задержаться в батарее и группа Белоусова Алексея Михайловича. К исходу дня 9 июля берега Ново-Казачьей бухты опустели. Наши разведчики, в их числе и я, обследовав Ново-Казачью и Херсонесскую бухты в ночь на 10 июля, не нашли там ни одной живой души. Но сутки спустя, мы обнаружили под скалами нашей Ново-Казачьей бухты небольшие группы, пришедшие от мыса Феолент».
Из воспоминаний Лубянова: «9 июля около 7 часов наши наблюдатели подали сигнал о приближении немецких катеров. Оставив по 2 человека у каждого входа, ст. лейтенант Буянов приказал всем укрыться в складе боеприпасов, бронедверь закрыть. Катера приблизились и открыли огонь, во никто из наших не пострадал, так как : наблюдатели укрылись за ящиками о землей. Когда прекратился обстрел, катера опять подошли к берегу и начали выгружать пожарные лестницы. Немцы вели огонь по наблюдательным амбразурам из автоматов и пулеметов. Наши молчали и только, когда немцы начали подъем лестниц и прекратили огонь, наши выбросили свзяки гранат и забросали внизу немцев. Захватив под прикрытием автоматного и пулеметного огня убитых и раненых, немецкие катера отошли и снова открыли из орудий и минометов огонь по нашим амбразурам. Минут 30-40 они вели огонь, и потом целый день ходили вблизи 35-батареи в море. При вторичном обстреле был ранен один наблюдающий. В течение 9 июля близко к берегу катера больше не подходили».
В боях против защитников Севастополя участвовали итальянские катера. Вот как описывает этот эпизод Д.В. Боргезе: «9 июля. Форт Горки... после падения Севастополя оставался последним очагом сопротивления русских. Построенный на высоком отвесном берегу, он состоял из системы траншей и галерей, пробитых в скалах, некоторые из них имели выход к морю. Наши сторожевые и торпедные катера получили приказ принять участие в штурме, т. е. заблокировать выходы из форта. В море вышли 4 наших катера, экипажи которых были вооружены автоматами и ручными гранатами. Маленькая группа... моряков проникла с моря в галереи. Поднятый ими шум, стрельба из автоматов и взрывы гранат ввели застигнутых врасплох обороняющихся в заблуждение относительно количества атакующих, что помогло немцам сломить упорную оборону противника».
10.07.1942 года
Продолжалась зачистка форта «Максим Горький». При зачистке потерн «Максима Горького-2» 170-й пд захвачено еще 170 пленных [132]. К операции привлечены 240-й велоэскадрон и пионерный батальон 170-й пд[133]. Завершение операции планировалось 11 июля. По состоянию на эту дату, с момента начала штурма, 30-м корпусом захвачено 80914 пленных.
Из воспоминаний Лубянова: «10 июля день был спокойный. Члены партии, собравшись решили, что дальше укрываться в 35-й батарее бессмысленно. Было решено выйти двумя группами - одна в сторону маяка, а другая в сторону мыса Феолент. Днем 10 июля мы заготовили побольше вареного риса и поставили его перед тяжело ранеными.
Первая группа вышла в 9 час.30 мин. вечера - 4 человека в сторону маяка, я со второй группой в 4 человека принесли морской воды, подали ее наверх и пошли в сторону Херсонесского маяка. Ночь, темно. Один из нашей группы, шагнув неосторожно, вызвал обвал камней. Камни зашумели и мы едва успели укрыться в пещере, как сверху пустили ракету. Сверху полетали гранаты , брошенные немцами. Почти два часа продолжался над нами разговор немцев. Потом они, очевидно, успокоились и ушли. Но вдоль берега идти было невозможно. Местами приходилось пробираться вплавь. Уже начало светать. Мы укрылись в гроте. Я целый день купался. Поел морских ракушек, нашли коробку консервов - компот груша, съели с удовольствием. Рука у политрука сильно опухла, началась гангрена, он все время уговаривал оставить его одного, но я сказал, что. не брошу. Перед самым вечером он лег в пещерке, а я пошел посмотреть, куда можно идти. В это время раздался выстрел: это политрук роты застрелился.
Я оставаться больше не мог я двинулся дальше. По дороге увидел спускающийся телефонный провод, попробовал - он держится хорошо. Я дождался пока стемнело. Кругом было много трупов. Присмотревшись, я увидел, что большинство было самоубийц.
Осмотрелся и увидел впереди вдали городок батареи. Я пополз по-пластунски, так как подняться было нельзя – немцы пускали ракеты и освещали местность. Силы вставили меня, сказывалась голодовка и дизентерия. Немного левее городка была свалка разбитых машин. Я заполз в одну из них и уснул. Проснувшись, увидел немцев. Попал в плен».
11.07.1942 года
По данным документов 11 армии продолжалась дальнейшая зачистка «Максима Горького-2» [134]. В 14 часов произведен мощный подрыв массива и башен батареи.
Войдя в казематы 35-й батареи противник обнаружил только убитых и тяжело раненых. В плен были захвачены 7 человек, в том числе одна женщина. Других записей по 35-й батарее и мысу Херсонес в немецких документах нет. На схеме из книги И.С.Маношина последняя точка обороны обозначена в районе выходов из казематов 35-й батареи к морю, и стоит дата 17-е июля. Тот район, который указал И.С.Маношин в качестве последней точки обороны, так же зачищен 9 числа. Можно поставить точку?
Оказалось, что нет. 16 числа, в журнале боевых действий 11 армии стоит запись: «16 июля 1942г. (!) при зачистке берега между мысом Херсонес и мысом Феолент, форта «Максим Горький-2». Пленены 250 человек». Как выяснилось, сопротивление отдельных советских групп продолжалось, действительно до 17 июля, но в другом районе.
12.07.1942 года
Из Севастополя убыла тяжелая артиллерия армейского подчинения. Шло оборудование береговых батарей. 132-я пд подчинена группе Маттенклотта. 170-я пд подчинена 54-му корпусу[135]
13.07.1942 года
Из Севастополя был отправлен 318-й полк и часть 360-го
14.07.1942 года
Из казематов 35-й батареи вышли следователь особого отдела 25-й сд Фридрих Шполянский и заместитель военного трибунала Севастополя Никон Степанов. В связи с поступившей от патрулей информацией, что под скалами на мысе Феолент продолжают укрываться отдельные группы советских военнослужащих, началась операция по зачистке берега от мыса Херсонес до мыса Феолент. На участке ответственности 122-го пехотного полка (50-й пд) в районе мыса Феолент, в результате упорного боя была захвачена группа военнослужащих 109-й стрелковой дивизии[136].
Существует множество версий гибели командира 456-го полка этой дивизии, называются самые разные даты. По данным допроса политрука Еременко, военкома пулеметной роты полка, который был захвачен в районе мыса Феолент 14-го июля, подполковник Рубцов и комиссар полка Смирнов погибли накануне вечером при минометном обстреле.
16.07.1942 года
Продолжалась зачистка между мысом Херсонес и Феолент. Журнал боевых действий 11-й армии, кроме количества захваченных пленных не содержит никакой дополнительной информации. Других записей в журнале нет, но…
Перебирая приложения к журналу, удалось наткнуться на первичный документ (донесение за день), в котором указывалось, что 121 пехотным полком с 8:00 16.07 совместно со 2 ротой комендантской команды гавани Севастополь производилась зачистка берега между мысом Херсонес и мысом Феолент в ходе которой захвачено 250 человек, в том числе и майор, возглавлявший группу. Но дальше идет еще одна запись: «Вечером 2-й батальон 121 полка столкнулся с партизанами в районе ориентиров 136-145»» [137]. В результате боя «партизаны» отошли севернее.
В журнале 50-й пехотной дивизии стоит короткая запись: «…в районе 145-136 уничтожена партизанская группа» [138]. В приложениях к журналу указывается «…произошел бой с партизанами у которых на вооружении были даже пулеметы».
Еще интереснее оказался боевой отчет 121 полка. Из боевого отчета 121 пехотного полка 50-й пд: «…в 9.00 патрули 122 пехотного полка, осуществлявшие прочесывание местности, столкнулись с партизанами в морской форме, у которых на вооружении находились два СТАЦИОНАРНЫХ зенитных орудия, четыре пулемета, один из которых был счетверенным, второй авиационным. Численность противника до роты. В результате боевого столкновения 122-й пп понес потери. Попытка второго батальона 121 пп, поднятого по тревоге, подавить противника оказалась неудачной, схватка перешла в гранатный бой, затем в рукопашную схватку. Вечером 16 июля начат обстрел позиций противника полковой артиллерией.
Повторная попытка захвата позиции зенитной батареи успеха не имела, бой перешел в рукопашную. В результате обстрела позиции 15 см пушками, противник подавлен. После боя в 9.12 батарея захвачена, насчитаны 103 трупа, большинство из которых в морской форме. Офицеры не выявлены. Пленных нет».
Район боя указывался по-разному: « между ориентирами 136 и 145», «между ориентирами 145 и 137», « 2 кмсевернее хутора Бермана», «600 м западнее хутора Касагова». Но все эти точки лежали в одном районе. Хутор Косогова уже разрушен, но следы его видны. Хутор Бермана –картина та же.
Место последнего боя Севастопольской обороны достаточно долго оставалось неизвестно, пока в 2017 году поисковый отряд «Боевое братство» не нашел … болт. Обычный анкерный болт, потом еще, и еще один. Ровно 10 штук по кругу, диаметром 66 см-фундамент пушки Лендера: 8К или 9К. Это оказался орудийный дворик 76-мм орудия, засыпанный деталями пушки и стреляными гильзами: артиллерийскими и пулеметными. Его палуба сгорела, и на бетоне лежали 15 копеек 1938 года.
Так посчастливилось найти позиции 851 зенитной батареи ЧФ, которой в официальных документах, как бы и не существовало. Износ орудий этой батареи достигал 800%, но ее личный состав до конца выполнил свой долг. «не дрогнул». Стала понятна фраза об «орудиях установленных стационарно». На позициях следы жестокого боя: пулеметный настрел лежал ковром. В одном из блиндажей севастопольские гранаты: проржавевшие насквозь, один погреб боезапаса разбит авиабомбой, в 100метрах сотрудники МЧС нашли еще одну, неразорвавшуюся, весом 250 кг.
Изначально, 851 зенитная батарея входила в состав 85 дивизиона 122 зенитного полка Николаевской ВМБ, который отступил сначала в Крым, затем, с большими потерями, частично вышел к Севастополю. 122 Зен АП был заново укомплектован личным составом и 85-мм орудиями и направлен на Кавказ. Для укомплектования первой батареи 85 дивизиона в Севастополе не хватило орудий, и, батарея, не имеющая ни личного состава, ни материальной части, формально, осталась в Севастополе.
Батарея была создана 12 апреля 1942года, на штате старой 851 батареи. Материальную часть батареи составили изношенные орудия 365 и 366 батарей 114 дивизиона. Из трех четырехорудийных батарей сделали четыре трехорудийных, выделив 366 и 365 батареям, находившимся на передовой, по два исправных орудия 364 батареи, находившейся в тылу. Орудия, выходящие из ремонта, направлялись на 364 батарею, затем, из ремонтных орудий начали комплектовать новую, 851-ю. Весь ее личный состав числится пропавшим без вести.
Потом на батарее стояли немцы: их 2см и 8.8 см гильзы валялись в большом количестве вокруг батареи, в одном из блиндажей нашелся немецкий портфель со стопкой чистых смертников-жетонов. Потом, после войны, видимо считая, что батарея только немецкая, ее снесли бульдозером. Но под слоем немецкого мусора четко были видны следы последнего боя батареи, пол многих блиндажей был засыпан хлоркой (и неспроста), но где лежат ее защитники? Пока не ясно, пока обследованы только 20% батареи, а, значит, нужно продолжать поиск.
Глава 7 История одной конференции (вместо заключения)
Отгремели залпы войны, страна по имени СССР слегка оправилась от нанесенных ран, появилась надежда на светлое будущее, и тут, спустя всего двадцать лет, случилось сражение, не описанное ни в одной исторической книге. Его ареной вновь стал Севастополь, но вместо пушек, в этом сражении гремели лозунги, а целью этого сражения служило желание установить правду. Но, как выяснилось, у каждого была своя «правда».
Речь идет о военно-научной конференции, посвященной ХХ-й годовщине начала Великой Отечественной войны, на которой, в идеологической схватке сошлись бывшие братья по оружию, сражавшиеся, некогда, за город Севастополь. На тот момент он еще не был городом-героем.
В ходе работы над книгами об обороне Севастополя пришлось изучить множество докладов, сделанных на этой конференции, и картина вырисовывается достаточно любопытная.
Судя по протоколам (сильно смягченным цензурой), страсти кипели нешуточные. Гневная отповедь бывшего командующего ЧФ Ф.С.Октябрьского бывшему штабисту – «приморцу» А.И.Ковтун-Станкевичу занимает 25 листов(!) печатного текста, причем высказывания в этом докладе были крайне нелицеприятные.
Собственно сам доклад А.И.Ковтун-Станкевича дан в изложении, и, судя по всему, сильно «похудел» при перепечатке. Доклад, изложенный в материалах конференции всего на девяти листах, по факту длился более 3 часов. То же самое, можно сказать и о докладах других «приморцев»: бывшего начарта Д.И.Пискунова, бывшего нач. штаба 79-й морской стрелковой бригады Сахарова, бывшего начштаба 345-й дивизии И.Ф.Хомича. Их доклады, в официальном протоколе конференции тоже сильно «похудели». Доклады были явно перепечатаны, и, из-за этого включены в другой том материалов конференции.
Стенограмму своего доклада Д.И.Пискунов подписывать отказался. То же сделали и некоторые другие «приморцы». После этой военно-научной конференции, некоторые из ее участников (в частности, И.А.Ласкин и И.Ф.Хомич), несмотря на высокие звания, имели неприятную беседу в «соответствующих органах». Что же произошло, и из-за чего разгорелась эта битва, о которой сейчас помнят уже очень немногие?
Начнем с описания исторических предпосылок. Война, какой бы она ни была, сродни травме, она не проходит без последствий. Для некоторых государств, эта война стала травмой, не совместимой с жизнью, в них сменилось все: строй, правительство, во многом сменился жизненный уклад людей. Наша страна выжила и победила, но…
Ничто на земле не проходит бесследно: страна лежала в руинах, она лишилась значительной (и лучшей) части своего трудоспособного населения. Парадокс заключается в том, что лучшие погибли первыми. Выживали чаще те, кто сумел приспособиться, или те, кто был в тылу. Понемногу, те, кто выжил в этой катастрофе, начали строить свою жизнь заново.
Сразу после войны расцвел бандитизм. И это тоже было следствием войны: иммунитет государства был ослаблен, после перенесенной травмы и не сразу смог справиться с этой инфекцией. Но страна сумела справиться и с этой проблемой.
К сожалению, сразу после войны, отношение к тем, кто прошел плен, было достаточно жестким. И в отношении к ним были допущены очень сильные перегибы. Среди них было много достойных людей, но, они достаточно долго носили клеймо «был в плену». Эта фраза, указанная в личном деле, для многих перечеркивала для них многие возможности.
После смерти «великого вождя всех времен и народов тов. Сталина», после нескольких «дворцовых переворотов», к власти пришел новый вождь, который не обладал ни умом ни харизмой предыдущего.
«Старая гвардия» в серьез не воспринимала нового властителя (и было от чего). Ему были нужны новые адепты его культа, и началась хрущевская «псевдооттепель». Он стал «покупать» себе авторитет, раздавая чины, должности, квартиры, персональные пенсии, (и прочие блага социалистического рая).
Эта конференция и имела своей целью создать «новую элиту» из тех, кто был обижен старой властью. Следует признать, что идея реабилитации тех, кто попал в плен, и из-за этого был поражен в правах, является правильной.
Конференция для многих, действительно, стала возможностью рассказать правду. Именно здесь, впервые прозвучали голоса тех, кто прошел концлагерь, кто был в плену. До этого они были людьми «второго сорта».
Но правда оказалась никому не нужна. Факты, прозвучавшие на конференции, были настолько «неудобными», что многие доклады пришлось срочно «редактировать». Н.С.Хрущев попытался с их помощью поломать диктатуру спецслужб и особистов. Правда, не очень удачно.
Эта конференция и стала неким отголоском в борьбе нескольких групп, ведущих политическую борьбу. Даже в нашу эпоху информационных технологий, выясняется, что на многие простейшие вопросы, у людей, живущих в разных городах, бывают очень разные взгляды.
В связи с тем, что город являлся главной базой Черноморского флота, после войны, в Севастополе была создана своя версия событий. В городских газетах было принято писать о том, что город держался в оборону, исключительно силами моряков. Были назначены штатные герои, которых чествовали из года в год. «Неудобных» героев убирали, причем, не всегда честным путем. Достаточно вспомнить судебный процесс над героем Советского Союза Н.Воробьевым, который был осужден при очень странных обстоятельствах. Вокруг определенных людей в городе создавался культ, но, неожиданно выяснилось, что не все в СССР считают так же как севастопольское партийное и советское руководство.
Столичные и иногородние гости конференции вдруг опрокинули устоявшуюся легенду. Вдруг выяснилось, что «назначенные герои» совсем не так героичны, как принято считать. Это была первая причина конфликта. Точнее причина первого конфликта.
Второй конфликт разгорелся тогда, когда получили голос те, кто был брошен в Севастополе, и списан оптом, как «пропавшие без вести 3.07.42», но остались в живых. Конфликт разгорелся тогда, когда выяснилось, что Севастополь не был оставлен советскими войсками, а наоборот, советские войска были оставлены в Севастополе. Вдруг выяснилось, что даже после бегства командования СОР, люди смогли самоорганизоваться (пусть на короткий период) и продолжить борьбу. В докладе Д.И.Пискунова достаточно много ошибочной информации, но именно он озвучил то, что после «эвакуации» командования, люди самоорганизовались, и продолжили сопротивление.
Чтобы избежать трений, работа конференции была разделена на несколько секций: «моряки», «приморцы», «городские организации», «инженерные органы» и.т.д. заседали отдельно. Но было несколько «кочующих» высокопоставленных гостей. Они с приветственными и заключительными словами, присутствовали на заседании разных секций, и вот именно из стенограмм их выступлений, выяснилось, что… люди пришли к выводам, которые их высокопоставленные персоны никак не устраивают. И вот тут-то и началась склока.
Наиболее интересным в этом отношении, является доклад Ф.С. Октябрьского на секции Приморской армии. Привыкший к пиетету «флотских», адмирал попал к «армейцам». Даже в начале доклада он говорит о том, что пришел на встречу к бывшим воинам-приморцам крайне неохотно. Он начинался словами: «Дорогие товарищи! Я прибыл сюда, потому, что нельзя было не прибыть, я еще должен буду от вас побывать среди гражданского населения, так называемых представителей бывших наших севастопольцев, которые работали под руководством горкома партии и городского комитета обороны. Они заседают в павильоне панорамы в ждут меня. Времени уж очень мало, вам отвели - только один день, в трех местах, а а один, мне хотелось везде поприсутствовать и сказать несколько слов». Он начинает доклад с оправданий: «Сейчас не период обороны, у телефона никто не ждет и можно отлучаться. Это в период обороны мне говорили "Вы редко приезжаете!», а обстановка была такая, что часто целыми днями мне приходилось быть у телефона».
Доклад содержит достаточно много бравады: «При подходе к Одессе, по нас (так в оригинале) открыла огонь артбатарея немцев, которая произвела особо сильное впечатление на генерала Русакова, командующего ВВС ЧФ, который был со мной на корабле. Я в это время спустился в каюту побриться. Тут вбегает ко мне генерал, и говорит: « Товарищ командующий, там стреляют по нас!» На что я говорю, мол, ерунда, главное прибыть в Одессу побритым! На берегу, в штабе Одесского оборонительного района генерал с перепугу так напился, что никакая сила не смогла поднять его с постели, чтобы потом идти (вечером) на корабль. Он специально напился, чтобы я его на корабль не забрал…Он ушел от нас на Балтику, дрался геройски, но погиб нелепо».
Особый гнев командующего ЧФ вызвало упоминание в докладах «армейцев» о том, что приказом командующего войсками Крыма Г.И.Левченко, И.Е.Петров был назначен командующим СОР 04.11.41г. В критике этого постулата командующий ЧФ опустился до подтасовки и площадной брани.
По факту, он прекрасно знал, что Севастопольский оборонительный район, действительно был создан Командованием войсками Крыма 4 ноября 1941года. И первым его командующим стал генерал-мйор И.Е.Петров. Вопреки надежде командующего ЧФ на эвакуацию на Кавказ, Ставка ВГК решила иначе. Директивой Ставки 7-го ноября был создан СОР во главе с Ф.С.Октябрьским, однако, лишь 11.11.41г. вышел первый документ, связанный с обороной города, подписанный командующим флотом и вновь созданным СОР. Он упорно не хотел принимать на себя ответственность.
Все это Ф.С.Октябрьский знал, но с трибуны говорил совсем иное: « Что я могу еще сказать, к тому, что было сказано? Где был генерал Петров, когда армия пробивалась к Севастополю? Генерал Петров прибыл к нам в Севастополь числа 4-го или 5-го, я не буду здесь говорить о том, почему он прибыл к нам один. Разговор у нас с ним был короткий!… По прибытию генерала Петрова к нам, я его послал к своему заму по сухопутной обороне, в ту пору командующего БО ГБ П.А.Моргунову…». Да, действительно, при отступлении Приморской армии И.Е.Птров бросил свои войска и штаб, и 3-го ноября 1941 года прибыл в Севастополь лишь с личной охраной.
Но «послать» И.Е.Петрова командующий флотом права не имел. Они были равны в своих «погонах» и подчинялись одному командиру Г.И.Левченко. Другое дело, что вскоре, за потерю Крыма адмирал Левченко был разжалован, и попал в опалу, но он многое сделал в первые дни обороны. Далее, из доклада Ф.С.Октябрьского: «Все выступления были хорошие, но выступление тов. Ковтун-Станкевича было непонятным, или он не очень хорошо его продумал, или у него была иная цель…
Должен оговориться, что большую помощь мне оказал Трофим Калинович Коломиец, которого я благодарю за честность, прямоту и правдивость!... Генерал Ковтун, игнорировал здесь все, он полностью игнорировал мой доклад! У нас тут графики, схемы, он их полностью не признает. Он не признает никакой береговой обороны, до прихода его, Ковтуна в Севастополь, а части Приморской армии (всего 8 тыс. человек, из них в боевых частях всего 1,5 тыс.), как доложил здесь Т.К.Коломиец, прибыли 8-9 ноября…».
Остановимся ненадолго, чтобы посмотреть, а так ли это? Оказывается, что нет, просто А.И.Ковтун-Станкевич, честно пишет, что общая численность флотских частей, обороняющих Севастополь, составляла всего 14 батальонов. Но это действительно так. Насчет готовности оборонительных рубежей, особый разговор, их достроили только к концу обороны (а, некоторые объекты так и не достроили), но на бумаге, в схемах и графиках вывешенных на конференции, все было красиво.
Доклад Т.К.Коломийца на этой конференции был одним из самых слабых, и почти не содержал конкретной информации. Он состоял из баек, сочиненных политотделом перемешанных с самовосхвалением. Да, действительно, в той колонне, которую вывел Т.К.Коломиец, было около 8 тыс. человек, в основном, штабы, тылы и медсанбаты. Остальные части он или бросил или растерял. К примеру, 287-й полк, уходивший к Воронцовке в составе 1900 человек, вернулся в Севастополь, имея всего … 51 человек личного состава.
«Неорганизованно» вышло вдвое большее количество бойцов Приморской армии, (причем, в основном из боевых частей), и этот факт был проигнорирован и Т.К.Коломийцем и Ф.С.Октябрьским. Почему? Потому что им это было выгодно. Генерал Коломиец, плохо справившись с выводом войск, растеряв управление ими, оказался невольным союзником не совсем порядочного командующего флотом.
Войдя в раж, бывший командующий флотом перешел на нецензурную лексику с трибуны заявил: «Да, вы знаете ли товарищ Ковтун, что в то время представлял из себя Черноморский флот, что это была за сила, мощь, его организация, его славный личный состав? Ни ### вы не знаете, и не знали! И мне абсолютно непонятно, почему тов. Ковтун проигнорировал мой доклад, и решил не считаться ни с какими фактами. Если мы и дальше так относиться к истории, то никакой правдивой истории мы не создадим. …» (далее в докладе следуют 5 страниц возвеличивания флота и принижения роли армии). Далее, из того же документа: «Получается так, что штаб береговой обороны, и штаб флота, все делают, все организовывают, пишут сводки, доклады, все идет своим чередом, а в это время товарищ Ковтун в звании майоришки, никем не уполномоченный, бегает от Балаклавы до Мамашая, пишет какие-то дурацкие сводки. Вы даже не имели права составлять эти сводки юридически!…Даже после организации СОР 7 ноября 1941г. это было не ваше дело, сводки должен был составлять штаб БО и штаб флота, что они и делали!».
Объективно говоря, начальный период обороны во многом остается темным пятном в истории, как раз по той причине, что документы Черноморским флотом не составлялись, и в обороне города царил хаос. Это не критика, а констатация фактов.
«Вы, товарищ Ковтун, как гоголевский Чичиков, пришли на все готовое, но тот имел весьма важное преимущество перед вами, тот хотя бы благодарил. А вы пришли к нам голодными, мы вас накормили, а вы ответили черной неблагодарностью!» (далее следуют 7 листов доклада, выдержанного в таком же стиле).
Далее, бывший командующий флотом, произнес: « Давайте, товарищ Ковтун договоримся прямо: пишите книги, выступайте с докладами об обороне Севастополя, но давайте соблюдать правило, наше большевистское правило: правда, прежде всего!
Вы ссылаетесь, на якобы хранящиеся бумажки в архиве. Я допускаю, они хранятся в архиве, но какая им цена, если они шли в те дни 1941г? Чем быстрее вы их выбросите на помойку, тем больше выиграет история!».
Вот такие вот слова, ни больше ни меньше. Самое интересное, что у этого человека, слова не разошлись с делом. В музее ЧФ через 10 дней была уничтожена часть фондов, связанных с обороной Севастополя. Тема «исчезновения» документов из архивов — достаточно сложная и неприятная. Следует просто признать, что это исчезновение носило «целенаправленный» характер. Сейчас уже не вернуть уничтоженные документы, вырванные листы, послевоенные «правки».
Во время своего доклада командующий флотом коснулся темы эвакуации, что и вызвало взрыв эмоций в зале. Были произнесены слова: « Когда говорят об эвакуации, нам эвакуировать было нечего! Ну, было там 23 тыс. раненых, на мысе Херсонес было всего 4,5 тыс. человек, да и те без оружия. Где-то может кто-то и дрался, но мы об этом не знали. …». Оставим эти слова без комментариев.
В докладе Ф.С.Октябрьский указывал: «Все было предпринято, чтобы спасти людей, над этим сидел Буденный, но против немецкой авиации мы ничего не могли сделать. Посылать корабли без прикрытия равносильно тому, чтобы бросить в помойку использованную бумагу. Вопрос очень сложный, и многих наших товарищей в результате осталось в лапах у немцев».
(Реплика с места: «Мы не в претензии за то, что вы нас не вывезли, а за то, что потом к нам так отнеслись!») Реплика была бурно поддержана аплодисментами.
Бывший командующий флотом парировал реплику, сославшись на Сталина: « Я с вами полностью согласен, по приказу Сталина, их потом арестовывали на Колыму, т.е. наши люди, которые так героически вели в плену, к ним еще было такое отношение. Но что делать? Вы знаете, какое это было недоразумение, в основном он был жесток и баламут…».
Но дело было не в Сталине. И реплика была не об этом. Морской пехотинец-инвалид, который и был автором реплики, дал пояснение в своих воспоминаниях. Речь шла о том, что тех моряков, кто выжил в аду Севастополя, Одессы, Керчи и Новороссийска, с поддачи командования считали трусами и пораженцами. Именно их заставляли искупать «вину» за падение Севастополя в десантах и крайне рискованных и непродуманных локальных операциях.
Далее стенограмма конференции подверглась сильной правке. Адмирал попытался все свалить на злой сталинский режим, на некое «недоразумение», но с места кто-то крикнул: «Да ты сам, ###, документы подписывал, все знают!» И кого-то вывели из зала. В протокол это не попало, а осталось только в воспоминаниях ветеранов скоторыми мне удалось побеседовать. Эту реплику убрали, оставив только: «Аплодисменты». Действительно, судьба севастопольцев была трудной. Многие из них пошли по этапу только потому, что указали в своих данных участие в обороне Севастополя. При работе с документами встречалась резолюция командующего на одном из личных дел, сделанная красным карандашом: «Вы должны были сражаться, а не сдаваться в плен!». Но сразу по прилету на «Большую землю» этот же человек, не только не направлял корабли на спасение Севастополя, но и запретил посылку кораблей и подводных лодок, по сути, свернув попытку эвакуации, начатую С.М.Буденым.
Уже днем 1.07.42г. в адрес генерала Новикова ушла телеграмма: «По приказанию К(омандования)ЧФ «Дугласы» и морская авиация присланы не будут. Людей сажать на БТЩ, СКА и ПЛ. Больше средств на эвакуацию не будет. Эвакуацию на этом заканчивать». Т.е. человек не только покинул войска сам, но и обрубил эвакуацию другим.
Более того, избежав, плена сам, он занял жесткую позицию, по отношению к тем, кто сражался вместе с ним в Севастополе. Точнее, сражался рядом с ним. Но и это еще не все грани произошедшего. По флоту и береговым частям прокатилась волна репрессий. Экипаж одного из мобилизованных «тральщиков» (в мирное время это была грунтоотвозная шаланда «Морспецстроя НКВД») был арестован в полном составе за «…подстрекательство к бунту против Советской власти, и клевету на высокопоставленных командиров флота». При внимательном изучении дела, выяснилось, что расчет действительно, совершил страшное преступление. Один из краснофлотцев расчета, увидев командующего ЧФ, вполголоса сказал: «Вон он, ###, вышагивает, при параде, а людей бросил!». Все дело в том, что краснофлотец этот служил в расчете одного из севастопольских дотов, был тяжело ранен. После выздоровления, по ограниченному состоянию здоровья, был определен комендором на тральщик. Дали ему 10 лет лагерей, а остальным краснофлотцам из расчета 6 и 4 года. За что?
Отношение к тем, кого освобождали потом из плена, было точно таким же. Сохранилась телеграмма, в которой Н.Г. Кузнецов осуждает Ф.С. Октябрьского в том, что « … количество осужденных на Черноморском флоте вчетверо превышает количество осужденных на всех флотах и флотилиях вместе взятых…». Сдался в плен – значит предатель! Создать такое мнение на флоте было не сложно. Те, кто действительно воевал, остались там… в Севастополе.
Видимо это не простили ветераны – армейцы, да и морские пехотинцы тоже, хоть их осталось совсем мало.
Бойцам морпехоты повезло меньше. Бывших «севастопольцев» из числа выздоровевших раненых обычно сводили в одно подразделение. Первым из таких подразделений стала 255 морская стрелковая бригада, в кторой за время войны сменилось 11 личных составов. Вторым таким подразделением стала 83-я морская стрелковая бригада. Вспомним, хотя бы о том, кто выручал остатки войск Эльтигенского десанта, и был брошен на произвол судьбы.
Вспомним судьбу 255-й бригады А.С.Потапова. Его полностью положили в бездарно спланированных десантах. Вспомним Станичку, Южную Озерейку. Руководство высадкой этих десантов было возложено на командующего ЧФ. Вспомним Эльтиген…. Если поднять списки личного состава, то в первом броске в основном, бывшие «севастопольцы» и «керчане».
Вспомним малоизвестные десанты 1943-го и 44-го годов. Мариупольский, Бердянский, Николаевский. Кто помнить о них? Почти никто. Капитан-лейтенанту В.Э.Немченко в одном из десантов было поставлено в вину, что он сохранил почти весь личный состав, на что он ответил: «Да, я потерял всего 13 человек, но каких!». Константин Вильшанский в прошлом тоже был «севастопольцем», и не случайно он попал в тот десант, откуда возврата не было. рались бойцы таких подразделений, как черти, людям после Севастополя было терять уже нечего, но…
После освобождения из румынских лагерей для военнопленных Слобозия и Калафат, где основной контингент составляли пленные «севастопольцы» из офицерского состава, находившегося в плену, были сформированы два «ударных» офицерских батальона, которые были брошены на штурм хорошо укрепленного Будапешта. По воспоминаниям В.П.Папаева (110-й полк связи ПА) «Многие погибли, ведь для всех мы были «без вести пропавшие защитники Севастополя»…после тех боев, в нашем батальоне из 200 человек осталось 20».
Второй большой конфликт разгорелся на той, 1-й конференции, когда Д.И.Пискунов, И.Ф.Хомич и ряд других ветеранов осмелились заявить, что после ухода командования, был создан второй, «самозваный» Военный Совет СОР, действовавший до 4-го июля 1942г.
«Да, как вы можете! О чем вы говорите?!» бушевал тогда адмирал «Вы, военный человек, говорите о том, что присвоили чужие полномочия?! Да как вы смели! Был только один Военный Совет СОР, и его возглавлял я! Все остальные самозванцы!».
Были на конференции и более мелкие конфликты, которые удалось достаточно быстро затушевать, свести на нет. Так канул в лету вопрос о том, куда делись деньги на памятный мемориал на 35-й батарее. Ветераны сбрасывались на этот мемориал, отрывая деньги от своей пенсии. Кто 50 рублей, кто 100, кто и 200….В общем, то явление это уникальное, ибо все в Советском Союзе делалось только на государственные средства, но люди решили иначе.
Резким диссонансом по отношению к подлости людей звучит письмо бывшего защитника Севастополя Г.Пузика, бойца батальона Электромеханической школы: « Вот уже 20 лет я живу на Каче, в старом ящике от дореволюционного самолета. В защите Севастополя потерял один глаз, после ранения позвоночника едва хожу, но примите мой скромный дар, для создания монумента на том месте, где мы приняли последний бой, на 35-й батарее. Сумма не велика, 200 рублей, но это все, что я смог скопить за прошедшие годы…»
Была собрана громадная сумма (по тем временам): 1,5 млн. рублей (кто жил при Союзе, тот сможет оценить). Увы,… эти деньги исчезли бесследно, а памятник на месте 35-й батареи появился только недавно, (и тоже не на государственные деньги). В последний раз об этой сумме вспомнили в 1971-м году, но Горком КПСС так и не смог сказать, куда исчезли деньги, собранные народом.
Вообще, материалы конференции производят очень противоречивое ощущение. С одной стороны гордость, за мужество простых людей, защищавших город, с другой стороны стыд за тех, что бессовестно на этом подвиге попытался спекулировать после войны.
В 60-70-е годы в Севастополе по окопам и позициям начали сажать сосенки «зеленого пояса славы» (дабы кости павших не тревожили глаз высоких гостей города). И было по этому поводу даже специальное решение Совета Министров СССР. И, те, кто сажал сосны, знали, где их сажать. Аккуратные квадратики сосны сели в точности на позиции. Вот только 851-й батарее не повезло. На ней не росли деревья. Как выяснилось в результате раскопок, чтобы убить запах, немцы засыпали всю ее территорию хлорной известью, ибо, в 1944-м году сами оказались в том же положении, и были вынуждены обороняться на той же позиции.
Нет… что ни говори, зеленые насаждения дело благое, но вместо того, чтобы поднять останки защитников, и похоронить с почестями, их загребли землей и мусором. На местах жестоких боев, где еще лежали останки защитников города появились дачные кооперативы, три карьера, три городских свалки. Повезло тем бойцам, кто остался лежать на территории войсковых частей. Поисковикам, иногда с большим трудом, удается находить останки защитников и освободителей. города.
Подводя итоги, хотелось бы сделать некоторые философские выводы, которые, может быть, покажутся неприятными. У нас с давних времен завелась «добрая» традиция безжалостно относиться к своим. И дело даже не в И.В.Сталине, эта традиция имеет гораздо более глубокие корни. Скажите, за чьи интересы сражался Суворов в Альпах? Что делали русские войска в районе деревни с нерусским названием Цорнсдорф? Но, может, это давно забытое прошлое, и ситуация изменилась? Увы нет. Только Россия додумалась рассчитываться с западными странами за оружие самой дикой валютой – своими подданными. За что гибли русские подданные на Салоникском фронте, в составе Французского Экспедиционного корпуса? Все это вопросы, не требующие ответов. Пока мы не научимся ценить своих людей, мы будем жить, так же как и жили…
Подводя итог событиям, произошедшим много лет назад, хотелось бы задать только один вопрос, к сожалению, риторический: когда же у нас научатся беречь самое ценное, что есть на нашей земле — людей?
[1] NARA T-312 R-1691 fr.0216
[2] 1 км юго-восточнее современного Автобата
[3] на тот момент в казематах разоруженной береговой батареи находился командный пункт береговой обороны №3 (морской участок)
[4] Современное Феолентовское шоссе
[5] NARA T-312 R-1694 (11АОК) fr.0343
[6] Моргунов П.А. Героический Севастополь М. «Наука» 1985г. стр. 452
[7] Архив автора. Ятманов. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия.
[8] Архив автора. Наконечный А.П. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия.
[9] Архив автора. Пискунов Д.И. Воспоминания. Архив ГМГООС. Фотокопия.
[10] район современной застройки у б. Казачья и войсковой части
[11] район современного рыбного порта в Камышовой бухте.
[12] NARA T-312 R-1691 fr. 0216
[13] NARA T312 R1694 (11АОК) fr.0223
[14] NARA T-312 R-1691 (11АОК) fr.0216
[15] NARA T-312 R-1694 (11АОК) fr.0337
[16] современный 54-й мехстройзвод ЧФ в районе центрального рынка г. Севастополя
[17] NARA T-312 R-1694 (11АОК) fr.0315
[18] NARA T-312 R-1691 (11АОК) fr.0216
[19] массивы царских береговых батарей №12 и 13, бывший КП Приморской армии.
[20] редут линии старых укреплений над Стрелецкой балкой, ныне уничтоженный строительством
[21] NARA T-314 R-828 fr.0223
[22] современное Камышовское шоссе
[23] современный дачный кооператив рядом с аэродромом ДОСААФ
[24] к линии Камьеж в районе Горбатого моста
[25] пятиугольный форт линии Камьеж за современным троллейбусным управлением
[26] NARA T-314 R-828 fr.0223
[27] район современного аэродрома ДОСААФ и лесничества
[28] в настоящее время на месте редута располагается объект «Водоканала»
[29] высотные отметки восточнее аэродрома Юхарина балка.
[30] NARA T-314 R-828 fr.0224
[31] современная высотная отметка 191,0 в 1,5 км восточнее хутора Бермана
[32] балка перед мысом Феолент, на котором находилась 18-я батарее. Ориентир 141 показан перед бывшим хутором Апарина (на современных картах «Лермонтова дача»)
[33] NARA T-314 R-828 fr.0224
[34] Архив автора. И.М. Федосов. Воспоминания. Фотокопия.
[35] Архив автора. Н.Головко Воспоминания. Фотокопия.
[36] бывшая войсковая часть над Георгиевским монастырем
[37] высота над левым, восточным скатом Мраморной балки
[38] NARA T-314 R-828 fr.0224
[39] NARA T-312 R-1691 fr.0216
[40] поселок Малое Жемси, современная войсковая часть
[41] NARA T-314 R-828 fr.0224
[42] современная ул. Токарева
[43] бывший форт «литер А», КП 1 ОАД, район пересечения совр. ул. Меньшикова и ул. Руднева
[44] Херсонесский заповедник, бывшие царские батареи № 12 и 13, в массивах которых ранее располагался КП Приморской армии.
[45] современная улица Пожарова
[46] хутор Кирияки, территория современного завода «Муссон», район расположения бывшего КП 6-го зенитного артполка ЧФ
[47] NARA T-312 R-1691 fr.0216
[48] Архив автора. Н.Головко Воспоминания. Фотокопия.
[49] казематы бывших царских батарей № 12 и 13 в районе Херсонесского заповедника, где располагался штаб Приморской армии.
[50] современная площадь Восставших, где ранее находилась Севастопольская тюрьма.
[51] NARA T-314 R-828 fr.0223
[52] NARA T-314 R-828 fr.0223
[53] NARA T-314 R-828 fr.0353
[54] Пискунов Д.И. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия. Архив автора.
[55] Тынчеров Б. «Последний командир Второй Обороны Севастополя – Герой, которого стесняются вспоминать»
[56] Карякин И.И. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия. Архив автора.
[57] Стальбовский В.И. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия. Архив автора.
[58] NARA T312 R1694 (11АОК) fr.0315
[59] NARA T312 R1694 (11АОК) fr.0311
[60] Окраина хутора Фирсова, второй от берега моря редут первой линии Камьеж, район современной водокачки садового товарищества «Наука»
[61] верховья Юхариной балки, 1,5 км западнее аэродрома
[62] Редут на первой линии прикрытия эвакуации в 500м севернее перекрестка Фиолентовского и Камышовского шоссе, сейчас территория «Водоканала». Ранее этот редут был захвачен противником.
[63] район современной улицы Н.Степаняна
[64] район современного вертолетного завода у бухты Омега
[65] район современного рыбного порта
[66] район современных южных очистных
[67] район современного полигона морской пехоты, вторая линия обороны в районе берега моря
[68] дачи, в 1 км севернее современного полигона морской пехоты,
[69] Восточная часть полигона морской пехоты «Казачий»
[70] Современный Автобат
[71] 500 м севернее восточного угла полигона морской пехоты «Казачий»
[72] Район Южных очистных
[73] Моргунов П.А. Героический Севастополь М. «Наука» 1985г. стр. 452
[74] NARA T315 R1529 (170ID) fr.00289
[75] Ванеев Г.И. «Севастополь 1941-42 Хроника героической обороны» К. «Украина» 1990г.
[76] NARA T312 R1694 (11АОК) fr.0311
[77] Краснодубец А.Ф. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия. Архив автора.
[78] Архив автора. Васильев Н.А. Воспоминания. Архив НМГООС. Фотокопия.
[79] Архив автора. Линчик М.И. Воспоминания. Фотокопия.
[80] Моргунов П.А. Героический Севастополь – М. «Наука» 1985г.
[81] Во втором экземпляре воспоминаний сделана любопытная приписка: «Они были уже почему-то перевязаны». Т.е. их эвакуация велась так же под видом раненых.
[82] Архив автора. Лубянов (инициалы в оригинале отсуствуют) Воспоминания. Фотокопия.
[83] ВА-МА. ВН. 20-11-332.5.1-2.
[84] Пискунов Д.И. Воспоминания. Архив ГМГООС. Фотокопия. Архив автора.
[85] NARA T-312 R-1694 fr.0300
[86] район современного «Солдатского» пляжа
[87] NARA T-314 R-828 fr.0235
[88] бывший командный пункт береговой обороны, морской участок, массив бывшей царской батареи № 19
[89] форт ПВО, позиции 364-й зенитной батареи
[90] редут второй линии прикрытия эвакуации, располагавшийся в районе полигона морской пехоты
[91] NARA T-312 R-1694 fr.0300
[92] NARA T-314 R-828 fr.0235
[93] оконечность мыса на котором находится современный парк Победы.
[94] современный вертолетный завод
[95] земляной форт 2-й линии обороны в районе полигона морской пехоты
[96] ложная 35-я батарея, бывший массив недостроенной царской 18-й батареи
[97] NARA T-312 R-1694 fr.0294
[98] NARA T-314 R-828 fr.0237
[99] NARA T-314 R-828 fr.0237
[100] хутор Гречихина, бывшие хутора Ухтомского и Загордянского, верховья Казачьей бухты, современная войсковая часть
[101] NARA T-314 R-828 fr.0238
[102] зенитная батарея 364 и городок 35-й батареи
[103] NARA T-314 R-828 fr.0238
[104] Маношин И.С. Героическая трагедия. – Симферополь Таврида 2001г.
[105] NARA T-312 R-1691 fr.0218
[106] NARA T-312 R-1694 fr.0279
[107] NARA T-312 R-1691 fr.0220
[108] Моргунов П.И. Героический Севастополь — М.»Наука» 1985г. с. 458
[109] верховья Камышовой бухты
[110] NARA T-314 R-828 fr.0240
[111] NARA T-312 R-1694 fr.0273
[112] район хутора Гречихина (современный казарменный городок морской пехоты)
[113] NARA T-314 R-828 fr.0244
[114] NARA T-314 R-828 fr.0244
[115] NARA T-312 R-1691 fr.0220
[116] Пискунов Д.И. Воспоминания. Архив ГМГООС. Фотокопия. Архив автора.
[117] NARA T-312 R-1691 fr.0222
[118] NARA T-314 R-828 fr.0254
[119] NARA T-314 R-828 fr.0255
[120] Моргунов П.А. Героический Севастополь — М. «Наука» 1985г. с.459
[121] NARA T-312 R-1694 fr.0197
[122] NARA T-312 R-1691 fr.0224
[123] NARA T-314 R-828 fr.0264
[124] NARA T-314 R-828 fr.0266
[125] NARA T-312 R-1691 fr.0226
[126] NARA T-314 R-828 fr.0273
[127] NARA T-314 R-828 fr.0277
[128] NARA T-312 R-1691 fr.0226
[129] NARA T-314 R-828 fr.0278
[130] NARA T-314 R-828 fr.0280
[131] NARA T-312 R-1691 fr.0228
[132] NARA T-312 R-1691 fr.0230
[133] NARA T-314 R-828 fr.0288
[134] NARA T-312 R-1691 fr.0231
[135] NARA T-312 R-1691 fr.0231
[136] NARA T-315 R-2342 fr.0966
[137] NARA T-315 R-1694 fr.1242
[138] NARA T-315 R-947 fr.00844