Ровно через полгода после начала войны, 22 декабря 1941 года в семье сельского председателя родился сынок
Председатель был хром, хитер и очень жаден. По причине хромоты не попал на передовую, и был, практически, единственным мужиком в селе, не считая младенцев и столетних стариков. В своей собственной семье одна за другой рождались девки, целых пять штук. Отец рано выдавал их замуж, снимал с довольствия и со своей шеи и выкидывал из родительского гнезда. Как всякий мужик, Фёдор в тайне мечтал о сыне, но, когда началась война, в душе порадовался, что у него одни девки и что не придётся этой войне-гадине отдавать своих сынов. Лет им с бабкой было по полтиннику, каким чудом завязалась новая жизнь, никто не понял, а когда немец на страну войной пошёл уже поздно было думать.
В мирное время бабка непременно стеснялась бы пересудов относительно их бурной личной жизни и нежданной беременности, а в войну совсем не до этого стало. Сынок родился в срок, в аккурат на Николу зимнего, здоровенький и потешный. Назвали Коленькой. У старших его сестёр уже свои семьи были, а вот средние нянькались с ним целыми днями. Деревне надо было кормить армию, трудоспособного населения - раз, два и обчелся. Бабы сами пахали, сеяли, убирали урожай, ждали мужей с фронта, берегли детей и выживали кто как мог. Некоторые даже в сторону хромого Фёдора поглядывали, на предмет мужской ласки, но тот был кремень. Возраст, жена в наличии опять же, да и здоровье не то.
Каждый раз, когда в село приходила похоронка, и оно оглашалось диким криком вдовы, Фёдор радовался, что сынок его ещё маленький. Их семья получила всего две похоронки - смертью храбрых пали два зятя. Жалко очень было дочерей, но ведь зять - это не родная кровь, это же не сын.
Отгремели салюты победы, страна начала подниматься из руин, отстраиваться, казалось бы, жить да жить, все самое страшное позади, в семью Фёдора пришло настоящее горе - умерла его супруга. И тут взрослый, временами беспощадный и жестокий мужик, растерялся. Он не знал, что делать с четырёхлетним ребёнком, как вести дом, да просто как жить дальше. Дочки старшие по первости помогали, крутились у отца в доме по хозяйству, брали мальчика к себе. Прошёл год. Страдать времени не было, да и правы люди - лечит время, лечит.
Очень медленно, тяжело, но жизнь в селе налаживалась. Увешанные медалями фронтовики возвращались с победой и привозили с собой в семьи счастье, почёт и слёзы радости. Возвращались и те, кто побывал в плену и тоже привозили с собой слёзы. Горькие.
Председателем совхоза назначили бывшего фронтовика, Фёдора отправили на ферму. Срочного восстановления требовал животноводческий комплекс, да и сельское хозяйство поднимать надо ударными темпами. Вот на ферме Фёдора и поджидала встреча с Нюрой, немолодой дояркой-ударницей, схоронившей в войну всю семью. Оглохшая от горя и отупевшая от тяжёлой работы, Нюра жила, как деревянный солдатик, не чувствуя ни боли, ни радости, ни счастья. На столе, под старой клеенкой лежали три похоронки: на мужа, сыночка и младшего брата, а в сундуке медаль за Боевые заслуги (посмертная) и благодарность от командования.
Ей не нужен был ни Фёдор, ни его малолетний сынок, ни дом, ни семья, ей вообще никто не был нужен. Она перебралась в заброшенный дом на окраине села, чтоб жить поближе к ферме. Работала, как проклятая, чтоб удоями от тощих, послевоенных коров заглушить боль в сердце. Грубая и хамоватая с людьми, она была невероятно ласкова с бурёнками, и удои в ее бригаде были на самом деле выше, чем у других.
Возвращаясь однажды домой после вечерней дойки, на дороге, по уши в летней пыли, сидело рыжее лохматое и чумазое чудо. Размазывая дорожную грязь и слёзы по лицу, чудо так громко плакало, что ни сразу услышало Нюру:
Ты, чей, такой грязный? Почему на дороге сидишь? Куда направляешься?
Я не знааааю, - ребёнок продолжал всхлипывать.
Я к папке шёл на ферму и потерялся.
А, кто твой папка? Что он на ферме делает? - Нюра сняла с головы платок и косицей пыталась вытереть нос сорванцу.
Папку Фёдор зовут, Фёдор Алексеич. Он возил меня на ферму, а я дорогу забыыыл,- ребёнок зарыдал.
Да так жалобно расплакался, что впервые за последние годы в груди у Нюры заныло как-то по-другому. Сердце упало куда-то вниз, всколыхнув в душе жалость и давно забытое материнское чувство.
Подсадив пацанёнка «на горбушки», Нюра осторожно несла его, поддерживая под грязные портки, а тот крепко держался за шею своей спасительницы и сопел ей в ухо.
Продолжение следует…
Жмите нравится, мне так нужны ваши пальчики вверх. 👍
#рассказы #истории из жизни #семья #семейные отношения #ссср #алла савицкая
