Курсирует по городу старенький желтый троллейбус. Мимо центрально сквера, откуда обычно в летнее время доносится гул ребятни и запах сладкой ваты; останавливается у больницы, собирая в себя, как заботливая мама-кенгуру, усталых пенсионеров и врачей, везет их по домам. Еще остановка у пятьдесят четвертой школы, и от памятника Ленина – прямо на площадь. А там – самый большой в городе универмаг, розовая аллея, кукольный театр и станция. Откуда и куда каждый день стремится старенький желтый троллейбус.
Конечно, не сам по себе он курсирует. Водитель Петр Михайлович уже шестнадцатый год катает народ по городу. Ну то есть не просто так катает, а выполняет важнейшую из многих миссию – доставить из пункта А в пункт Б…. В мороз и стужу, в летний изнуряющий солнцепек и в проливной дождик – Петр Михайлович всегда на посту. Холодно и отчужденно, жмет на педали и крутит баранку, мотаясь по городу дни напролет.
Безрадостный человек этот Михалыч. Все ему не так. Мрачный, нахмуренный и сердитый. Говорить с пассажирами считает бессмысленно и глупо, весь свой троллейбус обклеил записками и объявлениями: «Проезд 30 рублей», «Не шуметь», «Не сорить»; ближайшее кресло рядом с ним замотано ремнями, у зеркала на лобовом – наклейка с изображением питбуля и надпись «К водителю не лезть – убьет».
Город маленький, всего 150 тысяч население, все друг друга знают и к особенностям Михалыча относятся снисходительно – помотала жизнь его изрядно, оттого и характер-дрянь, как думают многие. Но, работает как надо, и куда без него? Молодежь все по столицам трется, не много охочих в забытом родном городке штаны протирать.
Так и живет Петр Михайлович, сам, в маленькой квартирке возле станции. Вечерами ест тушенку с кашей и смотрит по ТВ всякое. А утром, облачаясь в черное, прихрамывая, идет к своему старенькому желтому троллейбусу.
Знаете, бывает такое, не любит человек дружбу водить. Ему нравится молчать и дуться, иногда зло шутить и громко командовать. Год назад даже перестал жаловаться, вопрошать и кричать в Небеса ругательства – это ему уже было не нужно, не видел смысла. Ответа то – нет.
---
- Михалыч, зайди к главному! Только не после рейса, а сейчас. Иваныч злой как пес, не знаю, может по поводу твоей заявки? Иди, давай, он ждет.
Петр Михайлович догадывался, почему его вызвали. Дело в том, что на станцию прислали новые троллейбусы: такие все чистенькие, темно-синего цвета с огромными окнами и бесшумными дверьми. Но главным достоинством для Михалыча было то, что они не желтые. Этот затертый, в пятнах и в рубцах от времени, противный ярко-желтый троллейбус – как же он его ненавидел! Поэтому первый оставил заявку, чтобы ему заменили эту рухлядь.
- Михалыч, дорогой, садись. Разговор есть.
Петр Михайлович снял свою кепочку, присел и спросил: «Ну что?»
- Дело в том, дорогой, не получится нам заявку твою одобрить. Только не говори, что ты больше всех тут вкалываешь и вообще самый достойный, и так это знаю. Но, ты помнишь приезд спонсоров той осенью? Михалыч, ты знаешь, я тебя уважаю и ценю, и все мы к тебе привыкшие. А вот шишки эти московские твоего юмора не оценили и более того, запомнили и велели уволить. Я пошел на принцип, и слава Богу ты еще тут…
- Иваныч, не тяни резину. Что эти хмыри, вместо увольнения предложили распять меня что ли? Или того хуже, вечно мне кататься на этом убогом заплеванном троллейбусе, который еще видел говно мамонта? Иваныч, родненький, так как?
- Петя, все так. В нашем парке пятнадцать старых троллейбусов, включая твой, а из Москвы прислали четырнадцать. Вот и считай. Мужики точно не уступят, да и каждая машина под расписку.
- Я понял, Коль. Не парься.
«Да пошло оно все», – махнул рукой Петр Михайлович, погрузился в свой ненавистный желтый троллейбус и отправился в путь.
«Остановка пятьдесят четвертая школа! Побыстрее, товарищи!», – вскомандовал водитель. Сквозь толпу вечноопаздывающих, суетящихся горожан, в троллейбус просочилась компания школьников.
«Здравствуйте, Петр Михайлович! Хороший день, чтобы улыбнуться, правда?», – откуда-то сзади послышалось Михалычу. Он буквально почувствовал, как чужеродные слова залетели к нему в уши и встали оскоминой где-то во рту. Затошнило дядьку.
Ему пришлось развернуться, чтобы разглядеть, кого это так угораздило ляпнуть. Да еще и сегодня, в этот серый, отвратительный день.
Девчушка лет десяти, в серенькой юбочке и белой блузке была обладательницей кукольных черт лица: маленький курносый носик, розовые щечки, копна медных волос и янтарные, практически желтые глаза. Она смотрела в упор на Михалыча и ждала одобрения.
- Софа, не трогай Михалыча, он у нас буйный, - одёрнула её подруга и увлекла за собой на задний ряд сидений троллейбуса.
- Лиза, ну что ты выдумываешь, как это буйный? Буйные сидят в специальных белых комнатах психиатрических больниц, а не водят троллейбусы, это я точно знаю, передачу видела, «Все и о всех» называется, посмотри.
- Ну ты у нас новенькая, всего не понимаешь. Петр Михайлович человек не простой, никто в городе просто так с ним не разговаривает. И неспроста! Так что не советую в это лезть. Тебе оно надо?
Лиза еще не знала, что Софа всегда всовывала всюду свой веснушчатый нос, в особенности, куда не надо. Родителям ей ум на разум наматывать было некогда, а бабушка особо не вникала: цела, здорова девочка, уроки сделаны, кушает хорошо – и ладно. Остальное, пустяки.
---
Остановка пятьдесят четвертая школа!
«Здравствуйте, Петр Михайлович! Хороший день, чтобы улыбнуться, правда?», - вдобавок очаровательно хихикнув, произнесла Софа.
- Девка, не лезь. Читать умеешь?, - Михалыч ткнул на свой грозный транспарант с питбулем и добавил: «Не стой тут, иди».
Софа озадачено хмыкнула и села на свое место. Взяла несколько минут на раздумья, достала из рюкзачка сверток и протянула на прощание Михалычу. «Вот, это бутерброд, очень вкусный, один я уже съела, а второй вот Вам. Всего хорошего!», - выпрыгивая наружу у розовой аллеи, вслед закрывающимся дверцам, крикнула Софа.
Михалыч был вне себя от выходки этой девочки. Но что-то внутри там едва заметно для него самого екнуло, и тошнота начала отпускать.
---
«Остановка пятьдесят четвертая школа! Двери закрываются! Женщина, пропихивайте свои габариты быстрее, отчаливаем», - Петр Михайлович как всегда в своей манере грузил очередную партию жаждущих домой. Вечерело.
«Здравствуйте, Петр Михайлович! Сегодня Вам к ужину принесла кусочек пирога, он со мной правда весь день по школе в контейнере гулял, но еще свежий. На здоровье!», - воодушевленно протараторила Софа и поскакала к пустому месту у окна.
Михалыч изогнулся на своем кресле так, как тело его еще не знало – очень хотелось посмотреть вслед этой выскочке. И неожиданно для себя подумал: «а контейнер надо будет вернуть».
---
Остановка пятьдесят четвертая школа!
- О, девка, подожди, сейчас тазик твой верну. Ниче вроде пирожок оказался.
- Меня Софа зовут, - улыбнулась школьница. И по поводу возврата «тазика» – оставьте у себя. Он куда симпатичней этих ваших банок с мелочью, будет чем заменить как раз. Так что, хороший день, чтобы улыбнуться?
- Не умничай, садись, иди. За жрачку благодарен, но давай без болтовни.
- А вот зря, Петр Михайлович, я тут все думала и решила, Вы – мой социальный проект!
Софа сдвинула ремни на сидении рядом с водителем , села и добавила: «Поедемте, дома людей ждут».
Михалыч на автомате дал по газам, скорчил, как ему показалось, самую пугающую свою гримасу, повернулся к девчушке и вопросительно приподнял правую бровь.
- Так вот, насчет соц.проекта. Нам в школе предложили в качестве летнего полезного досуга поработать в разных сферах волонтерами: помогать пожилым людям, в детские дома ездить, дворы чистить, деревья сажать. В общем, кого угодно можно взять под крыло, главное условие – это участие в сентябрьской презентации, мы с подопечными…
- Стоп, девка, ты совсем с дубу рухнула? Какой еще проект? Я что, похож на немощного? Ну-ка слезь с моего кресла!
- Петр Михайлович, Вы дослушайте! Немощные тут не при чем. Вот Вы, возите каждый день людей по городу, такая ответственность и забота, а скажите, как часто вы слышите «спасибо»?
- Не понял
- Ну, как часто люди Вас благодарят за работу, свою безопасную транспортировку от места к месту…
- Пургу гонишь, девка. Мне это не надо. И вообще, что лишнюю болтовню разводить.
- А зря! Так вот, я наблюдала, наблюдала за всем этим несколько недель и придумала, что мы с Вами, просто обязаны объединиться в помощь людям нашего города.
Ой, моя остановка! Потом договорим. Хорошего дня!
Видал на своем веку Михалыч разных баб: требовательных и кротких; глупых и мозговитых, но такую как Софа, первый раз. Он не мог отнести ее ни к одной известной категории женщин, и это его начало не на шутку доставать. Подумал, наверное все потому, что она мелкая, в таком возрасте у них все мозги наперекосяк. «Хм, да короче, по ходу пьесы буду разруливать. Не хватало мне еще тратить свое свободное время и раздумывать, как от десятилетки отвязаться», - решил Михалыч.
Утром, ковыляя привычным маршрутом на службу, увидел возле станции девочку. Подойдя поближе, шлепнул себя по лбу и крикнул: «Опять ты! Издеваешься что ли?!».
- Здравствуйте, Петр Михайлович! А я тут Вас жду, - улыбнулась Софа
- А как же, - язвительным эхом откликнулся Михалыч, перекинувшись через свое кресло в поисках тряпки для бокового стекла.
- Не люблю терять время, тем более, что сегодня первое июня, детский праздник и каникулы. Вы что, в Такой День обидите ребенка и откажитесь ему помочь?
- Девка, ты меня своими выкидонами в могилу сведешь! Что надо-то?
- Со-фа, это раз. А во-вторых, скажите, сколько стоит проезд на троллейбусе, если целый день кататься?
---
- Михалыч, ты в курсе, что незаконный труд несовершеннолетних – это статья? Ты у нас человек изобретательный, но не думал я, что до такой степени!
- Коля, не пыли. Девка сама вызвалась, видите-ли проект у нее школьный, будь он неладен, уже три недели со мной катается, помогает.
- Петь, ты в своем уме?! Мужики на ушах стоят, того и гляди кто-то наверх кляузу настрочит и все, не сносить нам головы. Давай отсылай восвояси детский сад и вернись к своей работе.
«Лето в разгаре, городок заметно опустел, кто куда кости греть поехал. Детвору по лагерям разобрали, те немногие бедолаги, кто уцелел от ссылки на юг, остались здесь. В основном носятся днями по улицам, по вечерам – песни под гитару горланят. А есть отдельная группка доморощенных миротворцев из пятьдесят четвертой школы. Попали по полной программе все их «подопечные», и что за задания такие, пережитки коммунистов – «октябрята», «тимуровцы». Тьфу ты! И снова, здравствуйте, епрст», - крутились мысли в седоватой голове Михалыча. Мелкая Софа, увлеченная своим делом, каждый день грузилась с ним в желтый троллейбус, абсолютно не отвлекаясь на чужие мнения и настроения. А еще все время что-то записывала, бормотала про себя, потом смотрела на Михалыча, говорила что-то вроде «угу» и возвращалась к своим делам. В личном топе ненависти у Михалыча – эта деловитая манера Софы занимала почетное второе место, после желтого троллейбуса, конечно. Но, что странно было, эта ненависть для него носила чисто формальный характер – ни привычной тошноты, ни сведенных от напряжения скул. Хотя куда ему в такие материи вдаваться, если вывернуть не тянет – и то хорошо.
- Слушай, на станции шум пошел, не нравится начальству, что ты тут трешься. Пора бы прикрывать лавочку. Твои «добрый день и здравствуйте», кондукторская работа, бутерброды, генеральные уборки и прочая фигня, которая тут происходит, конечно, прикольно. Но кажется мне, пока завязать.
- Петр Михайлович, не волнуйтесь. Завтра же пойдем к вашему начальству, разрешение от бабушки и рекомендация от учительницы у меня есть. Нельзя же останавливать работу над проектом. Не время еще.
- Девка, ну ты даешь. Валяй! Че уж.
---
К концу лета старенький желтый троллейбус уже было не узнать. Уютный он какой-то стал, приветливый. Михалыч и сам заметно «посветлел», хоть и все еще любил хмуриться, а его резкая манера разговора теперь сменилась едким бормотанием, что тоже надо сказать – успех. По крайней мере, Софа продолжала восторженно кивать каким-то своим мыслям и улыбаться. Была самым крутым помощником, отменным игроком в шахматы и трещала она интересно, умела развлечь байками старика. Так Михалычу все это виделось и даже нравилось, хоть он и боялся это признать.
С началом осени в городе снова стало людно, засуетились все, забегали. Новый учебный год, сезон отпусков на исходе – горожане вернулись к привычным делам. Маршрут старенького желтого троллейбуса оставался неизменным, Михалыч как всегда жмет на педали и крутит баранку, мотаясь по городу дни напролет.
---
- Иваныч, к тебе можно? Занят?
- Нет, заходи. Что стряслось?
- Слушай, у тебя ж внучки, ты точно в курсе, а когда они там учиться начинают?
- Петь, с первого числа, все как обычно, ты как будто в школу не ходил. А что за вопрос?
- Да как сказать. Помощница моя, Софа, помнишь? Десять дней уже не видел, не приходит к станции, не едет со школы домой. Может семья переехала? Ну а как же наш проект?!
- Петя-Петя, ты меня удивляешь. Вот знаю тебя двадцать пять лет и каждый раз…ладно. Помню я твою выскочку-волонтершу. Не знаю, чем тебе помочь. Подожди, объявится. Она девочка настойчивая, как я понял. Точно объявится… А ты вообще куда так вырядился?
- На работу, куда ж. Ладно, Коля, я пошел. Увидимся.
«Петр Михайлович, голубчик, совсем на старости лет крыша поехала. Проект, презентация, а ведь мы должны были идти защищать его сегодня. И напялил на себя, как последний болван…А, ладно. Пошло оно все!», - по телу пробежалась мелкая дрожь, завтрак подкатило к подбородку – Михалыч поникший плюхнулся в свой ненавистный троллейбус и отправился в путь.
Прошла неделя. Девчушка с янтарными глазами так и не объявлялась. В конце смены, как всегда, Михалыч катился на станцию. Вдали на парковке показался знакомый силуэт.
- Софа! Да епрст! Тебя где носило?
Она смущенно подняла взгляд от земли и слезы покатились по ее щеке.
- Так, идем-ка, сядем. Что случилось?
- Петр Михайлович, мне так стыдно! С началом учебного года не могла собраться с духом, чтобы Вам все сказать. Пришлось к остановке, где мясной рынок ходить, знаете где? А оттуда еще полчаса через рощу. В общем – дурочка я, и трусиха к тому же. Так Вас подвести!
- Давай не ной и не дергайся. Расскажи, спокойно.
- Отменили нашу презентацию, директор строго настрого запретила устраивать, как она сказала «балаган», мол, затеяли тут «возвращение тимуровцев», все получается зря. Сказала, что учиться надо, а не фигней маяться. Мы с Лизой и ребятами сколько не бились, не получили аргументов и справедливости. Учительницу уволили за инициативу, родители ребят написали жалобу. Да там такое началось!
И какая муха их всех укусила? Мои родители вернулись со своей практики, всыпали и мне, и бабушке, говорят, и какого я спрашивается все лето по депо моталась. Не поняли они нашей миссии. Ну почему так?! Бабушка говорит, что вот доживу до ее лет и все пойму, и нечего голову забивать. Но ей 83 года! Это слишком долго…
- Софа, успокойся. Пусть тебе это и не нравится, но старшие всегда лучше знают, что да как.
- Вам- то откуда знать, Вам ведь не 83? Вот именно. Вы теперь такой же в неведении и несчастье как и я. Или наоборот, я – как Вы. Пойму как-нибудь потом.
- Ну, не знаю, что там за миссия у тебя была, но мне кажется, ты отлично справилась. Мой старенький желтый троллейбус стал радостным…
- А Вы? Вы стали радостным?
Михалыч призадумался и сказал: - Вполне. По крайней мере, несчастнее уж точно не стал. А теперь давай, вытирай сопли, поехали домой тебя отвезу.
- Как же?
- На троллейбусе. Будешь единственным вечерним пассажиром сегодня. А то я уже всех по домам развез, а ты все еще тут трешься. Не порядок!
---
Остановка пятьдесят четвертая школа!
Пассажиры, проходите, пожалуйста, по своим местам, не задерживайтесь у входа.
- Один билет, пожалуйста.
- Спасибо, Петр Михайлович, отличная куртка! Хорошего дня!
Михалыч думал, послышалось. Но в такой манере прошел весь его день. И следующий, и неделю спустя. Софа ездила привычным маршрутом, носила бутерброды и рассказывала последние новости – место с ремнями уже давно было ее.
- Петр Михайлович, я вот что думаю. Может быть Вам отпуск взять? Как идея?
- Софа, ты что? Какой отпуск? А возить всех кто будет, Пушкин?
- Так я уже обо всем договорилась с Николаем Ивановичем, сказал, обрадует Вас после смены.
- Ну ты даешь!
---
- Михалыч, зайди к главному! Только не после рейса, а сейчас. Иваныч заведенный какой-то, не знаю, может по поводу твоей заявки? Иди, давай, он ждет.
Михалыч впорхнул в кабинет директора. Выходные удались на славу: он выспался, выкупался в бане, вынес из углов своей квартирки весь хлам, намыл окна и даже нашел время на кино. В предвкушении благостных новостей от начальства, сел, схватил со стола конфету, целиком запихнул в рот и стал таращиться на старого товарища во все свои огромные голубые и блестящие от азарта глаза.
- Михалыч, дорогой, вижу ты уже сел. Разговор есть.
- Коля, не тяни как обычно, давай скорее. Что у тебя?
- В общем, пришло письмо из школы, с подписями родительского комитета и директрисы. Не буду вдаваться в скучные подробности, знаю, как ты их не любишь. Короче, они там разборку затеяли с этим летним заданием ребят, и спрашивали у меня, что да как, как Софа тебе помогала и…
- Коляяяяя, ну ты любитель…
- Петь, не перебивай. Это насчет троллейбуса твоего. Они решили, что несправедливо отнеслись к ребятне и их подопечным. Поэтому родительский комитет принял решение, выделил немного денег и, давай, пошли на улицу, все сам увидишь.
На парковке автобусной станции стоял яркий, ни на чей не похожий троллейбус. Весь разрисован красочными радугами и подсолнухами, по периметру лобового стекла развешаны лампочки, весь отмытый и чистенький. Рядом с тролейбусом – компания школьников, среди них, конечно, сияла Софа.
- Петр Михайлович! Мы тут украсили: поправили цвет, починили. Огоньки, если что, можно снять!
Теперь он не выцветший и затертый, а почти как новенький. Красочный троллейбус теперь у Вас! Не знаю, нравится ли оформление и рисунки вот эти... Надеюсь, теперь Вы точно будете радостным, ну, или не несчастней, чем обычно.
Ну что, хороший день, чтобы улыбнуться?
Михалыч перевел взгляд с троллейбуса на Софу, молча кивнул, и слезы покатились по его щеке. А рот расплылся в ослепительной улыбке.
---
Курсирует по городу новенький желтый троллейбус. Мимо центрально сквера, больницы, пятьдесят четвертой школы, и от памятника Ленина – прямо на площадь. А там – самый большой в городе универмаг, розовая аллея, кукольный театр и станция.
Конечно, не сам по себе он курсирует. Водитель Петр Михайлович, выполняет важнейшую из многих миссию – возит людей тут и там. В мороз и стужу, в летний изнуряющий солнцепек и в проливной дождик, исключая отпуск – Петр Михайлович всегда на посту. Улыбаясь и радуясь – с каждым приветлив. Жмет на педали и крутит баранку, мотаясь по городу дни напролет.