«Но профессор отказался от премии «по этическим мотивам». Хотя мотивы были вполне ясны: в СССР не очень жаловали людей, удостаивавшихся капиталистических наград, пусть даже научных и максимально престижных»
У нас его вспоминают в основном как создателя названной его именем люстры-ионизатора. А в крупнейшем европейском университете, в Сорбонне, барельеф Александра Чижевского – в одном ряду с барельефами величайших учёных мира
ДИТЯ СОЛНЦА
– Бабушка, почему Данко себе сердце вырвал? – допытывался шестилетний Саша.
– Темно было, Сашенька, солнца не видать, все и забоялись сразу. Он сердечко своё вытащил, а оно – как маленькое солнышко, вот все и успокоились и зажили себе весело и счастливо.
Это Саше понятно: без солнца в темной спальне страшновато. А тут – целый народ, да в лесу, да без света. Только жалко погибшего Данко, надо было как-то по-другому поступить. Деревья, что ли, вырубить.
Утро
Зимний день 26 января (7 февраля по новому стилю) 1897 года в посаде Цехановец Гродненской губернии (ныне он находится на территории Польши) выдался солнечным. И радостным – в семье офицера-артиллериста, сына и внука офицеров-артиллеристов Леонида Чижевского родился мальчик. Назвали Александром.
Когда Чижевскому-младшему не исполнилось и года, на курорте Лазурного берега умерла его мать, лечившаяся там от чахотки.
Вопрос о том, кем станет Александр, когда вырастет, в семье не стоял. Потомок сбежавшего ещё в XVI веке из Польши графа Яна Казимира Чижевского, правнук сподвижника Суворова Никиты Чижевского, внук полковника артиллерии Василия Чижевского, родственник адмирала Нахимова и сын артиллериста мог стать только военным. Желательно тоже артиллеристом. Поэтому отец часто сажал сына на колено и долго рассказывал о баллистике, принципах устройства орудий и много чего другого и полезного. Может быть, мальчик вырос бы в военачальника, но в дело вмешалась бабушка. По вечерам она читала внуку всякую художественную чепуху. И эта ерунда нравилась внучку́ больше, чем рассказы об артиллерии.
В моде у прогрессивных людей был тогда молодой писатель, печатавшийся под псевдонимом Максим Горький. Саша по многу раз слушал рассказы цыганской старухи со страшным именем Изергиль. Больше других завораживала история про «молодого красавца Данко». Он каждый раз вздрагивал под одеялом, когда бабушка ее читала.
Саша часто видел во сне бредущих в темноте густого леса грустных людей. А он их вёл и знал, что когда-нибудь выведет на залитую солнцем равнину, на которой они заживут весело и счастливо.
Еще Саша любил рисовать. На его картинах все было залито солнечными лучами, а само светило занимало главные позиции. Увидев картины, сосед по даче под Ниццей Густав Нодье, ученик великого Дега́, сказал, что из ребенка выйдет большой художник.
Чтобы оградить сына от вредного влияния творческой интеллигенции, отец увёз его в Париж. Но Солнце нашло его и тут. Как-то отец с десятилетним сыном зашли в лабораторию знаменитого популяризатора науки, астронома-самоучки Камиля Фламмариона. Там мальчик впервые увидел телескоп. Был полдень и учёный навел прибор на Солнце. Через затемненное стеклышко окуляра мальчик разглядел грандиозную картину: представлявшееся всегда таким гладким и спокойным светило на деле оказалось бурлящим огненным комом.
Поход в лабораторию стал для маленького Чижевского приглашением в новую жизнь. Со временем вопросы, связанные с Солнцем, волновали Сашу все больше. Когда семья вернулась в Белоруссию, он выпросил у отца телескоп. Закоптив стёклышко и прикрыв им окуляр, мальчик каждое утро выдвигал телескоп «на огневую позицию» – в сад или на балкон, и приступал к наблюдениям за светилом. Он скрупулёзно отмечал в альбоме наблюдений все замеченные изменения. А в десять лет написал первую научную книжку «Самая краткая астрономия д-ра Чижевского, составленная по Фламмариону, Клейну и др.».
Но в Цехановце труд малолетнего учёного не оценили. То ли дело Калуга, куда Чижевского-старшего перевели в 1913 году. Тут ценитель нашёлся быстро. Им оказался преподаватель физики частного реального училища Шахмагонова, в которое поступил Саша, – Циолковский. Константин Эдуардович был в Калуге известным чудаком, его мало кто воспринимал всерьез. Среди них был и Саша. Он полюбил учителя сразу и навсегда. И всю жизнь называл себя не иначе, как учеником Циолковского.
Восход
Именно Циолковскому он первым поведал тайную еретическую догадку о том, что Солнце наверняка как-то воздействует на земную жизнь. В ответ Циолковский крепко задумался минуты на три, после чего уверенно сказал:
– Было бы странно, если бы такого действия не существовало. Вам придется зарыться в статистику.
Саша – вернее, уже Александр Леонидович, – «зарылся». И за короткое время «нарыл» столько фактуры, что уже в 1915 году, после успешной сдачи экзаменов в Московский археологический институт, выступил с докладом «О солнечно-биосферных связях». Параллельно Чижевского приняли в Коммерческий институт.
Шла Первая мировая. В 1916 году Саша в качестве вольноопределяющегося отправился воевать в Галицию. Тут он скоро получил Георгиевский крест 4-й степени «за храбрость» и серьезное ранение, после которого был признан негодным к дальнейшей службе. Так военного из сына артиллериста не вышло.
В Москве, куда Чижевский отправился после госпиталя, его занесло в литературный кружок при университете, где он познакомился с Иваном Буниным и Валерием Брюсовым. Они тоже сбили юношу с толку. Прочитав изданную Александром в 1915-м в Калуге книжечку «Стихотворения», литераторы в один голос заявили, что зарывать в землю талант преступно и что Чижевский обязан быть поэтом. В 1917 году Александр защитил магистерскую диссертацию на тему «Русская лирика XVIII века», а год спустя вышли две его поэтические книжки: «Академия поэзии» и «Тетрадь стихотворений».
В 1918-м Чижевский защитил в Московском университете диссертацию на тему «Исследование периодичности всемирно-исторического процесса». Тема была настолько смелой, что сам Циолковский советовал выбрать что-нибудь попроще, а присутствовавший на защите Климент Тимирязев заявил:
– Большего бреда трудно себе представить.
Спас положение член-корреспондент Академии наук, известный историк Сергей Платонов.
– Мы имеем дело с аномальным явлением, – сказал он. – Оценить его мы не можем – эрудиции не хватает. Мы видим: проделана фундаментальная работа. Поэтому, чтобы потомки не обвинили нас, что мы прошли мимо великого открытия, присудим искомую степень.
В результате Александр Чижевский получил степень доктора всеобщей истории и пост преподавателя «физических методов в археологии».
Сразу после защиты новоиспеченный доктор снова принялся за уроки. Параллельно обучался на медицинском и физико-математическом факультетах. Периодически ездил в Калугу, где преподавал на курсах красным командирам русский язык и литературу. Председательствовал в Калужском губернском отделе Всероссийского Союза поэтов. В 1922 году утвержден в звании профессора Московского археологического института.
В зените
В 1924-м professor Chizhevskyвыпустил бестселлер «Физические факторы исторического процесса». Книгу сразу перевели на английский, французский и немецкий языки и издали в нескольких странах, включая СССР. «Объективное изучение связи между одними и другими явлениями природы, которые до сих пор считались независимыми друг от друга, может пролить свет на самые разнообразные случаи психической и общественной жизни человека», – писал молодой ученый.
Но у нас книгу встретили далеко не так хорошо, как на Западе. Даже несмотря на то что о ней очень лестно отзывался сам нарком просвещения Анатолий Луначарский. Ну разве можно было хоть предположить, что одной из важных причин, например, революции было не бедственное положение рабочих масс, а какие-то солнечные вспышки? А ведь книга как раз и говорила «о влиянии пятнообразовательной деятельности Солнца на поведение организованных масс и на течение всемирно-исторического процесса» и ставила цель «вскрыть роль некоторых естественных факторов в социальных движениях человеческих коллективов». «Сразу ушаты помоев были вылиты на мою голову, – вспоминал ученый. – Я получил кличку “солнцепоклонника” – ну, это еще куда ни шло, – но и “мракобеса”».
В том реальном училище Калуги, где ему некогда выдали аттестат зрелости, над Чижевским устроили публичный суд: «Все нападали на меня, кроме двух лиц – беспартийного К.Э. Циолковского и большевика Н. Куклина, который выступал не с кондачка, а глубоко изучив папки с материалами, лёгшими в основу моей докторской диссертации. ... Под улюлюканье провинциальных молодчиков мне хотели вручить диплом мракобеса. Но присутствовавший там Константин Эдуардович несколькими своими словами отбил охоту сражаться со мной. Я был поражён его смелостью и настойчивостью».
Из страны учёного не выпускали. Даже когда его пригласил на работу в Швецию нобелевский лауреат Сванте Аррениус – визу не дали. Хотя за него хлопотали Луначарский и Максим Горький. Приглашение шведа вышло учёному боком. Уверенный в том, что его за ненадобностью безусловно отпустят, он уволился со всех должностей, а когда планы провалились, оказалось, что все уже занято. Работы не было, денег тоже – только маленькая комнатка в коммуналке, площадью 6 квадратных метров.
Мысль о том, что светило может действовать на землян не только «наружно», но и «внутренне», через пищу и, главным образом, через воздух, пришла к нему в 1918 году. Практическое подтверждение этому он получил, уже работая в лаборатории зоопсихологии Главнауки Наркомпроса, куда ему наконец удалось устроиться. Главной целью экспериментов стало исследование действия на организмы отрицательно заряженных солнцем ионов кислорода. Сам исследователь назвал их «аэроионами», или «воздушными витаминами».
Руководимая Владимиром Дуровым лаборатория занималась исследованиями в области практической телепатии. А профессор Чижевский лечил подвинувшихся умом под натиском телепатических ударов великого дрессировщика животных в специально построенном им аэроионоаспиратории.
Зверей подвергали воздействию разнозаряженных и вовсе не заряженных ионов кислорода. Животные, которым ученый «прописывал» положительные ионы, околевали в среднем через две-три недели после начала процедур. Симптомы сильно напоминали запущенный авитаминоз. Те, что дышали «чистым кислородом», мучились примерно в два раза дольше. Зато звери, дышавшие аэроионами, не только чувствовали себя нормально, но и гораздо быстрее, чем их сородичи, излечивались от разных хворей.
Душу самого учёного лечила подруга дочери Дурова Татьяна Толстая. Процесс излечения закончился свадьбой.
К началу 30-х опыты по аэроионификации перешли в человеческую фазу. Причем перешли так круто, что в аспираторий профессора Чижевского моментально выстроилась очередь. В 1931-м Чижевский награжден премией в размере 10 000 рублей и назначен директором специально созданной Центральной научно-исследовательской лаборатории ионификации (ЦНИЛИ). В ней проходили курс ионотерапии все высшие чиновники страны. Тогда же, в 1931-м, ему выделили новую большую квартиру в центре Москвы.
В 1938-м появился термин «люстра Чижевского». Причем не в недрах профессорской лаборатории, а в дебрях Совнаркома, поручившего ученому проектирование и постройку для Дворца Советов люстры-аэроионификатора. Ответственное правительственное задание сдали точно в срок, а сам Дворец так и не построили. Зато «люстры Чижевского» успешно клепают во всех уголках земного шара по сию пору.
К концу 30-х Чижевский состоял почётным академиком множества зарубежных академий. В 1939-м его избрали почётным президентом Международного конгресса по биологической физике и космической биологии и в том же году выдвинули на соискание Нобелевской премии. В меморандуме Конгресса говорилось: «Тот факт, что жизнь биосферы Земли зависит от солнечных явлений, давно стал трюизмом. Но впервые профессор Чижевский показал степень этой зависимости и ее интимную глубину. В этом заключается его громадная заслуга. Он раскрыл механизмы, тщательно скрываемые природой, показав, что живая клетка является тончайшим и избирательным резонатором для определенных корпускулярных и электромагнитных процессов внешней среды. ... Русскому учёному удалось обнаружить очень мощный фактор экзогенного происхождения, стоящий в резонансе с живыми клетками и с биосферой Земли вообще. Эти фундаментальные труды профессора Чижевского чреваты громадными практическими последствиями, значение которых для медицины в настоящее время трудно даже предвидеть».
Но профессор отказался от премии «по этическим мотивам». Хотя мотивы были вполне ясны: в СССР не очень жаловали людей, удостаивавшихся капиталистических наград, пусть даже научных и максимально престижных.
Закат
Как на любого нормального учёного, на Чижевского поступали регулярные доносы. В 1935-м в «Правде» даже вышла статья директора Всесоюзного института животноводства Бориса Завадовского «Враг под маской биолога». Но Чижевского не арестовали. Сам Сталин, как говорят, ознакомившись со статьёй, сказал: «Надо ещё разобраться, кто из них враг».
Роковым стал донос, написанный в 42-м врачом-гомеопатом, с семьёй которого Чижевские познакомились по пути в эвакуацию в Челябинск. Местный обком партии выделил профессору шикарную квартиру в центре города, а он, по доброте душевной, прописал к себе бесквартирного друга-попутчика с супругой и детьми. Через некоторое время друг заявил в органы, что «лично видел, как во время авианалета в районе станции Щелыково профессор, надев белые перчатки, руководил немецкими самолетами». В результате семья гомеопата заняла квартиру полностью, а Чижевского переселили в камеру предварительного заключения.
Следователи отнеслись к ученому с пониманием. По окончании следствия завели «шпиона» в кабинет, налили стакан водки и сказали:
– Мы срезали что смогли. Завтра уходим на фронт. Ты прости нас, старик.
«Старику» было 47 лет. Его «откомандировали» на восемь лет в свердловский Ивдельлаг. Оттуда в 1945-м перебросили в Карагандинское отделение медицинских «шарашкиных контор» ГУЛАГа. Там профессору не мешали заниматься изучением аэроионизации народного хозяйства и попутно изучать человеческую кровеносную систему, благо материала для исследований вокруг было много. Именно здесь, в «шараге», Чижевский основал «гемодинамику» – науку, изучающую структуру движущейся крови.
Здесь же, в Караганде, в лагере «Спасский» он встретил свою вторую любовь – Нину Энгельгардт. Первой жене он не изменял: сразу после ареста она, по традиции того времени, отказалась от врага народа. Тюремный опыт новой жены был богаче опыта Александра: как представительницу древнего дворянского рода её сажали несколько раз. Всю оставшуюся жизнь они прожили вместе.
Восьми лет сотрудникам НКВД показалось недостаточно, и в 1950-м Чижевскому дали ещё восемь лет ссылки. В Москву профессор вернулся лишь в 1958 году. И сразу издал три книжки: «Структурный анализ движущейся крови», «Биофизические механизмы реакции оседания эритроцитов» и «Аэроионификация в народном хозяйстве».
Родина по достоинству оценила гулаговские труды Чижевского: сразу по освобождении его, действительного члена 18 академий мира, почетного профессора многочисленных университетов, почетного члена Академии наук США, академика Тулонской академии и прочая назначили научным консультантом лаборатории ионификации и кондиционирования воздуха треста «Союзсантехника» Госплана СССР. А после полной реабилитации в 1962-м даже доверили ею руководить.
20 декабря 1964 года профессор Чижевский умер от рака горла. Похоронили его на Пятницком кладбище.
Именем учёного названы улицы в Калуге и Караганде. В Москве именем Чижевского не названо ничего. Памятных знаков на домах, где он жил и работал, в столице также не установлено.
К СВЕДЕНИЮ
Александр Чижевский считается основателем таких наук, как:
- динамическая биоэлектростатика (гемодинамика) – наука о движении в крови, тканях и органах электростатических зарядов;
- биологическая космология (космобиология, биокосмика) – наука о влиянии космических факторов на жизненные функции;
- биоорганоритмология, или наука о ритмах в структурах живых организмов;
- аэроионификация, или наука об искусственном управлении электрическим режимом атмосферного воздуха как в помещениях, так и вне их, в целях стимуляции, терапии и профилактики.
Валерий ЧУМАКОВ, Москва
Фото: lib.icr.su
© "Союзное государство", № 1-2, 2014
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!