Первые главы романа "Идиот", напечатанные в журнале "Русский вестник", вышли с посвящением любимой племяннице Достоевского Софье Ивановой. Но дружба и доверие не выдержали испытаний грубой корыстью и жестокими страстями вокруг. Удивительным образом поводом для разрыва отношений и угасания прежней привязанности стал тот же предмет, который "запускал" в движение сюжет "Идиота" - наследство.
В конце декабря 1873 года (как раз под Новый Год) сбылась мечта Достоевского - роман «Идиот» выходил отдельным изданием и мог (наконец!) напомнить о себе читателям, изрядно подзабывшим его за те 5 лет, которые прошли времени публикации в «Русском вестнике». Чёрная полу-кожаная обложка романа, строгие линии титульного шрифта на обложке .... вид у двухтомника был мрачноватый и тяжеловесный. И на первой странице романа - ни следа от прежнего посвящения, стоявшего в журнальной версии романа: «Посвящается Софье Александровне Ивановой». Когда-то любимой племяннице Достоевского был не только роман посвящён, в ее честь была названа новорождённая дочка Фёдора Михайловича Соня. Но это было в далёком 1868 году и с тех пор много воды утекло. .
В конце 1867 - начале 1868 года, Достоевский, тяжело и с большим опозданием буквально «вымучивающий» роман «Идиот», обременённый большими долгами и с беременной женой, состоял в оживлённой переписке со своей племянницей Соней.
Вера Михайловна, мать Сони, (в девичестве Достоевская, в замужестве Иванова) была замужем за врачом и жила в Москве. В течение многих лет отношения брата и сестры оставались совсем далекими (их почти полностью «развела» жизнь - каторга и солдатчина Достоевского, а до этого - удары судьбы юных лет). Но когда Фёдор Михайлович на время переехал в Москву ухаживать за смертельно больной женой, отношения вдруг возродились и стали теплыми и родственными. Жизнь тогда опять загнала Достоевского в жестокий тупик - жена умирала, журнал переживал тяжелые дни, возлюбленная Аполлинария оказалась бездушна, сам он страдал эпилептическими припадками... Потом все стало еще хуже - умерли и жена, и любимый брат Михаил, их общий с братом журнал «Эпоха» разорился, а сам Достоевский попал в кабалу к кредиторам. И Фёдор Михайлович, ужасно страдавший от всего этого, утешался (насколько в его положении можно было чем-то утешиться), получая поддержку и сочувствие от сестры... как будто и не было этих долгих лет, когда во время каторги и время после он получал верную родственную поддержку от одного брата Михаила из всей родни.
В дом сестры Веры он приходил в тяжелые моменты, у них на даче в Люблино приходил в себя, написав (несмотря на преследования кредиторов и эпилептические припадки) первые части «Преступления и наказания». По воспоминаниям племянниц, написанных много лет спустя, был на этой Люблинской даче их дядюшка, словно назло всем бедам, одним из самых больших шутников и любителей розыгрышей и вечно хохотал с молодежью. Потом женился и почти первым делом привёз новоиспечённую жену в Москву к Ивановым (Анне Григорьевне, впрочем, вначале там не особенно понравилось, молодёжь ревновала дядю и пыталась ее «вышутить»).
Софья Александровна, Сонечка, была старшей из детей Ивановых и самой любимой из племянниц Достоевского. Когда, уже сбежав за границу от преследований кредиторов, проигравшись в пух и прах в Бадене в рулетку, изнывая от безденежья и отсутствия вдохновения в холодной Женеве, он получил от Сонечки письмо, да ещё с жалобами на жизнь, и переписка завязалась, он долго перечислял ей в письмах, за что именно привязался к ней всей душой. «Я в Вас особенно люблю эту твёрдую постановку чести, взглядов и убеждений...Я Ваш ум тоже люблю, спокойный и ясно, отчётливо различающий, верно видящий» - писал Достоевский «золотой Сонечке», своему «милому, бесценному, всегдашнему другу» в январе и феврале 1868 года, когда первые главы «Идиота» с посвящением ей только начали печататься.
Очень многим из того, что мы знаем сейчас о том, каким задумывался «Идиот», что Достоевский видел в Мышкине и на кого хотел сделать его похожим, мы обязаны именно этой переписке (Софья Александровна сохранила письма дяди и с 1885 года они начали печататься). «Главная мысль романа - изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете и особенно теперь» - писал Достоевский Сонечке. Продолжая (не без "предвидения" судьбы и своего образа): «кто только не брался за изображение положительно прекрасного, - всегда пасовал…». Свойственная ещё с молодости Достоевскому восторженность в отношении родственных душ (недаром же он и «Бедных людей» написал) проявлялась в ту зиму 1868 года и в переписке с Сонечкой - он подписывал письма: «Ваш весь, весь, друг, отец, брат, ученик - все-все!».
Как могло случиться так, что к концу 1873 года, когда «Идиот» выйдет отдельным изданием эта переписка практически сойдёт на нет, в редких письмах Достоевского будет звучать только натянутая родственная приветливость, а в отношениях между несколькими ветвями семьи Достоевских будет разгораться такой скандал, что впору уже «переносить» на страницы романов Достоевского?
Топливом для разжигания конфликта послужил тот же предмет, что запускал в действие сюжет «Идиота», - наследство. Много лет назад две сестры Александра и Мария Нечаевы очень по разному вышли замуж. Одна - старшая Александра - за купца-миллионщика Куманина, из тех, что за свои деньги строят церкви и богадельни и становятся почётными гражданами. Другая - младшая Мария - за бедного доктора Достоевского, не имеющего за душой ничего, кроме жалованья, и работающего в больнице для бедных на Божедомке. Александра осталась бездетной, Мария семерых детей, один из которых станет великим писателем. Всякое случалось в жизни свояков - Михаила Андреевича Достоевского и Александра Алексеевича Куманина, но одно не подлежит сомнению - - вклад Куманиных в обустройство жизни детей Достоевским был огромным. От Куманиных получали много во все почти трудные минуты жизни. На их деньги обучали в Инженерном корпусе Фёдора Достоевского, когда отец оказался не в состоянии платить за обучение. Когда Михаил Андреевич Достоевский, почти полностью разоренный, несколькими годами спустя после смерти жены умер (по слухам, убитый собственными крестьянами) пятеро младших братьев и сестёр Достоевских оказались на попечении богатых тети и дяди. Куманины выдавали замуж трёх сестёр Варю, Веру и Сашу, дав им по 25 тысяч рублей приданого (очень большие деньги по тем временам, Фёдор Михайлович за три свои главные произведения, наверно, в сумме столько денег получил).
Словом, братья и сестры Достоевского привыкли в жизни к некой финансовой опоре (костылю, если можно так сказать) в виде помощи от богатых родственников. Сам же он всегда был немного «отрезанный ломоть», вначале бросив службу кондуктора (за подготовку к которой богатая родня заплатила много денег). А потом и вовсе попал на каторгу за заговор. Настоящую помощь и поддержку в то время оказывал ему только верный старший брат Михаил. Но после свадьбы с первой женой Марьей Дмитриевной в 1857 году, отношения полностью восстановились и Достоевский начал вновь получать временами денежную помощь от Куманиных.
Теперь от былых куманинских миллионов оставались жалкие крохи. Дядюшка Куманин умер в 1863 году, несколько лет пролежав разбитый параличом. Тетушка Александра ещё несколько раз помогла племяннику Фёдору, становящемуся к тому же известным писателем. Но и ее средства были небезграничны - деньги таяли на глазах. Последнюю большую сумму - 10000 рублей - она выдала Фёдору в мае 1864 года уже только в счёт будущего наследства, с тем, чтобы больше ему ничего не причиталось, и даже расписку он выдал в этом. Деньги были взяты на издание журнала, но два месяца спустя скоропостижно умер брат Михаил, журнал разорился, а сам Фёдор Михайлович оказался в кабале у кредиторов. Вскоре после этого тетушка начала впадать в слабоумие, а потом и вовсе лишилась рассудка.Контроль над остававшимися капиталами переходил в руки душеприказчиков, а они, как на грех, были то на руку нечисты, то беспечны. Один из душеприказчиков был как раз Сонечкин отец, Александр Павлович Иванов. Человек порядочный, он оказался доверчивым и беспечным, и отдал большую часть и без того расстроенных капиталов под необеспеченные залоги. Рассчитывать на серьезное наследство было уже нечего, родня роптала, а подспудное недовольство набирало силу. Вера Михайловна же, сестра Федор Михайловича и мать Сонечки, вероятно, настаивала на правоте покойного мужа.
Сам Фёдор Михайлович, «выключивший» себя из числа наследников и как будто не имевший отношения к обсуждению будущего наследства, был как раз в долгу перед семьей Ивановых, которые в прошлом оказывали ему такой теплый прием (впрочем, в долгах он был как в шелках, недаром же из-за этого и из России сбежал). Незадолго до смерти брата Михаила и краха журнала, все в том же убийственном 1864 году, у отца Сонечки взяли в долг 6 тысяч рублей (акциями Ярославской железной дороги) - взял брат Михаил, а Фёдор Михайлович, способствовавший займу, поручился за возврат долга, пусть и на словах. Долг, конечно, пока вернуть не удавалось. Печальнее всего было то, что деньги предназначались как раз на приданое Сонечке и ее младшим сёстрам. Но ведь никто же не был виноват в таком тяжелом стечении обстоятельств, а искреннее человеческое участие и дружба, пусть и эпистолярная в основном, могли «перевесить» все это?
Или для того, чтобы думать так нужно быть уже не немножко (что полезно, наверно, каждому), а уже значительно больше, чем нужно (и позволяют жесткие жизненные реалии), князем Мышкиным, который переполнен сострадания и бессильной жалости к грешным и запутавшимся людям, но не в силах «практически» решать проблемы?
Тем более, что спустя всего несколько месяцев после того, как «Идиот» (тогда еще посвященный Сонечке) был завершен и напечатан в «Русском вестнике», Федор Михайлович сделал один спорный шаг, сильно подливший пламени в назревавший конфликт между родственниками. В августе 1869 г. он получил письмо от своего старого товарища (единственного, по сути, с кем он, кроме Сонечки, поддерживал переписку за границей) Аполлона Майкова с сообщением о смерти тетушки Куманиной и о том, что «осталось завещание, отдающее 40,000 в пользу какого-то монастыря». Слух о смерти, как обнаружилось впоследствии, оказался ложным, но Федор Михайлович до этого успел отправить письмо Сонечке с вопросом о возможности оспорить завещание, так как тетушка была очевидно умалишенной, когда его подписывала. В письме он попросил не показывать его никому и ничего не говорить родственникам: «…дело секретное, и потому умоляю, чтоб оно не вышло из Вашего дома никуда и ни к кому…». Однако племянница о запросе рассказала разных родственникам, вся московская (и не только) родня всполошилась, а атмосфера недоверия и вражды в семье установилась уже окончательно. Ведь в свое время Федор Михайлович дал расписку, что отказывается от наследства, зачем же теперь вникать в чужие счеты или он все еще на что-то претендует? На письмо же Сонечка ответила с поучительным оттенком (не вполне, надо сказать, уместным с учетом ее малого жизненного опыта): дескать, не надо думать, что цель оправдывает средства.
Переписка начала постепенно затихать, приобретая то более, то менее натянутый характер, а завуалированных упреков то в неверно указанном адресе, то в небрежности, то в не к месту данном совете становилось больше. Потом Софья Ивановна и вовсе стала отвечать очень редко, может быть из-за неправильно указанного адреса.
А вот конфликт братьев и сестер Достоевских, вовлекавший в себя их детей и родственников, более отдаленных родственников, адвокатов, продолжал разгораться. Когда бывшая богатая тетушка в 1871 году все-таки умерла, даже то немногое, что осталось, не было разделено по завещанию и договоренностям. Завещание было оспорено сводными (от второго брака деда Нечаева) родственниками, тоже требовавшими свою долю. Пришлось делить «по закону» - сестрам, а в их числе и сестре Вере, матери Сонечки, выделили мизерную часть (по имперским законам того времени), Федор Михайлович был включен в число наследников, поскольку весь раздел происходил теперь в судебном порядке. Однако сопутствовал этому полный разрыв с семьей сестры Веры – ее сыновья, жившие в Петербурге, не заходили к дяде по несколько лет, переписка с Софьей Ивановной сошла на нет совершенно.Последнее письмо, где упоминалась племянница было написано в июле 1875 года (через полтора года после того, как некогда посвященный ей «Идиот» вышел отдельным издание) и адресовалось общей знакомой: ««Софья Александровна, вместе с другими, слухам поддалась и меня обвинила. Бог с нею <…>. Узнав о ее мнении, я был очень печален…».
Более подробно на тему "куманинского наследства" и связанного с ним конфликта в семье Достоевских можно прочитать в статьях В.В.Борисовой, специально изучавшей данный вопрос:
https://unknown-dostoevsky.ru/files/redaktor_pdf/1524832332.pdf
https://cyberleninka.ru/article/n/nravstvennye-i-yuridicheskie-aspekty-kumaninskogo-dela/viewer