Её писали Ренуар, Лотрек, Боннар и Вюйяр. С ней дружили Кокто, Шанель, Пикассо и Дягилев. Она вдохновляла Пруста и Равеля. Знакомьтесь, Мися Серт.
Мария-София-Ольга-Зинаида Годебская родилась в Царском Селе 30 марта 1872 года. Будь её родители русскими, вероятно, она вошла бы в историю под именем Маша, но её отец был поляком, а мать была русско-бельгийского происхождения, так что уменьшительно-ласкательным прозвищем для Марии стало Мися или Мисиа.
В начале XX века журналисты прозвали её королевой Парижа — она финансировала «Русские сезоны», манипулировала прессой, поддерживала деньгами выдающихся художников и композиторов, ей посвящали стихи и музыкальные произведения, ей буквально дышал богемный Париж.
Чем она цепляла лучших людей эпохи, сейчас понять сложно. Судя по дошедшим до нас воспоминаниям, Мисиа была не слишком красива, но обаятельна и сексуальна, она была талантливой пианисткой и обладала тонким и разнообразным вкусом — в живописи она ценила английских прерафаэлитов наравне с парижскими символистами и кубистами; в музыке она любила Бетховена, восхищалась Стравинским и Сати. Сама же Мисиа, как вы вскоре убедитесь, восхищала практически всех.
Глава 1. Измена, мачеха, монастырь
Мися вошла в историю как покровительница искусств, одарённая пианистка и — чувственная женщина, бисексуалка, обладательница прельстительных форм и трёх браков. Истоки, как это часто бывает, можно найти в её детстве. Во-первых, Мися происходила из творческой семьи. Во-вторых, пока отец работал в Петербурге, мама София Серве вынашивала дочь в Бельгии, но, прознав, что супруг изменяет ей с собственной тётушкой, рванула в Царское село, где и умерла в родах. Отец женился вновь (нет, не на своей тёте), а дочь отослал на воспитание к бабушке в Бельгию.
Девочка росла в артистической среде: её отец Киприан Годебский был скульптором, дед по отцу — писателем, прадед — поэтом, дед по матери — виолончелистом и композитором. Старший брат Миси был скрипачом и композитором. Младший, сводный брат стал писателем. Мисю же до десяти лет воспитывала вдовствующая бабушка по маме, добрая подруга Ференца Листа. Последний сажал Мисю на колени, и девочка играла ему Бетховена.
Затем Мися воссоединилась с отцом, правда, весьма ненадолго: в 1880 году он перебрался в Париж вместе со своей женой Матильдой и пятилетним сыном Ципой. С мачехой у Миси отношения сразу не заладились, зато девочку нашли весьма привлекательной племянники Матильды Александр, Фаддей и Альфред Натансоны. В 1882 году мачеха, греха подальше, отослала десятилетнюю падчерицу на обучение в монастырь Святого Сердца Иисусова.
На восемь лет Матильда избавилась от головной боли... почти. Раз в месяц Мися всё-таки навещала отцовский дом, где собирались художники и литераторы. Кроме того, она брала уроки игры на фортепиано у одного из величайших французских композиторов рубежа XIX–XX веков Габриеля Форе. Когда Мися покинула монастырь, именно Форе помог ей встать на ноги и направлял к ней первых учеников. Однако, несмотря на большой талант к музыке, Мися отказалась от карьеры профессиональной пианистки и играла главным образом для гостей своего салона.
Не меньшим, чем музыкальный, был её любовный талант. Как она позже скажет, у неё не было любовников, только мужья. Первым мужем стал Фаддей Натансон — тот самый племянник невзлюбившей Мисю мачехи. В 1893 году пара поженилась, и тогда же начался путь Мисии Натансон — музы и покровительницы искусств.
Глава 2. «Избранные сердцем» — Вюйяр, Боннар, Лотрек
Брак Мисии и Фаддея Натансонов продлился 11 лет и был весьма плодотворным: Фаддей выпускал художественно-литературный журнал Revue blanche и сотрудничал с ведущими художниками, писателями и поэтами своего времени. А Мисиа работала в этом журнале музой и вдохновляла всех — мужа, художников, писателей, поэтов... О её неоценимой роли в жизни журнала говорит хотя бы то, что издание не пережило развода.
Как писали биографы Артур Голд и Роберт Физдейл в книге Misia: The Life of Misia Sert (1980), «её положение в сочетании с уникальным личным стилем, соблазнительным обаянием и почти физической потребностью постоянно пребывать в компании сделали её магнетическим центром, женственным основанием одного из наиболее одарённых артистических кругов, какой когда-либо знал Париж».
Одному из самых влиятельных писателей XX века Марселю Прусту Мисиа послужила прототипом сразу для двух героинь его magnum opus — романа «В поисках утраченного времени». Ведущий французский поэт Стефан Малларме посвящал ей стихи. Она вдохновляла поэта-импрессиониста Поля Верлена, будущего нобелевского лауреата по литературе (1947) Андре Жида, лидера натурализма в литературе Эмиля Золя.
Реформатор музыки, мой любимый композитор Эрик Сати посвятил ей Trois morceaux en forme de poire (Три части в форме груши) и называл её колдуньей.
Один из ведущих композиторов-импрессионистов Морис Равель написал для неё два произведения, в том числе «Лебедя» (Le Cygne).
Но наиболее видимый след Мисиа оставила, конечно, в изобразительном искусстве. Как писал британский критик австралийского происхождения Клайв Джеймс (1939–2019), «художники обладали привилегией обессмертить её чудесный образ, включая пару легендарных ножек и грудь, лишавшую сна сильных мужчин».
К примеру, её неоднократно писал Эдуар Вюйяр — самый, на мой вкус, одарённый участник группы художников-символистов «Наби». Он познакомился с Натансонами в 1891 году и незамедлительно влюбился в Мисию — отчаянно и безответно. Вюйяр навещал музу и её супруга почти ежедневно. Они покупали его картины в огромных количествах и воодушевляли друзей-коллекционеров поступать так же.
Вюйяр не только неустанно писал Мисию на своих картинах, но и фотографировал свою пассию на новенький Кодак, и эти фотографии исполнены восхищения, как и живописные портреты. Мисиа же всего лишь относила Вюйяра к кругу «избранных сердцем» — наряду с другим участником группы «Наби» Пьером Боннаром и одним из самых прославленных постимпрессионистов Анри де Тулуз-Лотреком.
В мемуарах Мисиа не без самолюбования вспомнила о прогулке с несчастным Вюйяром: он молчаливо сопровождал её на вечерней прогулке.
«Я зацепилась каблуком за корень и чуть не упала. Вюйяр ... помог мне восстановить равновесие. Внезапно наши взгляды встретились. В сгущающейся темноте я могла уловить лишь блеск его печальных глаз. Он разразился рыданиями. Это было самое прекрасное в моей жизни признание в любви».
Другой участник круга «избранных сердцем» Тулуз-Лотрек сделал 9 портретов Мисии, преимущественно в профиль. Портрет у пианино он назвал «портретом рук» — рук, играющих «Руины Афин» Бетховена в фортепианной аранжировке французского композитора-романтика Камиля Сен-Санса.
Пока Лотрек писал портрет, Мисиа раз за разом играла ему одно и то же произведение. В мемуарах она писала: «Я должна была бесконечно играть [Бетховена] для Тулуз-Лотрека, потому что он говорил, что это его вдохновляет».
Наконец, третий «избранный сердцем» — Пьер Боннар, подобно Вюйяру, неустанно писал Мисию в кресле и на диване, Мисию за фортепиано и за завтраком, Мисию с собачкой и без. Кроме того, он исполнил по заказу этой магнетической женщины серию картин для украшения её апартаментов. Правда, к этому времени она была уже не Мисией Натансон, а Мисией Эдвардс... Второй муж буквально выкупил её у первого.
Глава 3. Королева Парижа. Ренуар, новый муж и новый развод
К 1904 году дела у Фаддея Натансона стали совсем плохи: он был по уши в долгах, его журнал Revue blanche был катастрофически убыточным. А в 32-летнюю Мисию весьма кстати влюбился англо-французский медиа-магнат Альфред Эдвардс. Он выкупил Мисию у незадачливого Фаддея, погасив его кредиты в обмен на развод. Второй муж не был увлечён искусством так же, как первый, но это неважно: он был богат, и его денег Мисии вполне хватало, чтобы поддерживать любимых художников и композиторов.
Эдвардс заказал для Мисии яхту Aimée, и на этой яхте она рассекала волны в компании мужа, Боннара, Равеля, Ренуара и других. Пьер Огюст Ренуар, главный среди импрессионистов ценитель мягких женских форм, писал Мисию семь или восемь раз и неустанно уговаривал её обнажить грудь хотя бы для одного портрета. Годы спустя Мисиа будет жалеть о том, что так и не поддалась уговорам мэтра.
Для каждого из портретов она позировала Ренуару по 12 полных дней, а за портрет с собачкой (см. ниже) заплатила художнику 10 000 франков — предельную сумму, какую он согласился бы принять. Это был её излюбленный способ меценатства: она платила особенно щедро, видя, что гений нуждается в деньгах.
Однако вернёмся на яхту Aimée. Её плавание было отнюдь не безоблачным: всего через год супружества Эдвардс встретил юную актрису, даму полусвета (иначе говоря, содержанку) по имени Лантельм и начал изводить Мисию, понуждая её к разводу. В 1909 году, после трёх лет измен, брак распался. А спустя ещё два года разлучница Лантельм утонула, выпав за борт той самой яхты Aimée.
Глава 4. Мадам Серт. Дягилев, Стравинский, ménage à trois
В 42 года Мисиа вышла замуж в третий раз — за Хосе Марию Серта, каталанского художника, участника группы «Наби» и обладателя богатого наследства. Именно под его фамилией Мисиа вошла в историю.
Возможно, вы помните историю о том, как Рокфеллеры заказали монументальную роспись крупнейшему мексиканскому художнику Диего Ривере. Коммунист Ривера запечатлел на фреске в Рокфеллер-центре Ленина, и фреску со скандалом уничтожили. Так вот, чтобы заменить работу Риверы, Рокфеллеры пригласили Хосе Марию Серта — его мураль «Прогресс Америки» украшает главное лобби до сих пор.
Серт сотрудничал с русским импресарио Сергеем Дягилевым. Именно третий муж познакомил Мисию с Сергеем, — и эта встреча стала судьбоносной для его «Русских сезонов». Дягилев был всего на день моложе Мисии, и его мать также скончалась во время родов. Для суеверного Сергея этих совпадений было достаточно, чтобы усмотреть в Мисии посланницу судьбы. Это было в мае 1908 года. Мисиа писала:
«Мы не расставались до пяти часов утра, и казалось невыносимым, что когда-то всё же придётся расстаться. На следующий день он пришёл в мой дом, и наша дружба продолжалась до самой его смерти». То есть 21 год.
Кроме обстоятельств рождения и общего круга, Мисию с Сергеем роднило ещё кое-что: как пишет биограф Дягилева Шенг Схейен, Мисиа «почти так же умело манипулировала прессой и публикой, как сам Дягилев». Мисиа стала самой близкой женщиной в жизни гомосексуального Сергея. Ближе была только мачеха (в отличие от Мисии, Дягилеву новая жена отца смогла заменить мать). Дягилев писал подруге:
«Я испытываю к тебе чувства, которые я мог бы испытывать к своей сестре, если бы у меня таковая была. Увы, у меня нет сестры, и потому вся моя любовь направлена на тебя. ... ты единственная в мире женщина, которую я мог бы любить».
Мисиа называла Сергея «постоянным чудом», «дьявольски одарённым». Мисиа скупала все нераспроданные билеты на оперу «Борис Годунов» (сезон 1908) и раздаривала их друзьям. Мисиа спасла генеральную репетицию балета «Петрушка» (1911), когда костюмер отказался выдавать платья, пока ему не выплатят долг в размере 4000 франков. Полному зрительному залу пришлось пересидеть всего 10 минут задержки — этого времени Мисии хватило, чтобы сбегать домой за деньгами.
В 1913 году Дягилев поссорился с молодым композитором Игорем Стравинским, которого Дягилев же и открыл миру несколькими годами ранее. Одной из причин конфликта было засилье французских композиторов в окружении Дягилева, и Мисиа взяла на себя роль миротворца (надо сказать, она справилась). Она писала Стравинскому:
«Я... верю, что худшая русская вещь лучше любого одухотворённого французского произведения. ... Будь русским! Оставайся русским! Дягилев может олицетворять только [всё] русское».
Не стоит, впрочем, слишком близко к сердцу принимать эти слова. Мисиа была грамотным политиком и не всегда говорила то, что думает. Французскую музыку она ценила не меньше, чем русскую. В конце концов, именно она убедила Дягилева поставить балет «Парад» (1917) на музыку француза Эрика Сати (и, возможно, финансировала постановку). Ей же Сати посвятил эту самую музыку.
Художником по костюмам для балета «Парад» выступил основатель кубизма Пабло Пикассо. Вскоре после премьеры он пригласил Мисию свидетелем на венчание с балериной «Русских сезонов» Ольгой Хохловой. Когда у Ольги с Пабло родился сын Пауло, Мисиа стала его крёстной.
Автор либретто к «Параду», один из главных деятелей культуры XX века, поэт Жан Кокто также был её другом (она и познакомила его с Дягилевым). В 1922 году Кокто написал повесть «Самозванец Тома», вдохновлённую похождениями Мисии в Первую мировую. А в 1939 году Кокто написал пьесу «Священные чудовища», основанную на истории разрыва Мисии с Хосе Марией Сертом: в 1928 году 56-летняя Мисиа узнала, что её муж влюблён в 23-летнюю грузинскую княжну Русудан Мдивани.
Мдивани напросилась к Серту в ученицы, имея на уме коварный план. На самом деле никакой княжной она не была: она происходила из семьи самозванцев, брачных аферистов и поставила перед собой цель выйти замуж за богача. Мисиа же задалась целью спасти брак и даже попыталась сообразить на троих (по-французски тройничок поэтично называется ménage à trois) с мужем и его новой возлюбленной. Но Серт всё же добился развода и женился на коварной обольстительнице. Русудан Мдивани наслаждалась триумфом недолго — спустя десять лет она скончалась от туберкулёза.
Глава 5, последняя. Коко Шанель и морфий
В период развода Мисию поддержала её ближайшая подруга и, вероятно, возлюбленная Коко Шанель. Коко была рядом и в медовый месяц Мисии с Хосе Марией Сертом — она провела его в Венеции вместе с новобрачными. Она же вместе с Мисией оплатила похороны Дягилева в 1929 году.
О Мисии часто говорят, что она вошла в историю, ничего не создавая, а лишь вдохновляя, но это не верно. Она как минимум создала Шанель. Именно Мисиа открыла для своей подруги двери в мир искусства и в высший свет, именно она убедила её заняться парфюмерией — в благодарность, в 2015 году дом Шанель выпустил названный в её честь парфюм.
Они познакомились в 1917, и между ними сразу пробежала искра. Мисиа вспоминала: «Она показалась мне одарённой бесконечной грацией... Когда я отметила, сколь восхитительны её меха, она переложила их на мои плечи и сказала с очаровательной импульсивностью, что будет счастлива отдать их мне». Коко, в свою очередь, писала:
«Она была и остаётся для Парижа тем, чем богиня Кали является для индуистского пантеона — богиней одновременно разрушения и созидания».
В конце 1910-х Коко не принимали в высшем обществе, и Мисиа изящно исправила это недоразумение: она устроила в 1920 году в Венеции приём, куда пригласила всю европейскую знать — и Коко Шанель. Тогда же, кстати, Мисиа познакомила Шанель с Дягилевым, и та, в тон подруге, стала финансировать его «Русские сезоны» и работать над костюмами для некоторых балетов.
После драматического разрыва с Сертом Мисиа утратила былую округлость форм, но не лишилась очарования. Правда, теперь оно отдавало печалью... В 1939 году, в 67 лет, Мисиа пережила сердечный приступ. К тому же, она почти ослепла. Душевную боль она заглушала морфином, причём ухитрялась вкалывать его прямо сквозь одежду.
В 1950 году Мисиа скончалась в Париже, и Коко заперлась наедине с её телом, чтобы отдать последнюю дань своей возлюбленной подруге. Она усыпала её ложе белыми цветами, одела Мисию в белое платье, пересекла её грудь розовой атласной лентой и положила на её грудь розу. В таком поэтично-нежном виде Мисию увидели в последний раз те, кто пришёл с ней проститься.
Читайте также: