В кабинете вице-канцлера царил полумрак. Лепные бра освещали комнату робким матовым светом, а сияние массивной бронзовой лампы на письменном столе выхватывало из колеблющегося сумрака гладкое пухлое лицо князя. Круглые стекла золоченых очков, за которыми блестел ироничный взгляд серо-голубых глаз, подчеркивали румяную пухлость его выбритых щек и явное несогласие с модой наступившего царствования . За неплотно прикрытыми дверьми слышался оркестр, доносился женский смех, и создававшаяся сутолока от прибывающих на раут гостей настойчиво призывала его в залитые огнями залы, но князь оставался в кресле и сосредоточенно вглядывался в окно. Он ждал вестей из дворца. Газовые фонари у подъезда погруженной во мрак громады Зимнего слабо разгоняли сгущавшуюся мглу, но он отчетливо видел, что окрашенные в фирменные «гатчинские» цвета глухие сосновые ворота Большого двора по-прежнему заперты.
- Прибыл посланник Стекль, ваше высокопревосходительство, - доложил камердинер, пропуская вперед плотного, с цепляющим хмурым взглядом мужчину.
- Прошу покорнейше садиться, - министр приподнялся из-за стола и, учтиво указав на стул, возвратился в кресло. – Вчерашним днем государь вернулся из Москвы с Пасхальных торжеств, и сегодня предполагал подписать договор, однако покамест высочайшая ратификация не доставлена в министерство.
- Не извольте беспокоиться, ваше высокопревосходительство, я готов ждать, сколько потребуется. Обмен ратификационными грамотами в Вашингтоне намечен на июнь, - почтительно потупив взор, отвечал посланник.
- Утвердясь в вашем усердии и ревностном служении государю и новообретенному отечеству, - вице-канцлер язвительно намекнул на недавнее австрийское подданство Стекля, - должен рекомендовать вам неуклонно отстаивать перед правительством Североамериканских Штатов статьи тайной конвенции, заключенной нами и одобренной государем.
- Если ваше высокопревосходительство разумеет индейцев, то ирокезы, да и кое-кто из вождей могикан…
- Безусловно, - не дослушав собеседника, в брезгливом нетерпении взмахнул рукой Горчаков, - набеги туземцев на британские поселения весьма желательны, однако американскому правительству следует использовать настроенных против Англии ирландских католиков, населяющих приграничные с Канадой земли, - при этих словах князя лицо Стекля приняло обеспокоенное выражение, Горчаков же тем временем продолжал. – Поскольку, уступлением Аляски мы навсегда покидаем Америку, надобно побудить и Британию эвакуировать Канаду.
- Королева Виктория уже изъявила согласие даровать Канаде свободы. И сделала это аккурат 29 марта, спустя 11 дней, как я заключил договор с государственным секретарем Сьюардом, - победно заявил Стекль.
- И через неделю, как об том раструбили европейские газеты, - намекнул на утечку информации о заключенной сделке министр.
- Америка демократическая страна и держать в неведении общественность по столь важному вопросу оказалось трудной задачей, - оправдывался, как мог посланник.
- Однако мы настоятельно просили Сьюарда сохранять конфиденциальность как можно долее. И вы, помнится, ее тоже гарантировали, - не поскупился на упрек Горчаков.
- При подготовке текста договора задействовали много народу. Видать, кто-то из офиса госсекретаря проболтался газетчикам и новость расползлась по свету, ваше высокопревосходительство.
–Лондонская «Таймс» уведомила своих читателей аж на третий день, как договор был подписан, - не унимался министр. - Англичане, определенно, опасаются потерять свои североамериканские владения, едва Аляска обрела новых хозяев, - наконец ушел с неприятной для Стекля темы князь.
- Однако ж продавать Канаду они ни за что не станут. Даже за сто миллионов долларов, кои были готовы им предложить в Белом доме, - как бы в отместку, посланник указал на капитулянтскую позицию русского кабинета в отношении Аляски и предложенную за них смехотворно низкую цену . Стекль неожиданно вспомнил, что он все-таки состоит на русской службе, и решил на время позабыть собственную роль в заключенной сделке, ярым поборником которой являлся на протяжении полутора десятилетий.
- Можно подумать, комбинация английского кабинета с пресловутыми свободами для Канады остановит экспансионистские прожекты американского правительства, - вице-канцлер слегка покраснел, однако предпочел не заметить лицемерную колкость Стекля, бросавшую тень не только на него, но и на государя. – Как, полагаете, англичане не могли прознать про связанную с нашим договором тайную конвенцию? – перекинулся на действительно волновавший его вопрос Горчаков.
- Едва ли что-то могло просочиться, - покачал головой посланник. - Упомянутая вами конвенция, априори, не предполагает слушаний в Сенате и голосования в Палате представителей. Так что утечка едва ли возможна.
- Но это не означает, что она не будет иметь фактической силы, - встрепенулся министр.
- Разумеется, ваше высокопревосходительство. Однако ж не возьмусь судить, как некоторые статьи конвенции воспримет будущая администрация, когда президент Джонсон оставит свой пост, а наш искренний друг господин Сьюард перестанет исполнять обязанности госсекретаря.
- Подобные гарантии не даст и Господь Бог. Угроза канадским владениям англичан родилась не сегодня, и, согласитесь, исходила не от нас. Достаточно вспомнить Крымскую войну, когда британский флот угрожал Ново-Архангельску и захватывал наши торговые корабли, - саркастически усмехнулся Горчаков.
- Со времени войны за независимость англичане находят в самом существовании Североамериканских Штатов для себя угрозу. Дружба же с Россией только усиливает озабоченность британского кабинета. Да и доктрина покойного президента Монро говорит в пользу этого. Теперь же, когда парламент в Лондоне ратифицирует Акт о Британской Северной Америке, Канада обретет самостоятельность и станет, по сути, отдельным государством, - многозначительно заметил посланник.
- Но тесно связанным с Британией, - князь предостерегающе поднял вверх указательный палец. - Внешняя политика Канады останется всецело зависимой от Лондона. Впрочем, довольно об том, - его неприятно удивила английская многоходовка с канадской независимостью, а еще более он досадовал на суждения собеседника.
Сама личность Стекля вызывала неудовольствие потомка Рюрика и черниговских князей Горчакова. Сын австрийского посланника в Константинополе и дочери переводчика русской миссии, итальянца на царской службе, он был сомнительным иностранным выскочкой в глазах вице-канцлера. И вместо того, чтобы пустить корни в России, продукт сего брака женился на американке. «Можно только догадываться, чьи интересы изволит он представлять в Вашингтоне», – недоверчиво глядя на Стекля, морщил лоб Горчаков. Назначение подобного человека посланником, произошедшее волею слепого случая, было не по нутру князю. Ему было также невдомек, за какие заслуги тот удостоился августейшего покровительства брата царя. Великий князь Константин Николаевич сделал Стекля ключевой фигурой в сделке по продаже Аляски, что не могло не уязвлять министра, не одобрявшего в душе эту противную национальным интересам и традициям аферу.
Еще более угнетала князя его собственная покладистость и боязнь перечить царю, как и его не в меру амбициозному брату. Конечно, роль Горчакова в Министерстве была неизмеримо выше, нежели у его предшественника графа Нессельроде, руководившего лишь аппаратом МИДа, и неукоснительно исполнявшего предписания покойного императора. Тем не менее, и его свобода в принятии решений по тому или иному международному вопросу имела известные границы, которые он не смел преступить. – «Ладно и то, что удалось сыграть на уязвленных чувствах государя и подписать эту секретную антианглийскую конвенцию. Хотя и сам факт продажи Аляски на сторону идет в пику Лондону, - размышлял вице-канцлер, наблюдая украдкой за Стеклем.
– Военно-морские демонстрации и перемещения североамериканских войск вдоль пределов британских владений, - наставительно произнес князь, - должны проистекать с регулярностью как, и подтверждено конвенцией, - постучал пальцем по невидимому тексту министр. – А коли американское правительство, расплатившись с нами, прекратит исполнение ее тайных статей, намекните Сьюарду, что мы откажемся от приобретения у них принадлежностей для железных дорог и расторгнем контракты на сооружение рельсовых и паровозостроительных заводов в Курске и на юге империи. Окромя того, переговоры по линии Военного министерства о покупке патента на производство винтовки Бердана и револьвера Кольта будут приостановлены. Доведите это до ушей их посланника Клея. Между прочим, он здесь на приеме.
- Приложу все усердие, дабы в точности исполнить предписания вашего высокопревосходительства, - деланно подобрался Стекль.
- Полагаюсь на вашу опытность, Эдуард Андреич, – Горчаков живо поднялся и, опершись ладонями о стол, с холодной вежливостью бросил. – Как только подписанный государем договор вкупе с конвенцией окажутся у меня для контрасигнации , я извещу ваше превосходительство, - сдержанно улыбаясь и поглядывая в окно, поспешил свернуть, ставшую докучать ему аудиенцию князь.
После ухода Стекля в кабинет постучался тайный советник Гумберт – правая рука министра и его доверенное лицо.
- Прибыли Валуев с Тютчевым, в сопровождении неизвестного мне чиновника правоведа. Поговаривают, он протеже министра внутренних дел.
- А что госпожа Акинфиева? – глаза князя сверкнули из-под очков.
- Надежда Сергеевна чудесно справляется с ролью хозяйки приема, а прибывший с Валуевым молодой чиновник не отходит от нее ни на шаг, - с игравшей на губах ухмылкой, вполголоса сообщил Гумберт.
- Надин умеет кружить головы, - с философской грустью заметил Горчаков, успевший познать на собственной шкуре колдовство чар мадам Акинфиевой, доводившейся ему внучатой племянницей и любовницей по совместительству.
В эту минуту ворота дворца распахнулись, и затянутый в кавалергардский мундир всадник взял рысью по площади. – А вот и посланец государя, - князь кивнул на скачущего по Дворцовой гвардейца. – Андрей Федорович, окажите милость, проводите его прямо сюда, а после я уж удовлетворю нетерпение Валуева с Тютчевым и новоприбывших с ними господ, - не отрываясь от окна, попросил Гумберта Горчаков. Когда верховой поравнялся с Александровской колонной, он скрылся в глубине кабинета, заняв место за письменным столом. Спустя четверть часа князь вышел к гостям.
Появление в столь поздний час флигель-адъютанта царя в компании, загадочно улыбавшегося, Гумберта обратило внимание гостей раута. Всевидящая баронесса Талейран, супруга французского посла, красноречиво указала мужу, что глава русского МИДа получил важное известие от императора. Александра Второго с нетерпением ожидали в Париже, где открылась Всемирная выставка. Наполеон Третий жаждал видеть царя, надеясь личной встречей снять груз былых недоразумений и попытаться заручиться поддержкой России против вошедшей в необычайную силу Пруссии. Как министр иностранных дел, Горчаков будет сопровождать своего государя, поэтому в запечатанном красным сургучом пакете наверняка содержатся детали предстоящего визита. Или, Пресвятая Дева, царь раздумал ехать, обидевшись на запоздалое приглашение, и просит вице-канцлера найти аргументы для отказа. Посол Пруссии усмотрел в привезенном пакете монаршии инструкции по герцогству Люксембург, на кое рассчитывал распространить, вопреки желанию Парижа, свое влияние Берлин.
Посол Великобритании предположил, что речь идет о новых таможенных тарифах, посол Австрии тоже подумал о чем-то своем, разве что американский посланник сэр Кассиус Клей – огромный статный мужчина двухметрового роста, равнодушно кинув взгляд на бравого кавалергарда, предпочел наслаждаться ледяным шампанским и созерцать вальсирующие в парадной зале пары. Сияние бриллиантов на декольтированных туалетах придворных красавиц и сверкавшие переливы хрусталя люстр ослепляли глаз, а аромат духов из зажженных спиртовых конфорок и поражающее взор великолепие свежих цветов в расставленных по углам корзинах, сообщали приему атмосферу изысканного шика. Восторг гостей раута не разделял один Стекль, угрюмо стоявший близ очарованного блестящим спектаклем Клея. Он догадался о содержимом пакета и теперь старательно искал глазами Горчакова, однако тот прошествовал мимо, удостоив краткой беседы нехотя вернувшегося в реальность американца.
Обойдя дипломатов и сказав любезное слово каждому, князь вернулся в голубую гостиную, где разгорелся нешуточный спор. Министр внутренних дел Валуев, позабыв привычную сдержанность, горячо доказывал коллеге по финансам Рейтерну вредные последствия огульной передачи казенных железных дорог иностранным владельцам, инициированной ведомством последнего. Особенно его беспокоила предстоящая продажа Николаевской железной дороги, сделку по которой он считал необходимой, но мало продуманной, беря в расчет сомнительную репутацию покупателей. Будучи в недавнем прошлом вторым человеком в Министерстве государственных имуществ, Валуев знал предмет досконально. Он понимал, что стоит за стенаниями Рейтерна о нехватке на содержание дороги государственных средств, угадывая в ее скоропалительной продаже коррупционные схемы. Отвечавший за иностранную цензуру тайный советник Тютчев, напротив, был миролюбив и галантен, и с куртуазным шармом внимал очаровательной Надин и одетому в щегольский фрак худощавому господину. Когда Горчаков входил в гостиную, вдохновение посетило Тютчева, и он выдал стихотворный экспромт, приведший в совершеннейший восторг молодого человека. «Очевидно, этот великолепный франт и есть протеже Валуева, о котором мне давеча толковал Гумберт», - подумал Горчаков, приближаясь к поглощенной общением троице.
- Следователь Санкт-Петербургского Окружного суда титулярный советник Чаров, ваше высокопревосходительство, - представил молодого человека Горчакову Тютчев, по причине начальствования в Комитете иностранной цензуры, состоявший и в вверенном князю министерстве.
- С сегодняшнего дня коллежский асессор! – раздался позади властный баритон главноуправляющего Третьим отделением шефа жандармов Шувалова. Окинув неодобрительным взглядом Акинфиеву, граф церемонно раскланялся с князем и, любезно кивнув Тютчеву, пожал руку новоиспеченному асессору. - Господин Чаров весьма преуспел в расследовании дел фабрикаторов фальшивых денежных знаков в Харькове и удостоен высочайшего благоволения за раскрытие аферы по распространению поддельных ломбардных билетов в губернии, - продолжил свою речь шеф жандармов, заставляя покраснеть от смущения молодого человека.
- Можно только сожалеть, что подающий столь многообещающие надежды чиновник не принадлежит моему ведомству, - с интересом глядя на Чарова, отвечал Шувалову Горчаков, неотрывно держа в поле зрения Акинфиеву, беззастенчиво флиртовавшую с вошедшим в гостиную Вяземским.
- Я также в недоумении, что месье Чаров изволит служить по ведомству Министерства юстиции, а не по Третьему отделению. В особенности, когда он столь похвально проявил себя в деле…, впрочем, я не вправе говорить о предмете, составляющим государственную тайну, - вовремя остановил себя граф, успев изрядно заинтриговать слышавших его разговор лиц.
- Петр Андреевич, вижу, порядком сконфузил вас, - учтиво улыбаясь Шувалову, пришел на помощь молодому человеку освободившийся от спора с министром финансов Валуев. – Должен заметить, господа, что по уставу Училища правоведения, курс которого блестяще окончил господин Чаров, он обязан прослужить шесть лет по ведомству графа Палена и только по прошествии означенного срока сможет осчастливить иное министерство. Потерпите год, господа, и Сергей Павлович сделает свой выбор, - прояснил ситуацию Валуев, увлекая за собой Горчакова, к которому имел приватный разговор.
Овладев собой после столь щедрого внимания облеченных высокой властью особ, Чаров возобновил приятную беседу с поздравившей его первой Акинфиевой. – Надеюсь, это ваше производство пойдет и мне когда-нибудь на пользу, - обворожительно улыбаясь, неожиданно бросила она и, взмахнув веером, выбежала на гром оркестра в парадную залу. Она вспомнила, что обещала кадриль одному весьма знатному кавалеру.
- Несравненная Надин не теряет времени даром, хоть и замужем и имеет двоих малолетних детей. Житие при добропорядочном муже в провинции и воспитание дочерей скучны для нее. Мы, ведь, рождены для столиц и принцев! - ехидно заметил Тютчеву Вяземский, когда опаздывавшая на кадриль Акинфиева едва не сбила с ног пожилого человека.
- Пожалуй, вы правы, князь, однако ж, не будем судить молодость, - уклончиво отвечал Тютчев, имевший сам предосудительные связи на стороне.
- А этот Чаров, он что, действительно, так уж хорош и делен? – с явным сомнением поинтересовался умудренный знанием света Вяземский, редко слышавший добрые отзывы о ком-либо в речах Шувалова.
- Первое впечатление довольно благоприятное. Думаю, следуя логике великого Талейрана , чей родственник исполняет обязанности посланника у нас, оно и суть верное.
- Но отчего мой бывший beau-fils Валуев так носится с ним? - брюзжа неприкрытым сарказмом, поинтересовался Вяземский.
- Слышал, месье Чаров приходится родней семейству Петра Александровича.
- Седьмая вода на киселе, вот какая он родня им, любезный Федор Иванович, - не переставал ворчать он.
- Право, князь! Неокрепшее дарование нуждается в опытном руководителе, особливо таковом, коим является наш Петр Александрович, - чувствуя, что беседа грозит перекинуться на личность Валуева, Тютчев счел за благо откланяться и вышел в соседнюю залу, где был устроен буфет.
Оставшийся в одиночестве Чаров хотел было присоединиться к нему, однако был перехвачен сановным родственником, спросившем его мнение на предмет их беседы с Горчаковым. Меж тем куранты Петропавловского собора пробили полночь, затем час, два и только когда минутная стрелка отмерила еще четверть, мелодии котильона стихли и прием подошел к концу. Утомленные гости обступили вице-канцлера и, шумно рассыпаясь в благодарностях, начали расходиться. Взявшая князя под руку Акинфиева не удостоилась признательного внимания великосветской публики, лишь скромные кивки танцевавших с ней мужчин были ей наградой. Одни Чаров с Тютчевым отметились лобзанием ее руки, под изумленно осуждающие взгляды оказавшихся рядом дам. Высматривавший глазами Стекля и не нашедший его в покидавшей раут толпе, Горчаков поманил Гумберта и спросил того о посланнике. Князь решил немедля вручить Стеклю контрассигнованный им договор и подписанный текст конвенции.
- Он уж давно уехал из Министерства, - отрешенно разведя большими, принадлежащими, скорее, кузнецу, нежели дипломату руками, сообщил тот вице-канцлеру.
- В таком разе уведомите его поутру курьером, что б непременно заехал за доставленным из дворца пакетом.
- Отчего курьером, ваше высокопревосходительство? Чиновника Азиатского департамента Палицына задержала неотложная работа. Он живет неподалеку от квартиры, где остановился посланник. Его и отошлю с запиской к Эдуарду Андреевичу. А может, - задумался на мгновение Гумберт, - отдать Палицыну означенный пакет прямо в руки и отправить к Стеклю? Не хуже фельдъегеря доставит. Он человек семейный, надежный и трезвый. Аттестации имеет наипревосходнейшие.
- Вы в своем уме?! Пакет государя содержит бумаги первостатейной важности! К тому же у меня возникли новые предположения, кои я желал бы обсудить с посланником. Впрочем, сейчас не время об том толковать! – в возмущении, сведя брови, холодно процедил Горчаков, с ходу отвергнув идею Гумберта. – Довольно будет, коли месье Палицын не сочтет за труд и доставит ему наше письмо, как освободится. Надеюсь, к девяти часам он управится?
- Управится, будьте покойны. Я уж справлялся у него. Подоспели новые прожекты от директора Азиатского департамента Стремоухова, касаемые временных правил нашего совместного с Японией владения островом Сахалин, согласно заключенному в марте соглашению. К тому же, как явствует из его поясняющей записки, их юный император что-то затевает, - он перешел на доверительно-вкрадчивый тон, в очередной раз, безропотно проглотив гневную вспышку патрона, на кои тот не скупился в минуты раздражения.
Держась с остальными сотрудниками МИДа исключительно корректно и ровно, Горчаков позволял в отношении тайного советника менторский тон и несвойственную для себя резкость. Такова была плата за близость к его особе, кою Гумберт все менее желал вносить сам зачастую, тяготясь ее тяжестью.
- Любопытно, что может затевать микадо, когда вся полнота власти у сёгуна. И что является причиной столь странных суждений Стремоухова? - рассеянно протянул вице-канцлер, едва сдерживая зевоту. - На июнь намечен обмен ратификациями, - прикрывая ладонью рот, перешел на куда более близкие ему темы князь, - а Стеклю еще предстоит доплыть до Вашингтона. Посему, отправляйте вашего Палицына с Богом. Может воспользоваться моим экипажем по такому случаю. Было бы недурно, ежели б посланник в нем сюда и последовал. Однако ж сиё не в нашей власти, - с сожалением вымолвил он, подходя к кабинету.
Дипломатический корпус и прочие чиновные гости к той минуте покинули Министерство, а оставшихся князь поручил заботам госпожи Акинфиевой. - И вызовите, голубчик, столяра. Пусть, наконец, починит замки от кабинета, а то он не запирается, - указал на приоткрывшуюся от сквозняка дверь Горчаков, - и я принужден держать в столе секретные бумаги, - посетовал вице-канцлер, пропуская перед собой Гумберта.
- Заказанный мной несгораемый потайной шкап конструкции братьев Чабб должен вскорости прибыть из Британии.
- Превосходные вести, Андрей Федорович, однако ж, не забудьте про столяря. Да, хотел вас спросить, - слегка помявшись и раздумывая, натужно вымолвил князь, - отчего у того чиновника, что был привезен к нам Валуевым, столь странная, не то обрезанная, или же придуманная, вроде, как сочиненная фамилия?
– Она и есть обрезанная, Александр Михайлович, - просиял Гумберт, обрадованный, что не зря навел справки о Чарове, едва услышав хвалебную аттестацию его персоны Шуваловым. – Месье Чаров – незаконный сын покойного генерала Овчарова . Того самого героя Двенадцатого года, чьи услуги Отечеству, высоко оценил незабвенной памяти государь Александр Павлович. Да и почивший в бозе светлейший князь Чернышев, превосходно знавший его, всегда характеризовал генерала с наилучшей стороны. После гибели единственного законного сына в Севастополе, старик Овчаров, чье здоровье совсем расстроилось, просил Чернышева, также по тому времени весьма болезного, похлопотать перед императором в деле передачи сыну своего имени и прав на имение. Права на имение наследник получил, в дворянском сословии был также, по монаршей милости, оставлен, а вот прошение о присвоении отчего имени, известный строгостями в подобных вопросах, покойный государь отклонил.
- Ах, вот оно что! Я, кажется, припоминаю ту историю, - с воодушевлением воскликнул в одночасье повеселевший Горчаков. Известие, что Чаров хоть и бастард, но бастард свой, дворянский, а не безродный космополит-разночинец или, того хуже, выкрест из местечка, оказало благотворное воздействие на давно пережившего свой век Горчакова, и он отослал Гумберта с самыми нежными напутствиями. – Утром можете поспать, вам нет нужды приходить рано. А записку для Стекля передайте сей же час тому сотруднику, - бросил на прощание вице-канцлер. Удостоверившись, что ящики письменного стола заперты, князь отправился спать.
Напитанный впечатлениями вечера Чаров возвращался к себе в радужном расположении духа. Однако по мере того, как нанятый экипаж приближал его к дому графа Сумарокова по 7-ой линии Васильевского острова, где он занимал порядочную квартиру в три комнаты со слугой и кухней, градус настроения молодого человека неуклонно падал. Поручение графа Шувалова, мало совместное с дворянской честью, смущало его...
Распутывая дело распространителей фальшивых кредитных билетов в бытность своей "временной" службы в следственной комиссии при обер-полицмейстере, Сергей сошелся со студентами Императорской Академии художеств, облюбовавших близлежащий трактир «Золотой якорь», который частенько посещал и он сам. Сближению с художниками (кое-кто из которых действительно сотрудничал с фальсификаторами билетов, как вскорости установил Чаров) пособило соседство скульптора Антакольского, жившего в том же доме и учившегося в Академии. Имея склонности к живописи и войдя в крайне стесненное положение многообещающего таланта, Чаров стал брать у того уроки и спустя пару недель молодые люди сдружились. Через Антакольского он познакомился с Репиным и другими студентами Академии. Однажды, это случилось по прошлому году, он зашел в заведение и не застав там никого из друзей художников (в зале сидели одни иностранные моряки), приказал принести себе водки с ухою из ершей, соленых огурцов и расстегаев погорячее. Когда половой поставил перед ним дымящуюся уху и наполнил рюмку, соседний столик заняли молодые люди, лица которых Чаров видел впервые.
Вошедшие были возбуждены. Разгоряченные собственным разговором они не замечали пьяных возгласов английских матросов, а на Чарова, бывшего в неприметном партикулярном платье, смотрели как на пустое место. Его присутствие им вовсе не докучало. Чтобы услышать себя во всё возраставшим шуме, молодые люди говорили излишне громко, особенно, когда половой принес им бутыль красного. Став невольным свидетелем их беседы, Сергей узнал много такого, что вынудило его, невзирая на этикет и приличия, тем же вечером заявиться домой к Валуеву, так как попытка арестовать незнакомцев в трактире не увенчалась успехом. Заметив, что те зовут полового и считают мелочь, Сергей выскочил на улицу, чтобы крикнуть городового, но возле самого заведения был остановлен развеселой компанией знакомых художников, немилосердно затолкавших его обратно в трактир. Когда он, наконец, освободился от дружеских объятий, незнакомцев и след простыл.
– Ты уверен в своих суждениях? - строго спросил министр внутренних дел, нервно расхаживая по кабинету.
- Вернее не бывает, дядюшка. Замышляется покушение на государя. Тот, кого собеседник именовал Дмитрием, поклялся застрелить императора, - взволнованно подтвердил он.
- Стало быть, злоумышленники - студенты?
- Может, и вольнослушатели, какие, - неуверенно пожал он плечами. Однако ж, точно не из художников.
- А второго зовут…?
- Худяков, дядюшка. Оный Дмитрий обращался к нему исключительно по фамилии.
- Ладно, поторопись домой, уже поздно. Мой экипаж отвезет тебя. Завтра же доведу твои сведения до князя Долгорукова , а уж он возьмет меры.
Меры по предупреждению покушения принимать не пришлось. На следующий день 4 апреля в четвертом часу пополудни возле решетки Летнего сада прозвучал выстрел Дмитрия Каракозова, ознаменовавший замедление реформ и закручивание гаек в империи. Записка Валуева, оказавшаяся в руках Долгорукова за несколько часов до покушения, не смогла помочь князю предотвратить его, зато, впоследствии, была прочитана новым главой ведомства Шуваловым. Граф пожелал видеть ее истинного «виновника», и Валуев представил тому племянника. В ходе следствия Чаров же и опознал в арестованном Каракозове того самого Дмитрия из трактира. С тех пор всесильный Шувалов стал присматриваться к молодому человеку, попутно испытывая его. Вот и сейчас, на рауте в МИДе, на который тот был приглашен его настояниями, а не благодаря протекции дядюшки, как все подумали, шеф жандармов напомнил Сергею, что с нетерпением ждет результатов по данному им поручению.
- Не смею вас неволить, но согласие вами данное, обязывает вас, милостивый государь узнать о тайных помыслах теперь уже известной вам лично особы. Насколько могу судить, вы ей понравились, а это вселяет надежду на успех вашей миссии, - отозвав его в сторону, непререкаемым тоном заявил граф.
- Благодарю нижайше за оказанное доверие, ваше высокопревосходительство, однако ума не приложу, как смогу воспрепятствовать ей, отправиться в Париж?– искренне недоумевал Чаров.
- Вы друг герцога, а значит, при известной ловкости, сможете стать поверенным в его сердечных делах. Напишите ему о вашей встрече с Акинфиевой, а мы сделаем так, что он прочтет ваше послание тремя днями позже.
- Пропасть общественного положения, разделяющая нас, едва ли позволит мне называть его императорское высочество своим другом, да и мне…
- Вздор! Герцог никогда не чинился, титул и мундир, а теперь, как я вижу, и семейный статус, стоят в его глазах весьма дешево. Иначе, он никогда бы не связался с Акинфиевой. А ваше совместное с ним увлечение минералогией, а теперь и знакомство с его пассией, послужат отличным залогом дальнейших отношений, - настаивал на своем шеф жандармов.
- Однако ж, называться ему другом и одновременно вредить ему, согласитесь, недостойно и дурно, - он хотел сказать «подло и низко», но поостерегся. Говоря по совести, поручение графа задевало дворянскую честь Чарова и уязвляло его гордыню. Оно лишний раз напомнило ему, что он всего лишь жалкий бастард, и вхож в высшее общество благодаря высокому авторитету его родственника Валуева и всепроникающему влиянию могущественного шефа жандармов.
- Вы хотели употребить иные слова, не так ли? – догадался Шувалов.
- Вашему высокопревосходительству не откажешь в прозорливости, - с угрюмым выражением на лице признался честно Сергей.
- Будет вам в словопрениях упражняться, для своих судейских приберегите, да и не к лицу они вам! Нынче не до условностей, дело и так зашло слишком далеко, – пропустил мимо ушей «этическую» сентенцию Чарова Шувалов.
- Осмелюсь спросить, как в сей запутанной ситуации обходиться с князем?
- Горчакову давно известно, что мадам неверна ему и крутит шашни с герцогом, хотя свой роман с ним ей удавалось весьма долго прятать. Тому виной удобное расположение Горного департамента, в работе которого его высочество принимал и, надеюсь, еще примет самое деятельное участие. Как известно, оный департамент располагается в том же месте , где и мы, грешные, ныне пребываем, - лукаво ухмыльнулся Шувалов.
- Да, да, мы даже как-то раз встречались там с герцогом, хотя обычно он приглашал меня в минералогический музей Горного института.
– Так вот, продолжаю. Князь поместил Акинфиеву на третьем этаже в комнатах для прислуги, над казенной министерской квартирой, где он постоянно проживает. Вот вам причина, отчего ее связь с герцогом оставалась в тайне. Полагаю, мы бы до сих пор оставались в неведении, коли б его высочество не объявил о своем желании непременно на ней жениться, - лицо шефа жандармов посуровело. - Одно вице-канцлеру в утешение, что он всё ж таки не обманутый муж, кем изволит быть месье Акинфиев. Министр первым наставил тому рога, а уж потом и герцог изволил обойтись с князем подобным манером.
Впрочем, могу предположить, что на момент их знакомства, его высочество не знал, что Акинфиева состоит в интимной связи с князем. Самое лучшее, чтобы Горчаков устроил ей развод с мужем, а после, женился б на ней сам. Убежден, он до сей поры страстно любит ее, отчего и продолжает терпеть в своем доме. Мадам не прочь развестись, но вот выйти за министра может и не пожелать. Отныне её мысли всецело занимает молодой и красивый принц, а не старик вице-канцлер. Да и сам Горчаков, узнав соперника, скорее отступится и не станет препятствовать герцогу избрать свой жребий. Смирившись с поражением и побуждаемый благородными намерениями, он может помочь Акинфиевой соединиться с герцогом, выправив ей заграничный паспорт от своего ведомства. Подобный исход весьма нежелателен, и тревожит государя. Акинфиева обещала его величеству не ездить на выставку в Париж, где сейчас находится предмет ее вожделений, однако заверения оных особ не многого стоят, - предельно откровенно, без экивоков и прикрас поделился тайнами большого света и собственным видением проблемы Шувалов.
– Неужели вице-канцлер осмелится выдать ей заграничный паспорт, зная умонастроения государя? – поразился царящими при дворе порядкам Чаров.
- Может, конечно, и не осмелится, хотя…, - Шувалов призадумался на секунду, - император запретил мне указывать министру на крайнюю нежелательность подобного шага, - в сердцах посетовал на решение царя шеф жандармов.
- А как, собственно, вышло, что госпожа Акинфиева представлена ко двору? – Чаров никак не мог взять в толк всю абсурдность происходящего.
- По прошлому году князь выхлопотал чин камер-юнкера ее мужу. Причем сделал это всеми правдами и неправдами, потому как господин Акинфиев состоял на ту пору в незначительном чине губернского секретаря. Полагаю, делу помогло другое важное обстоятельство. Будучи богатым помещиком в Покрове, тот был избран уездным предводителем дворянства. Да и Владимирский губернатор весьма о нем похвального мнения, - с ядовитой усмешкой пояснял Шувалов. – Впрочем, это уже история. Главное, помните! – граф доверительно посмотрел на Сергея и, убедившись, что рядом никого нет, произнес, - император не желает этой связи, а матушка герцога, великая княгиня Мария Николаевна, та просто в ужасе! – излишне эмоционально вымолвил шеф жандармов. - Брак ее сына, внука императора Николая и любимого племянника нынешнего государя с Акинфиевой сломает ему жизнь. Женившись на ней за границей, если духовная консистория даст ей развод, герцог не сможет жить в России и будет определенно изгнан из императорского дома. Расстроив этот брак, вы окажете неоценимую услугу Государю и Отечеству, не говоря уже об ослепленном страстью герцоге, - патетически высокопарно закончил тираду Шувалов и, отпустив Чарова, отправился танцевать.
Прогремев по Английской набережной, коляска взлетела на Николаевский мост и через считанные минуты поравнялась со Спасо-Андреевским собором и церковью Трех Святителей, после чего запряженные в неё рысаки пошли шагом.
«Тпру-у-у!» - натянул вожжи извозчик, и лошади встали по четной стороне улицы, возле запертых ворот аккуратного трех этажного дома. Выбравшись из экипажа, Чаров обнаружил, что цилиндр и лайковые перчатки он позабыл у Горчакова в МИДе. Если перчаток ему было, не жаль, то потеря новомодного, сшитого по аглицким лекалам цилиндра, была огорчительна и досадна. «Завтра, вернее, уж сегодня, - мысленно поправил себя он, - надобно заскочить на Дворцовую и спросить у прислуги», - нетерпеливо звоня в сонетку дворницкой, размышлял кутавшийся в плащ, озябший на промозглом ветру Сергей. Несмотря на начало мая, погода в Петербурге стояла ноябрьская. Лед висел в воздухе. Набухшие почки не желали распускаться, а голые сучья почерневших деревьев навевали на сердце тревожащую тоску. Белое сияние Луны мешалось с тусклой желтизной фонарного отсвета, возбуждая чувство щемящей неприкаянности и смутного страха. Зарождавшийся день обещал быть холодным и хмурым.
Кому интересно, книга вышла - https://ridero.ru/imprint/anton_chizh/
#детективы #историческая проза #продажа аляски #стекль #сьюард #горчаков #надежда акинфиева #герцог лейхтенбергский #художественная литература #приключения