Солнце уже было в зените и нещадно припекало белобрысую голову Кости, когда он, усталый, но довольный, возвращался из леса. Вернее, это был не лес, а небольшой перелесок не так уж далеко от деревни. В настоящем лесу в это время, в июне, делать ещё практически нечего: ни грибов, ни ягод. Зато здесь, в редком березняке, насквозь пронизанном солнечными лучами, уже поспела земляника. Не та, крупная, водянистая, кисловатая, которая прячется в траве и вызревает много позднее, а мелкая, чуть сморщенная, поджаренная на солнышке, но необыкновенно душистая и сладкая ягода.
Косте повезло не только с земляникой! Ему впервые в этом году и, наверное, первому во всей деревне удалось найти два порядочных подберёзовика – челыша. Они попались ему на глаза уже на обратном пути, на опушке, где, словно обидевшись на подружек, одиноко скучала в сторонке берёзка. И тут же разбежалась по траве, играя друг с другом в прятки, весёлая рыжая семейка лисичек. Мал мала меньше, величиной от кошачьего ушка до булавочной головки.
Костя миновал коровий выгон, где отдыхало стадо, ожидающее дневной дойки. Где-то здесь была и бабушкина Красава, симпатичная ласковая бурёнка, ежедневно угощающая мальчика вкусным молоком. Скоро и околица деревни, а там – долгожданная прохлада пруда, о которой всю дорогу мечтал изнывающий от полуденного зноя мальчишка. Правда, у берега, на мелководье, вода была, как парное молоко. Но если нырнуть глубже, то можно поймать обжигающе ледяную струю подводного ключа, питающего пруд.
Внезапно по траве прямо перед ним и по нему самому пробежала вереница солнечных зайчиков, совсем как от усыпанного зеркальцами шара, вращающегося под куполом цирка. Он как раз недавно побывал там на представлении с участием весёлого клоуна.
Мальчуган поднял голову и успел заметить, как над ним, перечеркнув небо косой линией, промелькнул серебристый диск, пропав где-то за деревней.
Летающая тарелка?!
Костя припустил со всех ног и остановился отдышаться только около дома. Дед Григорий сидел на крыльце и что-то мастерил из берёзового полена. Он внимательно выслушал внука и произнёс сердито:
– Наверно, опять какая-то нечисть вылетела из Гиблого оврага! Вот уж и в самом деле гиблое место, завсегда там блазнится…
Костя знал, где находится Гиблый овраг. Нужно выйти за околицу, перейти поле, пройти мимо старой заброшенной овчарни и спуститься к речке Смородинке. Один её берег, со стороны деревни, был отлогим, а вот другой сразу же от воды дыбился кручей. На этом обрыве всегда дул такой сильный ветер!
– Чудится, – пояснил дед, заметив озадаченное выражение на лице Кости. – Многие издавна замечали, как над оврагом что-то появляется, потом раз – и нету. Да и кружит в том месте! Пойдёшь за грибами, будто и не плутаешь вовсе. Ан глянь, вышел-то совсем в другой стороне.
– Нечистое место, – убеждённо повторил он. – Говорят, где-то там наши с татарами бились. Бывало, весной речка подмоет берег, земля осыплется и кости откроет или доспех ржавый. Кинжал видел? Бабушка приспособилась им лучину на растопку скепать. Там нашёл!
Костя, поняв, что дед, обычно молчаливый, на этот раз расположен поговорить, задал вопрос, вертевшийся на языке:
– А тебе… блазнилось?
– А как же! Иду это я как-то по-над обрывом, гляжу, внизу вроде стоит кто-то и руками мне машет. Иди, мол, сюда! Я – к краю, думаю, случилось что, может, помочь надо. Подбегаю – никого! А нога уж над кручей зависла. Так и тянет вниз шагнуть. Еле-еле удержался!
– Вадим Петрович, учитель биологии, в город писал. Приезжали двое, – продолжил дед Григорий, искоса взглянув на притихшего внука, – походили, посмотрели, порасспрашивали. Миражи это, говорят, галлюцинации… Ну да ладно, иди гуляй! А то ещё приснится ночью, будешь кричать, всех перебаламутишь, – нарочно сурово закончил дед, поняв, что мальчишке на сегодня уже хватит впечатлений.
Костя неохотно поднялся, пошёл было, но, что-то вспомнив, вернулся.
– Дед, а когда мы бумажного змея будем делать? Ты же обещал…
– Ну, раз обещал… Вот сено лошадям задам, приборку на конюшне сделаю, к вечеру и займёмся!
– А сейчас что выстругиваешь? – напоследок не удержался Костя. – Уж не Буратино ли? Неужели устроился подмастерьем к папе Карло?
– Мне и одного Буратино хватит, – дед взъерошил белобрысые вихры внука и легонько дёрнул его за нос. – Новое берёзовое топорище лажу, покупные-то от одного удара разваливаются…
Мальчик вышел со двора и направился к пруду, где в кустах ивняка у него было убежище, что-то вроде шалаша. Забравшись внутрь, он присел на пенёк, заменяющий скамейку, и задумался. Окружающий мир, ещё утром такой знакомый и понятный, вдруг предстал перед ним своей новой, таинственной стороной.
– Эх, был бы сейчас рядом со мной закадычный дружок Ал Гол, – помечтал Костя. – Вот уж кто любитель-то тайн! Чем-то он сейчас занимается? А ведь как всё хорошо начиналось!
У мальчугана как-то само собой стала всплывать в памяти история о том, как он оказался в деревне у деда, словно кто-то невидимый вытягивал её слово за словом:
«К путешествию по Волге мы с Ал Голом готовились давно, почти всю зиму. Ал Гол – это Алёшка Голиков, мой лучший друг. Мы с ним с первого класса за одной партой сидим, вот уже шесть лет. Это он однажды предложил в летние каникулы спуститься вниз по течению Волги на плоту. Давай, говорит, Крис, сплавимся! Это имя мне тоже он придумал. Моё-то имя мне не очень нравится: как ни крути, как ни верти его, одни кости получаются. А фамилия вообще – Талкин! Как она вам нравится? Мне – не очень… И вот приходит как-то Алёшка ко мне домой, а я в сомбреро вырядился, ремень офицерский нацепил, а за пояс кинжал в посеребренных ножнах заткнул. Настоящий! Он у нас с незапамятных времён на стене висел. Семейная реликвия, так сказать…
Посмотрел-посмотрел на меня друг ситный да и говорит:
– Знаешь, ты сейчас как настоящий Крис выглядишь!
Кто его знает, что он имел в виду: не то Красса, древнего полководца, не то Крёза, сказочно богатого, как граф Монте-Кристо, человека. А может, с малазийским ножом, который крисом называют, перепутал…
Но я тут же за это имечко ухватился, фамилию свою, немного подсократив, к нему приставил и получилось очень даже неплохо – Крис Талл. Последнее «л» я вроде бы как для красоты добавил, чтобы имечко таким же звонким и прозрачным, как кристалл, стало… Была, правда, и ещё одна причина, не догадываетесь, какая? Никого вам это словосочетание на напоминает? Есть же такая сказочная повесть «Изумрудный дождь», неужели не читали? Там ещё главный герой Крис Талл, сын Элли, Феи Убивающего домика, через тоннель в параллельный мир на планету Рамерия попадает! Вспомнили?! Ну наконец-то!
Что такое параллельный мир? А это когда в одном и том же месте могут одновременно несколько миров-пространств сосуществовать, как будто матрёшки друг в друга вложены. Бывает, что из одного мира с другой попасть никакой космический корабль, даже такой, как «Диавона», не поможет! Но вот если пространство лентой Мёбиуса закручено, то пролетев вдоль всей ленты, можно и на её другую сторону попасть. Не знаете, что такое лента Мёбиуса? Да это очень простая штука! Объясню на популярной модели. Берёшь полоску бумаги, склеиваешь противоположные концы, развернув один из них на сто восемьдесят градусов, и готова модель пространства по Мёбиусу. Теперь поставим на одной стороне точку, обозначающую Землю, а с противоположной стороны полоски точку – Рамерию. Сколько нужно вдоль полоски пролететь, чтобы от Земли до Рамерии добраться? Правильно, половину полоски! Вот «Диавона» из книжки А. М. Волкова «Тайна заброшенного замка» и летела целых семнадцать лет. А теперь возьмём иголку и сделаем прокол ленты-пространства через точки-планеты. Миг – и мы уже на другой планете. Здорово? Так Крис Талл из книжки Ю. Н. Кузнецова «Изумрудный дождь» через тоннель в камне Гуррикапа на Рамерию попал! Признаться, я ему всегда отчаянно завидовал, даже в честь этого сорванца решил псевдоним себе взять. Побывать на другой планете – да за такое приключение ничего отдать не жалко! Думаю, настоящий Крис Талл не обиделся бы, если бы узнал, что я его именем немножко попользовался. Я хотел было на руке инициалы «КТ» наколоть, да вовремя одумался. Мы этой ерундой ещё третьем классе переболели. Да сейчас наколки и непрестижны, не то время. Анахронизм, как бы Ал Гол сказал. Он часто дельные вещи говорит. Так что когда Алёшка предложил летом по реке сплавиться, я сразу же этой идеей загорелся. Но вот родители оказались совсем другого мнения. Нам, говорят, эти ваши путешествия уже вот где! При этом отец на горло ребром ладони показывает, а мать за сердце хватается. Это они намекают на прежние случаи, когда мы однажды на Памир убегали, где, говорят, снежного человека йетти можно встретить. А в другой раз в М-ский треугольник отправились, с инопланетянами знакомиться. Но всё закончилось обоюдным согласием, родителей удалось-таки уговорить. Мой дед Григорий помог, согласился с нами на плоту вниз по реке отправиться. Дед у меня знаете какой замечательный! Всю войну прошёл, наград – места на груди не хватает!
Достали мы хорошее руководство по плаванию на плотах. «Приключения Гекльберри Финна» называется. Марк Твен написал. Знающий человек, сам лоцманом на Миссисипи ходил. Читали? А потом и ещё одну ценную книгу отыскали – «Путешествие на “Кон-Тики”» Тура Хейердала. Там вся поготовка к плаванию от и до расписана. Не подумайте, что мы одну только теорию и изучали. Нам этих книжек на неделю не хватило. Потом мы к практическим занятиям перешли. Даже расписание занятий составили, когда что делать. Когда – тренировки по плаванию, когда учимся морские узлы вязать, а когда операцию «Закаливание» проводим. Даже уроки слегка подзапустили. С продуктами, правда, неважно дело сначала обстояло. Всю голову сломали, где бы нам пеммикан достать? Хорошо, дед подсказал, как выйти из положения. Мы за зиму целый мешок сухарей насушили. Скажете, такое добро и купить можно. Может быть, и так, но нам денежки на экипировку нужны были…
С тренировками по погружению нам, можно сказать, повезло. У Ал Гола дома была огромная ванна, и мы её по воскресеньям на весь день занимали. Плавать-то мы, конечно, умели. Но вот научиться по нескольку минут под водой находиться, как это делают ловцы жемчуга, нам было совершенно необходимо. Да и в маске с трубкой два-три часа привыкнуть сидеть под водой никому из водных путешественников не помешает. Правда, через несколько занятий ванну нам с Алёшкой перестали доверять. Ну, после того, как во время отработки синхронного погружения мы соседей с нижних этажей затопили.
Однако самых серьёзных результатов нам удалось достичь в закаливании. Наши родители так на полном серьёзе и заявили, словно сговорились, когда мы с Ал Голом синхронное воспаление лёгких заработали. Но на этом специальную подготовку пришлось прекратить. Остаток зимы мы дружно проболели, а потом, весной, нужно было в школе пропущенное навёрстывать. А перед самыми летними каникулами «обстоятельства нанесли нашим планам ещё один сокрушительный удар». Это дед Григорий в письме так слово в слово и написал. Оказывается, его напарник по работе на конюшне серьёзно заболел, и деду отправиться с нами в плавание не осталось никакой возможности. О том же, чтобы отпустить нас одних, я уже говорил, и речи быть не могло. Тем более, мать с отцом в длительную командировку должны были убыть. А это значит, что мне (ох, уже в который раз) предстояло в пионерский лагерь на целых две смены отправиться. И тут нас снова дед спас! Он предложил, раз уж по Волге сплавиться не получается, нам с Алёшкой на всё лето к нему в деревню приехать. Даже обещал научить нас на лошадях верхами скакать, как это настоящие казаки делают. Так мы чуть-чуть прямо с плота на коней не пересели. Но, как известно, чуть-чуть не считается, потому что разнесчастный Алголище по математике переэкзаменовку схлопотал. Естественно, что родители его ни в какую деревню не отпустили. Пусть, мол, дома сидит и задачки, как белка орешки, всё лето щёлкает. И пришлось мне одному к деду ехать и одному в этом шалаше сидеть. И с инопланетянами придётся идти одному знакомиться…»
Костя очнулся, недоумённо покрутил головой, потёр лоб:
– Что это такое было? Может, инопланетяне мои мысли считывали? Говорят, они ещё и не такое могут…
Смеркалось. С пруда тянуло сыростью. Косте стало зябко и неуютно. Он выбрался из своего укромного уголка. Дед, наверно, уже вернулся с работы, но, зная его характер, Костя не собирался сам напоминать об обещании. Будешь приставать, ещё передумает!
– Миражи, галлюцинации… – вспомнил мальчик.
От бабушки он не раз слышал байки о странных случаях, которые с ней происходили.
В молодости баба Валя жила в небольшом шахтёрском городке в Сибири. До настоящей тайги было километров десять-пятнадцать. Ходили туда по грибы, по ягоды пешком по шпалам старой узкоколейки. И вот однажды, пойдя за ягодами, она заблудилась. Долго пробиралась сквозь чащобу, пока не вышла на поляну.
А там – бревенчата избушка, а на пороге-то сидит человек и кричит заунывным голосом: «Не ходи-и-и сюда! Не ходи-и-и сюда!» – вспомнил Костя её напевный говор.
Как выбралась из той чащи, бабуля даже не помнила. Но оказалась совсем в другой стороне, километров за двадцать от города.
А в другой раз она видела в лесу старуху с длинными распущенными седыми космами. Карга, перегнувшись в поясе так, что волосы закрывали ей все лицо, молча крутилась на одном месте, как юла.
– Вот страху-то натерпелась! – вспоминала баба Валя.
– Вот это галлюцинации так галлюцинации! – с гордостью подумал мальчуган. – Знай наших!
Он вспомнил и другую семейную историю. Отец как-то рассказывал, что они с матерью, когда прошлым летом отдыхали в деревне, однажды поздним вечером обратили внимание на появившуюся на небе луну. Да только взошла-то она совсем не в том месте, где положено. Удивились, конечно! А луна вдруг ни с того ни с сего начала увеличиваться, как будто приближаться к ним, и скоро превратилась в громадный багровый шар на четверть неба. Ну всё, подумали, сейчас столкнётся с Землёй – и конец света. Но спустя некоторое время шар стал понемножку бледнеть и вскоре совсем растаял. Только в небе долго ещё оставались три яркие точки. А потом и они исчезли.
– Вот это и был, наверное, мираж! – решил Костя.
Погружённый в свои мысли, мальчик и не заметил, как добрёл до дома. И вовремя! Баба Валя уже накрыла на стол. После ужина дед Григорий встал и направился в чулан. Костя сразу оживился и проскользнул вслед за ним вовнутрь. Чего только там не было!
Сундук со старыми книгами, инструмент, сбруя… Словом, уйма всякой любопытной всячины! Казалось, всего и не упомнить, но дед всегда безошибочно находил то, что ему было нужно. Вот и на этот раз он вышел с мешком, сшитым из нескольких слоев плотной бумаги, мотком бечёвки, пучком мочала и ещё кое-какой мелочёвкой.
Распустив мешок по шву, дед свернул из получившегося многослойного листа большой куль и прошёлся по стыку сапожной дратвой. Со стороны горловины он вшил кольцо из сыромятной кожи и в трёх местах прикрепил к нему по куску шнура, привязав к другим, свободным концам хвостик мотка бечёвки. С противоположной, острой части куля дед пристроил длиннющий мочальный хвост.
Оказывается, змей деда Григория был совсем не таким, каким представлял его Костя. Он раньше видел только плоского змея, сделанного из полосок шпона и оклеенного калькой или папиросной бумагой. Этот же змей был похож на фунтик, в который насыпают конфеты или семечки, но намного большей величины. Целый фунтище! С тем, другим змеем их роднил только пышный мочальный хвост.
– Готово, – любовно осматривая свою работу, сказал дед Григорий. – Такой змей и человека утащить сможет! Если ветер будет подходящим!
Костя между делом заготовил пачку писем. Так называют кусок бумаги, от края до середины которого сделана прорезь, оканчивающаяся отверстием, через которое пропускается бечёвка, ведущая к змею. Подхваченное ветром, такое вот письмо скользит по ней до самого верха.
– Ну вот, завтра можешь и опробовать, а теперь пора на боковую, – подытожил дед, с гордостью осматривая поделку. – С утра Орлика запрягать, поеду в город. То-то жеребчик обрадуется. Нечасто теперь удаётся порезвиться, пробежаться с двуколкой, работы в деревне – выше крыши. Лошадей-то у нас на всю округу, почитай, раз, два и обчелся…
– А зачем сейчас лошади? – удивился Костя. – Вон в деревне сколько машин, тракторов. Ими и тысячу лошадей заменить можно!
– Вот-вот, – проворчал дед Григорий, – огород под картошку на тракторе пашут. Он, как балерина, на одном колесе на трёх сотках крутится. В лес за дровами или копной сена трактор медведем сквозь малинник продирается, больше дров наломает, чем привезёт! В городе коня-то, поди, даже в зверинце не увидишь. Разве что эту… лошадь Пржевальского. Нет, рано лошадок в запас списали…
Ночью мальчик еще долго не мог заснуть. Ему вспоминался Гиблый овраг, где блазнится… необычный, кульком, бумажный змей… трактор, танцующий на одной гусенице на сцене театра… длинноногие, забавно взбрыкивающие жеребята в вольере городского зоопарка…
Бумажный змей
Рано утром в окошко дома, где спал Костя, заглянул шаловливый солнечный зайчик. Он потихоньку подкрался к спящему мальчугану, пробежался по ресницам. Но ему не удалось застать мальчишку врасплох. Хитрец уже проснулся, хоть и не спешил вставать. Он только слегка приоткрыл глаза. Солнечный зайчик сразу разделился на разноцветные лучики. Так бывает, когда свет пробирается сквозь тесные промежутки между ресницами. Если ими пошевелить, цветовые пятна оживают. Костя мог бы ещё долго подглядывать за радужными переливами. Но непоседливый солнечный зайчик уже наигрался с ним и скользнул дальше, на стенку. Теперь пришёл черёд мальчика предложить свою игру. Он вытащил руку из-под одеяла. На стене появилась тень собаки. Собака шевелила ушами, морщила нос, раскрывала пасть, как будто беззвучно лаяла. И вдруг она лайкнула вслух, да как заливисто, звонко. Костя так и подскочил на кровати. Это баба Валя заглянула в дверь и, заметив баловство внука, подшутила над ним.
– Бабушка, ну что ты безобразничаешь! – сообразив наконец, в чём дело, сконфуженно воскликнул мальчуган.
– Вставай уж, засоня! Вот парное молочко, утром подоила Красаву. На улице-то снова вёдро, будем нынче с сеном, – приговаривала бабушка, проворно собирая на стол.
Костя вспомнил о бумажном змее, быстренько вскочил, ополоснулся, на ходу выпил кружку молока и выскочил на улицу.
– Куда спешишь-то? – прикрикнула бабушка, но мальчишки уж и след простыл.
– Вот пострел, – с улыбкой покачала она головой.
Подхватив змея, Костя помчался прямиком к Гиблому оврагу, на тот обрыв, где всегда дул сильный ветер. День был такой ясный, небо такое голубое, а солнце такое ласковое, что от вчерашних страхов и следа не осталось.
– Какие могут быть призраки, когда на земле всё уже исследовано-переисследовано? – засмеялся он на ходу. – Вон в космос чуть ли не каждый день летают!
Костя отлогим берегом спустился к речке, перебежал по шатким, из нескольких жердинок, мосткам на другую сторону и узкой извилистой тропкой взлетел единым духом наверх, на крутой берег. Отсюда до Гиблого оврага было уже рукой подать. Миновав ольховник, опутанный ещё цветущим хмелем, и заросли смородины с её терпким кисловатым запахом, он выскочил на край кручи. На обрыве и впрямь было ветрено. Он с удовольствием подставил свежим струям воздуха разгорячённое от быстрого бега лицо.
– Я оказался прав, здесь даже в такую безоблачную погоду дует ветер, – обрадовался мальчуган, – не зря я решил опробовать змея именно здесь.
Первая попытка оказалась неудачной. Подхваченный было восходящим потоком воздуха, змей затем почему-то скользнул вниз по склону обрыва.
Костя потянул его назад, к себе. Змей поднимался неохотно, шёл кругами, рывками, как крупная рыба на крючке. Можно было подумать, что сейчас тяга была не вверх, как положено, а вниз. Овраг нипочём не хотел уступать добычу. Наконец мальчику всё-таки удалось выдернуть игрушку наверх.
Тогда Костя решил действовать по-другому. Он послюнил палец и поднял его вверх, определяя направление ветра. Оказалось, что ветер дует почти что вдоль оврага. Мальчик развернулся лицом к ветру, на всякий случай отойдя подальше от края обрыва.
На этот раз змей смог взлететь. Сначала пошёл вдоль обрыва, затем начал забирать к речке и плавно устремился ввысь и вдаль: по-над речкой, над лужайкой на другом берегу, над ячменным полем.
Костя едва успевал разматывать бечёвку. Скоро клубок кончился. Чтобы высвободить руки, мальчуган привязал конец шнура к ветке ольхи, росшей неподалёку, и стал готовить к отправке письмо. Он нанизал бумажку на шнур, но бечёвка, поначалу туго натянутая, почему-то ослабла и провисла. Костя взглянул вверх. Змей кругами, как ястреб над добычей, парил над Гиблым оврагом, с каждым витком опускаясь всё ниже и ниже.
«Потерял восходящий поток», – подумал мальчик с огорчением и стал наматывать шнур на руку, выбирая слабину.
В это время змей круто подался вниз, вошёл в штопор, но от самой земли вдруг резко рванул вверх. Рывок оказался таким сильным, что Костю, не успевшего стравить бечёвку с руки, как пушинку сдёрнуло с кручи. Теперь мощному потоку воздуха, который всасывал змея в небо, стал противостоять вес мальчугана. Бечёвка мгновенно натянулась, как струна, издав при этом звук, похожий на хлопок пастушьего кнута: «Щёлк!» Змей замер на месте, но потом смирился и стал плавно опускать мальчишку в овраг.
«Дед как в воду глядел, когда говорил, что такой змей человека утащить может», – вспомнил Костя.
Он не успел опомниться, как приземлился на каменное подножие обрыва, от неожиданности выпустил шнур из рук и… исчез. Змей, обрадовавшись, что избавился от груза, стрелой взмыл в небо. Вслед за ним по бечёвке побежала бумажка – письмо, которое подготовил, но не успел отправить Костя. Стайка таких же писем, которые выронил мальчик при падении, взлетела в воздух. Гонимые потоком воздуха, словно огромным вентилятором, они разлетелись в разные стороны и скоро, одно за другим, сели на песок, на кусты, на траву. Теперь над Гиблым оврагом одиноко парил только бумажный змей. Если бы кто-нибудь понаблюдал за ним со стороны, то заметил бы, что он с удивительным постоянством движется одним и тем же маршрутом: сначала ввысь, расширяющимися кругами, затем, снижаясь почти до самой земли, сужающимися и, наконец, снова стремглав взмывая вверх.
Когда Костя не явился к обеду, баба Валя забеспокоилась: никогда такого не бывало, чтобы полдничать не пришёл!
Вскоре вернулся из поездки дед Григорий. Узнав, что внук как ушёл с утра, так ещё и не бывал дома, он нахмурился и проворчал:
– Придётся ему вместе со змеем посидеть часок-другой в чулане, чтобы помнил порядок.
В деревнях ещё кое-где сохранялся обычай обедать в одно время всей семьёй.
Про себя, однако, Григорий отметил: «Надо бы выйти за деревню посмотреть, не видать ли где змея».
Тут на глаза ему попалась бумажка, застрявшая в щели у двери. Он машинально, для порядка, поднял её, повертел в руках. Обнаружив, что она надорвана до середины, хотел было выбросить, но его внимание привлекла надпись, нацарапанная рукой внука: «Уехал домой. Вернусь в воскресенье. Костя».
Дед понятливо хмыкнул: «По приятелю Алёшке, значит, соскучился! Не терпится, поди, змеем похвастать».
Он вспомнил, что вчера, когда мастерил внуку игрушку, Костя сидел рядом и выстригал такие вот бумажки, а потом что-то писал на них. Готовился, видимо, со змея запускать.
– Может, обиделся, что я его с собой в город прокатиться не позвал, – размышлял дед, крутя-вертя в заскорузлых пальцах записку внука. – Как услышал про город, глазёнки-то так и заблестели. А не попросился, знает мой характер, шельмец. Когда можно, я и сам предложу.
Дед Григорий встал, надел кепку, вышел из дому и решительно зашагал к Гиблому оврагу: «Если где и запускать змея, так только там. В этом овраге всегда ветрено».
Летающую игрушку он заметил ещё издали, с поля. По дороге подобрал с кустов несколько уже знакомых бумажек, всё с тем же текстом.
Взобравшись на крутой склон, дед остановился перевести дух. Григория заинтересовали странные виражи змея, долго глядел дед на его выкрутасы.
– Ишь ты, подишь ты, как крутит, словно щепку в водовороте! – пробормотал он и наконец принялся сматывать бечёвку.
На конце её, у самого змея, снова оказалась записка.
– Игрушку-то почему бросил? Что-то не похоже на мальца, – задумчиво проворчал он.
Дед Григорий внимательно осмотрел край обрыва, заглянул вниз, обшарил взглядом овраг и оба берега речушки. Нигде не было видно ни следов обвала, ни примятой травы, никаких намёков на падение мальчика.
– Нет, – уверенно заключил Григорий, – не похоже, чтобы сорвался. Да и обрыв не такой уж крутой, не разобьёшься. Речка-то – курица вброд перейдёт, утонуть ну никак не получится. Совсем обмелела речушка-то! А ведь когда-то была – куда там. Бочаги – крышка с ручками! – по-стариковски ворчал дед на обратном пути.
Перейдя мостки, он немного прошёлся вдоль отлогого берега, но и там ничего подозрительного не обнаружил. При солнечном свете овраг выглядел совсем безобидным, известным ему вдоль и поперёк и ничем не подтверждал свою дурную славу.
– Ежели к ужину не придёт, значит, и впрямь, домой сорвался, – убеждённо заключил Григорий. – Скучно, поди, одному-то стало. Да и то сказать, ребятишки-то в деревне совсем перевелись. Обезлюдели деревеньки-то. У нас, вон, зимой только в двух домах старики и живут, остальные – пустуют.
– А что записок набросал, – вернулся к мысли о внуке дед Григорий, – а не сам спросился, так это – не из вредности. Мальчишки, они – народец шебутной. Им, чем обстановка заковыристей, тем интересней.
– Так старухе и доложу! – решил Григорий на подходе к дому.
Его мог бы поправить бумажный змей – свидетель всего того, что произошло в овраге. Он рассказал бы о воздушном круговороте, похожем на воронку горловиной вниз. Через неё из оврага постоянно засасывался воздух, опускаясь затем вниз по невидимым наружным стенкам. Это-то и заставляло змея то взмывать вверх, то снова плавно, по спирали, опускаться в овраг. А своим воздухозаборным хоботом эта странная воздушная воронка опиралась на здоровенный камень-валун серо-синеватого цвета, чья слегка вогнутая поверхность выглядывала из земли у самого подножия обрыва. Прежде этот камень был скрыт под землёй, но речка последним весенним паводком обнажила его, обрушив и смыв большой глиняный пласт.
Но змей был бумажным, не умел говорить и поэтому лежал себе тихо-спокойно на плече деда Григория.
Раздвоение
Косте повезло! Прочная дедовская игрушка замедлила его падение с обрыва. Угодив прямо в центр воздушной воронки, мальчик плавно соскользнул по её раструбу в горловину и, пролетев немного, остановился, зависнув в воздухе. Он увидел перед собой сквозь прозрачную стенку раструба, как на экране телевизора, удивительную картину. На переднем плане, внизу, плескались волны. От них вверх по берегу убегала лужайка. По зелёному травянистому ковру были разбросаны полевые цветы: колокольчики, ромашки, васильки. Сразу за поляной начинался лес. Изображение было настолько чётким, что сквозь прозрачную воду было видно песчаное дно речки.
Костя протёр глаза:
– Что за кино? В Гиблом овраге такого не было! Помню, змей сдёрнул меня с обрыва… Может, я упал и головой ударился о камень? Или это галлюцинации, о которых приезжие учёные говорили?
Он попытался осторожно, загребая руками, как бы вплавь, продвинуться вперёд прямо по воздуху. Картинка, казалось, ожила. Всё пришло в движение: вода, трава, листья деревьев. Камешки на дне реки расположились совсем по-другому, вода как будто отдалилась. Близлежащие кусты и деревья выросли на глазах, листва пожелтела, пожухла, словно уже наступила поздняя осень.
Всё это время он по инерции так и плыл дальше и дальше. Вдруг перед ним возник чей-то силуэт. Костя едва не столкнулся с каким-то мальчишкой, падающим в колодец. Незнакомец испуганно таращил глаза, волосы были взъерошены ветром.
«Чем-то он мне напоминает меня самого в зеркале, – подумал Костя, но смутное подозрение тут же перешло в уверенность. – Да ведь это и есть я сам!» – чуть не закричал он.
И закричал бы, да язык не послушался, сердечко ёкнуло, а волосы на голове сами собой зашевелились.
Костя отшатнулся, чтобы избежать столкновения, и медленно поплыл назад. Двойник исчез. Всё стало происходить как в кино, когда ленту прокручивают от конца к началу. Время потекло вспять. Деревья снова становились маленькими. Времена года стали сменять друг друга в обратном порядке: лето – весна – зима – осень.
Наконец «кино» остановилось. Теперь перед К остей расстилался дремучий лес, подступивший вплотную к реке. И это была уже не та речушка, которую курица вброд перейдёт, а гораздо шире, бурливей. Такой Смородинку не увидишь даже в половодье после снежной зимы. Погода хмурая, как ноябрьской осенью. Не понять, то ли свинцовые тучи заволокли всё небо, не оставив просвета, то ли лучам не пробиться сквозь бурелом. Чу! Из лесной чащобы по едва заметной звериной тропе на берег крадучись выскользнул всадник. Малорослая лошадка испуганно прядёт ушами, прислушиваясь к плеску волн. Таких лошадей, высотой до холки с жеребёнка, Костя здесь и не видывал. Куда ей до статных красавиц из дедушкиной конюшни! На всаднике – войлочный халат, островерхая шапка. За спиной – лук, колчан со стрелами, у бедра – кривая сабля в потёртых ножнах. Огляделся по сторонам, узкие глаза зрачками-иголками уставились на мальчика. Костя невольно съёжился. Заметил? Нет – не заметил! Подал кому-то знак, тронул коленками лошадь, подъехал к реке. Следом из леса – с десяток всадников, потом ещё, и ещё! Все настороже. На душе неспокойно! Чужой лес, чужая земля. Далеко ушли от своих степей!
Вдруг с двух сторон крест-накрест перегородили тропинку рухнувшие деревья. Всадники оказались в западне. А из леса уже целая толпа валит. Не воинов – простых мужиков-смердов! В длинных домотканых рубахах, в лаптях. В руках – рогатины, топоры. В глазах – ненависть. Короткая схватка! Опрокинули татар, сбили в реку. Никто не ушёл! Поплыли по реке Смородинке островерхие шапки прямо в Волгу-матушку, понесли привет татарскому хану от Северной Руси.
– Значит, прав был дед, когда говорил о битве наших с татарами на берегу реки, – изумлённо прошептал мальчуган. – Но почему я всё это вижу наяву? Это же когда было!
Косте стало как-то совсем уж не по себе. Двинуться вперёд? Да ни за что! Ему вовсе не улыбалось встретиться с каким-нибудь уцелевшим татарином!
Мальчуган развернулся и поплыл в обратную сторону. Свет начал постепенно меркнуть. Скоро стало совсем темно. Медленно и осторожно, чтобы не столкнуться с кем-нибудь или чем-нибудь, он пробирался дальше и дальше вглубь. И с каждым шагом двигаться было всё легче и легче! В то же время с самим Костей стало происходить что-то совсем странное. Он начал раздваиваться. Один, испуганный мальчишка, озираясь по сторонам, пробирался вдоль тоннеля, другой – как бы смотрел на себя со стороны. Это сначала было позабавило Костю своей необычностью, потом насторожило, а затем, чего уж греха таить, сильно обеспокоило и даже напугало.
Одно дело, когда говорят: «Посмотрел бы ты на себя со стороны!» При этом, разумеется, предполагают, что всякий нормальный человек или посмотрит в зеркало, или мысленно представит, как он выглядит на чужой взгляд. Мало в какую здравую голову взбредёт, что нужно раздвоиться, чтобы посмотреть на себя. Та ещё картинка! А бедному Косте пришлось увидеть её уже дважды. Сначала он встретился нос к носу со своим двойником, а теперь – ещё чище!
На этот раз двойники удалялись друг от друга. Невидимая ниточка, которая прежде связывала их, постепенно превращалась в тонюсенькую резинку, которая всё растягивалась и растягивалась, растягивалась и растягивалась. Костя чувствовал, что постепенно теряется какая-то нужная и важная часть его самого. И ещё бабушка надвое сказала, что хуже – встретить или потерять самого себя.
«Баба Валя сказала бы, – подумал Костя, – что хрен редьки не слаще!»
Вот эта связывающая Костю с его двойником ниточка-резинка вытянулась до невозможности, напряглась, как струна, и… не оборвалась, а осталась где-то внутри.
Страна элмов
Костя испытывал странное чувство: он совсем не ощущал себя, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, ничего не видел и не слышал. Так бывает во сне, когда ясно видишь всё, что происходит вокруг, и даже сам как будто участвуешь в этом, но ничего не можешь сделать, чтобы избежать опасности. Хочешь защититься – руки не поднимаются, убежать – ноги не слушаются! А кто-то страшный неумолимо надвигается, надвигается, надвиг… И вдруг ты просыпаешься от собственного голоса, или тебя будит мама, ласково, но встревоженно:
– Что с тобой, малыш? Ты кричал во сне! Приснилось что-то страшное?
– Да, мама! – бормочешь ты спросонок.
На твою голову опускается нежная ладонь:
– Спи спокойно. Я – с тобой!
Она легонько поглаживает по волосам, родной голос потихоньку напевает:
– Баю-баюшки-баю…
Постепенно он отдаляется, замирает и скоро вовсе исчезает. А ты снова растворяешься во сне.
В то же время Костя отчётливо ощущал, что он не один. Вокруг и даже в нём самом что-то жило! Это что-то непрерывно шевелилось, увеличивалось, уменьшалось, пульсировало, приятно щекотало. Как будто в тело, онемевшее от навалившейся на него тяжести, постепенно начинает поступать кровь и покалывать, как иголочками.
Костя прислушался к покалываниям. Ему показалось, что в них даже есть какой-то смысл. Они словно спрашивали:
– Кто там? Кто там?
Его так и подмывало ответить словами из мультика: «Это я, почтальон Печкин! Принёс заметку про вашего мальчика».
Они с ребятами частенько так шутили после того, как посмотрели «Каникулы в Простоквашино». Но сейчас ему было не до шуток.
«Самое время, чтобы кто-нибудь принёс заметку про меня самого, очень хочется узнать наконец, где это я», – подумал Костя уныло.
А иголочки, молоточки, звоночки продолжали настойчиво покалывать, постукивать, позванивать.
– Ну что вы пристали, я ведь не могу даже пошевелить языком, чтобы ответить: «Это я, Костя Талкин!» – возмутился было про себя мальчик.
– Привет, Костя! – вдруг ответили ему иголочки, молоточки, звоночки.
«Да они, оказывается, меня понимают! Значит, не всегда нужен язык, чтобы тебя поняли», – обрадовался Костя.
– Что со мной происходит? Где я? – поспешил узнать мальчуган.
– Ты – в Стране элмов! – ответили ему.
– Что это за страна такая, где она находится? – спросил, вернее сказать, подумал Костя подозрительно. – Что-то я о ней раньше ничего не слышал?
– Есть, есть такая Страна элмов! – поспешили успокоить его иголочки.
– Правда, у неё, в отличие от обычной страны, нет ни начала, ни конца, нет ни сегодня, ни завтра. Зато ты одновременно можешь быть в любом уголке этой страны. Тебе не надо тратить время на путешествие из одного места в другое. И всё, что мы делаем, происходит в одно и то же время! Это очень удобно! – радостно возвестили звоночки.
– Представь себе, как бы ты смог дружить со своим закадычным приятелем, если бы вы жили в одном и том же месте, но в разное время. Или в одно и то же время, но в разных странах? Так ведь можно никогда не встретиться друг с другом! – отстучали морзянкой прямо в его голове молоточки.
– Можно же ходить в гости! – возразил Костя.
– Это если живёшь в одно и то же время. Да и то бывает, пойдёшь к приятелю и не застанешь его. Оказывается, он в это самое время пошёл к тебе!
«Это похоже на то, как Винни-Пух с Пятачком ходили в гости к Кролику, – вспомнил мальчик с улыбкой. – Хитрец Кролик написал записку, что ушёл в гости, а сам остался дома».
– А телефон на что? – не сдавался Костя. – Можно же заранее договориться…
– А что делать, если ты живёшь в сегодня, а твой приятель – в завтра? Или, например, он живёт в этом году, а ты жил двести лет тому назад? – хором возразили и молоточки, и звоночки, и иголочки.
«Да, так, пожалуй, можно никогда и не встретиться», – задумался Костя.
– А как же здесь удаётся всегда быть и дома, и в гостях? – спросил он.
– Да очень просто! – засмеялись звоночки. – Ты когда-нибудь катался на санках с ледяной горки?
– Конечно, сколько раз! – тоже невольно улыбнулся в ответ мальчишка. – Я же – из России. Знаете, сколько у нас зимой снега бывает?
– Тогда представь, что ты катаешься в овраге, оба склона которого обледенели. Только санки не простые, а волшебные! Прокатишься с левой горки – попадёшь из вчера в сегодня. Съедешь с правой – перенесёшься в сегодня из завтра. Обратил внимание, – лукаво поинтересовались у него иголочки, – что на дне оврага – всегда сегодня?
– И если склоны такие крутые да скользкие, что наверх никак не вскарабкаться, так навсегда и останешься на дне оврага в сегодня. Это и есть наша Страна элмов! – вбивали в него ответ молоточки.
– А если я пойду вдоль по дну оврага? – поинтересовался мальчуган.
– Тогда пройдёшь по всей нашей стране. Но, так как время-то для тебя остановилось, ты окажешься в любом месте в одно и то же время. Это и значит – всегда и везде! – объяснили иголочки.
– Ну и ну! – вырвалось у Кости. – Это не страна, а мышеловка какая-то. Всех впускает, никого не выпускает! Здорово же я влип! А кто такие элмы?
– Ты и есть самый настоящий элм! Ты кино в 3D видел? – поинтересовались иголочки.
– Конечно! – с гордостью произнёс Костя. – Сколько раз!
– Так вот, ты сейчас – такое же объемное изображение. И не только световое. Еще голографическое и всякое разное другое. Это целый пакет волн! Только в таком виде и можно жить в этой стране, – прозвенели колокольчики.
– Жаль, что ты не можешь увидеть себя со стороны. Совсем как настоящий! – добавил один из них.
– А как же я превратился в волны? Лично я никого об этом не просил и вовсе не собираюсь всю жизнь торчать в вашем овраге и кататься на санках с одной стороны на другую! – возмутился мальчишка. – Да и вообще, кататься одному – не очень-то это и весело…
– Не так всё просто, Костя Талкин, не всё делается по твоему хотению! Во-первых, ты сам сюда забрался, без приглашения, во-вторых, в волны можно превратить и без спроса. А в-третьих, самому выбраться отсюда невозможно! – посерьёзнели молоточки.
– Да… В хорошенькую же историю я попал, – задумался Костя. – Что же мне теперь делать?
На некоторое время он замолчал и очнулся оттого, что его снова ласково покалывают и постукивают:
– Не горюй, Костя! Страна элмов – это не такая уж плохая страна! Нужно только немножко попривыкнуть, осмотреться, найти друзей…
И молоточки, иголочки, звоночки затихли.