У Аделаиды Фармазоновны была неснимаемая порча. Давно была. Всегда была.
Еще, будучи пухлым розовым младенцем, она точно знала, что ей всё испортили. Что родители создают ей невыносимые условия, поместив в удобной кроватке с мягкими одеяльцами и матрасиками, о чём она громко и уверено заявляла в любое время суток.
Подрастая, маленькая Ада только убеждалась в своей испорченности, и успокоить её можно было только нежными пирожными и новыми куклами. Каждый день.
Эта порча помогала оправдывать ей одетое на голову ведерко с песком соседу по песочнице. Укушенную девочку она объясняла тем, что на той было что-то очень страшное, и она, Ада, пыталась отгрызть это, чтобы спасти.
Войдя в возраст юности, девушка только получала новые и новые подтверждения, что её испортили. Все молодые люди, обходя Аду по широкой траектории, ибо иначе обойти её фигуру, поправляемую теми же пирожными и тортами, было невозможно, уходили к её подружкам.
Она смогла таки найти себе пару, тоже потраченного порчей мужа. И так как означенная, никак неснимаемая с них порча, мешала найти работу, они оба стеная и причитая, с великими страданиями получали дотации от родни с обеих сторон.
А как же иначе?!
Та самая вредная порча на любом месте работы толкала Аду под коленку, благодаря чему она наступала на любимую мозоль начальнику, проходящему в свой кабинет. Пинала под локоть, и кофе, зажатый в руке, проливался на белоснежную блузку сотрудницы. Отпускала не во время ручку двери, и та прижимала хвост любимой болонке владельца.
Ада редко задерживалась на рабочем месте дольше одного дня.
Но она успевала всем рассказать о своей порче. Громко, с удовольствием и подробностями. После чего все начинали обходить её по той же широкой траектории.
Особенно когда она, уже уволенная, встретив бывших сотрудников, неслась, навстречу распустив все паруса, желая щедро поделиться с ними новыми подробностями.
Тоже самое происходило и с её супругом. Любые попытки задержаться на рабочем месте дольше одного дня, оканчивались катастрофой для предприятия, потому что он умудрялся испортить всё, к чему только прикасался.
Родители с обеих сторон, испытывая чувство вины перед испорченными чадами, щедро спонсировали их.
И супруги с упоением покупали и читали все руководства по диагностике и снятии порчи.
Время от времени родители находили очередной адрес мага или экстрасенса, и отправляли к нему своих несчастных, испорченных, уже очень взрослых детей.
Те, войдя в кабинет, с порога делали просмотр мастеру, ставили диагноз, и давали рекомендации.
На любые робкие попытки экстрасенса пояснить, что настоящая порча уже давным давно свела бы их в мир иной, они ставили ему диагноз несоответствия.
После чего у любого мага начинал дергаться глаз и левая нога. У некоторых правая.
С чувством выполненного долга, чета отправлялась домой, чтобы продолжить изыскания по поводу неснимаемой порчи.
По пути они сбивали с ног парочку малолетних хулиганов, мирно идущих со скрипками в руках на занятия. Отдавливали все попадающиеся навстречу и попутные ноги, оправдываясь своей порчей.
Прищемив хвост соседнему коту, который в порчи не верил, и вцепился в лодыжку дамы, оставив на оной весьма ощутимые следы, и добавив уверенности чете в том, что с ними всё не так, они возвращались домой.
Где согрев чайник, начинали читать новые и новые источники, в которых имелись подробные описания порчи и иже с ней.
У Аделаиды Фармазоновны была неснимаемая порча. Нет, не так.
У Аделаиды Фармазоновны ЕСТЬ неснимаемая порча.
А зачем её снимать?! В ней так удобно!
P.S. Друзья, приглашаю вас на свой новый канал сказок
Баба Яга, Кащей, Горыныч, Баюн и
Баба Яга, Кащей, Баюн, Горыныч и иже с ними будут очень рады встрече с вами! И не такие уж они сказочные. Многое из того, что с ними случается, очень даже похоже на нашу действительность.
Они ждут вас здесь