“Надо будет всетаки узнать, на фига этому пожилому “зоологу” потребовалось чучело афганского сурка?!” – подумал Александр,
подъезжая к задним воротам Гатчинского дворца, перекрытым полосатым чернобелым шлагбаумом.
***
Бежецкий, закинув ногу за ногу и поигрывая носком начищенного до блеска ботинка, сидел, развалившись на скамейке с видом на большой пруд (или искусственное озеро?), подернутый небольшой рябью. Агент Варенцов, которому он назначил встречу здесь, подальше от лишних глаз, только что откланялся, и теперь его сутуловатая спина в синей с золотом ливрее мелькала за аккуратно подстриженными кустами английского парка. Александру тоже пора было уходить, но настолько хорошо было просто так сидеть, следя за прихотливой игрой солнечных бликов на мелком пруду и покуривая хорошую сигарету, под ласковым солнышком, так не хотелось опять в духоту кабинета к не понятным до конца делам, никак не желающим складываться в стройную и логичную схему, что ротмистр все оттягивал и оттягивал расставание с Гатчинским парком. “Суркокрад” подкинул еще парочудругую головоломок, в которые не хотелось, да и противно было вдумываться. Он уже начал понемногу подремывать, когда над самым ухом раздалось звонкое:
– Зд'авствуйте!
Бежецкий вздрогнул от неожиданности, и сон как рукой сняло, а вокруг скамейки уже обежало и предстало перед глазами настоящее чудо: маленькая девочка лет пятишести в белом летнем платьице и кружевной шляпке на светлозолотистых, почти соломенных волосах. Огромные голубые глаза доверчиво глядели на мужчину, а помладенчески пухлые еще пальчики крепко прижимали к груди растрепанную куклу в тоже когдато белом платье.
С прелестной непосредственностью ангелочек заявил:
– А я вас знаю, дяденька! Я вас уже видела!
Александр уже справился с неожиданностью:
– Здравствуйте, здравствуйте, прелестное создание!
Ребенок вытянул розовый пальчик и обличающе ткнул в сторону
Бежецкого:
– Вы, дяденька Бежецкий, вы отм... отмис...
Александр решил помочь девочке в явно непосильной для нее задаче: – Ротмистр...
– Да, да, отмистххх! – старательно выпалила крошка, так и не
справившись с коварной буквой “р”. – Я вас видела, когда мы с папенькой английского ко'оля пхинемали!
Вот это номер! Ведь эта крохотуля – великая княжна Софья
Николаевна. Как он мог забыть уроки преподавателей? Правда, дети растут быстро, а материалы у Полковника, видно, порядком устарели...
Перед Александром снова пронесся весь ужас бессонной ночи перед приемом английского короля, страх того, что прикажут стрелять, возможно, вот в эту девчушку... Поднявшись со скамьи и почтительно склонив голову перед особой императорской фамилии, Бежецкий слушал и не слушал милый щебет ребенка, чтото объяснявшего ему и забавно, повзрослому, кокетничавшего с мужчиной вшестеро ее старше и вдвое выше. В мозгу острыми ржавыми шестернями проворачивались слова давешнего агента.
“...все употребляютс, не исключая самых маленьких, Александр Павлович! – слышался в ушах противный скользкий шепоток лакея. – Старшието уже крепенько сидят, дас, а младшенькие пока только балуются. Да, да! Я и Сергею Степановичу докладывал, он тоже не верилс... Пока пленочку не получил от меня с записью – нипочем не верилс. Еще старым дураком обзывал! Грозилс...”
Александр, дежурно улыбаясь ребенку и даже чтото отвечая на вопросы, с тревогой вглядывался в огромные глаза, боясь увидеть страшные признаки: расширенные зрачки, неподвижный взгляд... Фу, вроде бы все в порядке! Ну не может такой живой ребенок употреблять наркотики. А если может?
Бежецкого выручила из неожиданного плена бонна маленькой Сонечки, пожилая и сухая, как прошлогодний забытый в огороде подсолнух, немка в огромной шляпе, появившаяся с недовольным видом изза кустов и, не поздоровавшись, увлекшая девочку за руку в сторону дворца, на ходу чтото втолковывая ей. Девочка до самого поворота дорожки все оглядывалась на Александра, а уже скрываясь из виду, звонко крикнула:
– Пхиезжайте еще, ррротмистр!...
На этот раз непокорная буква у нее получилась преотлично...