Николай Иванович Крылов – профессиональный военный: в 16 лет вступил в Красную армию, воевал, прошёл все ступени от рядового до начальника штаба Дунайского укрепрайона в Одесском военном округе, где и вступил в бои Великой Отечественной, участвовал в обороне Одессы и Севастополя, раненым был вывезен в госпиталь, но буквально выдернут из палаты (до конца своих дней страдал от недолеченного ранения) и назначен как умелый мастер оборонительных боёв начальником штаба 62-й армии, которая вела многомесячные бои в Сталинграде. Оставил мемуары («Огненный бастион», «Слово о защитниках Одессы» и другие), в которых анализирует действия моряков на суше, но осторожно избегает называть части, сформированные из моряков, морской пехотой.
Как профессиональный военный, Н.И. Крылов понимал разницу между высаженными на берег моряками с винтовками и морской пехотой, специально подготовленной для «защиты и обороны берега – портов и военных баз и для захвата вражеских прибрежных территорий, их удержания до прибытия своих сухопутных войск». К началу Великой Отечественной войны СССР имел на Балтийском флоте 1-ую бригаду морской пехоты, а также отдельные роты морской пехоты в составе Дунайской и Пинской военных флотилий, но эти части не имели специальной десантной подготовки, у них полностью отсутствовали десантные суда.
Н.И. Крылов вспоминает, что к концу июля 1941 г. стало ясно, что Одесса будет сражаться в окружении, поэтому началось формирование морских полков, в которые входили моряки из плавсостава, без кого можно было обойтись на кораблях, батареях, постах связи, а также матросы частей Одесской военно-морской базы и различных школ и курсов.
Личный состав с великим трудом вооружили – моряки не имели стрелкового оружия, более того, не имели и навыков пользования этим оружием.
Первые же донесения из пехотных частей, которым для усиления придали морские полки, свидетельствовали, как вспоминает Н.И. Крылов, что «морякам приходится туго, и этот участок тревожил нас особенно. Судя по всему, в морском полку даже командиры батальонов и рот были плохо знакома с тактикой боевых действий пехоты». Более того, моряки не умели и не хотели окапываться, маскироваться, вступали в пререкания, когда командиры-пехотинцы настаивали на этих мерах. Да, вид бравый, но «общее настроение подполковнику Грабарчуку, предложившему сменить бушлаты на гимнастёрки, в которых удобнее и незаметнее, выразил плечистый старшина: «Умрём за Родину в тельняшках!»
Да, корреспонденты, особенно с кинокамерами, очень любили снимать, как мичман, выхватив кортик, вскакивал первым, а за ним с криком «Полундра!» неслись орлы-моряки. Только вскоре, говорит Н.И. Крылов, в морских полках «постепенно заменил многих командиров батальонов и рот более опытными армейцами», да и «отряды моряков особой боеспособности перед стрелковыми подразделениями не показывали». И не могли показать: списанные с кораблей моряки владели корабельными специальностями, никакой пользы в окопах не имевшими, не обученные стрелять – и тем более попадать, окапываться, двигаться перебежками, эта пехота с кораблей умела только одно: встать во весь рост и бежать на пулемёты. Да, для врага это было страшно, но какой ценой платили моряки за выполненный приказ!
И не было возможности дать морякам время учиться, получить главные пехотные навыки, овладеть оружием, потому что моряками закрывали прорывы, бросали их на самые угрожаемые участки фронта!
Н.И. Крылов пишет, что уже в Сталинграде вновь встретился с морскими бригадами, брошенными на защиту города, но это были моряки, прошедшие выучку перед отправкой в пехотные части, поэтому и результаты были иными: защищавшие Сталинград морские бригады были удостоены звания гвардейских.
И всё же доведём мысль до конца: это были морские полки, бригады и пр., воюющие на суше. Морская пехота имеет другие функции, иную выучку и назначение, и создавалась она уже в ходе войны.