Мой охотничий участок начинается в двадцати километрах от посёлка. В те времена снегохода у меня не было и когда выпадало снега выше колен, то менял уютную машину на лыжи. До первого зимовья приходилось идти 26 километров, потом до базового ещё 10, такое же расстояние было до третьего и четвёртого зимовья. Уходил обычно на неделю, два дня на заход-выход, остальные на проверку капканов. Иногда приходилось просить друзей, чтобы они подкинули до первого перевала, через который шла дорога на рудник, а потом с этого же перевала, через неделю, забрали обратно. Охотился я не один, помогал мне пёс породы русско-европейская лайка, по кличке Лаки. Очень умный и преданный был пёс. Специально под него я сделал санки с широкими лыжами, на которые привязывал рюкзак и ружьё, потом пристёгивал их к ошейнику и он добросовестно тащил их почти всю дорогу.
В тот раз я тоже договорился с друзьями, чтобы они меня с собакой подкинули до перевала и через неделю на том же месте, к вечеру, забрали. Был ещё уговор, что если я не выхожу в указанный день, то они ещё день меня ждут в указанный час и уже на третий идут искать.
Рано утром мы заехали на перевал. Выгрузили с машины мои вещи, попрощались, и я с собакой отправился в лес. Санки не стал сразу пристёгивать к собачьему ошейнику, впрягся сам и потихоньку на лыжах зашагал по дороге, давая своему псу выплеснуть всю накопившуюся энергию на лесные просторы. Солнце медленно всходило из-за сопок, лаская первыми лучами верхушки деревьев. Монотонный скрип лыж разносился по распадку, нарушая тишину ещё не проснувшегося леса.
К обеду дошёл до следующего перевала и остановился у ручья Сохатиный, чтобы попить чайку и немного отдохнуть перед подъёмом. Зачерпнул, армейским котелком, воды из промоины, наломал с не больших лиственниц, нижние сухие веточки и зажёг небольшой костерок. Минут через десять вода закипела, бросив в неё не много заварки, достал бутерброд и подогрел над затухающими углями. Перекусив, опять встал на лыжи, пристегнул санки к ошейнику – хватит отдыхать, потихоньку начал штурмовать перевал, за которым ждала нас первая избушка. Добрался до неё ещё засветло, растопил печь и пока сухие брёвна напитывались теплом, занёс в дом дрова, чтобы на всю ночь хватило, разогрел ужин, покормил лайчонка, сам поел и завалился на нары, испытывая, как расслабляются натруженные мышцы.
Утром началась обычная работа охотника – пробежка по путикам, от одного капкана до другого, снимая попавшихся соболей, белок, соек, кедровок и летяг, настраивая капканы и обновляя приваду. К вечеру добирался до следующего зимовья, там опять дрова, вода, съёмка шкурок и разделка привады. Очень быстро пролетают дни, вот уже я на последнем зимовье, подхожу к избушке и мой пёс, в пяти метрах от зимовья, начинает облаивать летягу, сидящую на ёлке. Я крикнул « Фу, Лайк, тихо!» и звук моего голоса, как кувалдой ударил по ушам, показавшись странным и не знакомым. Только через несколько секунд я осознал, что все эти дни не сказал ни слова, даже собаке не дал ни одну команду и не приласкал. Подозвав к себе, потрепал за ухо и, приглаживая, стал объяснять ему, что не хорошо облаивать не нужных зверьков, на что он замахал своим скрученным « веером», соглашаясь с моими наставлениями.
Переночевали. Утром пошёл не большой снег. Нам предстояло сделать переход от дальнего зимовья к первому, это около двадцати километров напрямую. Собрав всё в рюкзак и встав на лыжи, я отправился в обратный путь. К обеду снег усилился, повалил большими хлопьями, ухудшая видимость и заваливая мою лыжню. Это уже шестой день, на седьмой мне надо было выходить домой. Добравшись до зимовья, переоделся в сухую одежду и занялся необходимыми, повседневными делами. Ночью проснулся от шума. Сильнейшие порывы ветра гнули деревья, создавая, то нарастающий, то убывающий звук самолётных турбин. Густой снег полностью стёр изображение леса, превратив всё в белую, мерцающую занавеску. Подкинув в печку дрова, я залез под одеяло, в надежде, что к утру всё это безобразие прекратится.
Спалось плохо, поэтому встал рано. Еле открыл дверь на улицу, её на треть занесло снегом. Ветер не утих, а продолжал с такой же яростью гнуть деревья и нести тонны снега, заваливая всё на своём пути. Позавтракав, стал собираться в дорогу. Собачьи санки решил оставить на зимовье, так как они хороши по накатанной лыжне, а по рыхлому снегу с ними одно мученье. Напрямую до перевала три с половиной километра, это расстояние я преодолел за три часа. Лыжи практически не держали, с каждым шагом я проваливался в рыхлый снег по колено. У перевала решил повернуть назад, потому что с такой скоростью я и за сутки не дойду до дома. Назад шлось легче, через час уже был на зимовье. Чувствовалась сильная усталость не только у меня, но и у собаки. Метель не прекращалась.
В зимовье я достал все продукты, для полноценного питания нам с псом хватило бы на один день, а для экономного дня на три- четыре. Расчёт простой - нужно решить или сидеть ждать конца метели и голодать, а потом по хорошей погоде пробиваться, или хорошо подкрепиться и рискнуть пробиться сквозь метель. После метели обычно снег слёживается около недели, по которому можно не сильно проваливаясь идти на лыжах. И ещё, как только всё стихнет и небо прояснится, сразу же ударят морозы, если сейчас в метель минус десять, то после неё будет опять минус тридцать. Всё взвесив, решаюсь на прорыв. Вечером перебрал рюкзак, взял самое необходимое, проверил крепления на лыжах, сытно поужинал и лёг пораньше спать.
Проснулся рано, на улице ни чего не поменялось. Сильнейший ветер хлестал лес густым снегом, своим воем нагоняя на меня тревожные чувства. Минут пять я с грустью смотрел в окно. Надо собраться, я всё смогу, надо действовать. Хорошо позавтракав и накормив собаку, я отправился в путь.
Вчерашнюю лыжню замело, но всё равно, под снегом, можно было её нащупать лыжами, и даже по заметённой было идти легче, чем по целине. Через полтора часа добрался до перевала, ещё через два я его перевалил и спустился к Сохатиному, останавливаться не стал, так как основное расстояние впереди. Десять километров до перевала, на котором меня встречают, я преодолел за пять часов. Снег очень рыхлый, поэтому каждый шаг давался с неимоверным усилием. Перед подъёмом остановился, хотел немного отдохнуть и попить чаю, но посмотрев на часы, которые показывали половину четвёртого, решил идти дальше. По договору товарищи должны были меня ждать до темноты. После четырёх часов начало смеркаться, а я ещё был только в начале подъёма, и пройти надо было, до дороги, ещё три километра. Через час дополз до середины перевала, уже темнеет. Достал ружьё, собрал, зарядил его и выстрелил вверх, в надежде, что меня услышат и подождут, ведь я уже совсем рядом. Если они уедут, то моё путешествие увеличится ещё на тринадцать километров, а сил уже не осталось. Звук моего выстрела ещё на излёте был проглочен порывом ветра и унесён в сопки. Через сотню метров я опять выстрелил, потом ещё и ещё. Стемнело. Я остановился, ноги уже не шевелились, усталость перешла в изнеможение. Захотелось завалиться на мягкий снег и уснуть под убаюкивающую песню ветра. Оглянулся и посмотрел на собаку. Чёрная морда стала белой от набившегося снега, хвост опущен, в глазах такое же желание, как и у меня. Из последних сил снял лыжи и выкопал ими яму почти в свой рост, сделал из них скамейку и сел. Пёс лёг в ногах и, свернувшись клубочком, закрыв хвостом нос, задремал. Я достал с рюкзака бутерброд из хлеба и сала и стал медленно жевать. В голове не осталось ни одной мысли, всё было передумано за время долгой монотонной ходьбы по однообразной дороге. Надо мной пролетал снег и завывал ветер, а темнота придавала этому концерту успокаивающее настроение. Хорошо, спокойно, совершенно ни чего не надо - так вот оно какое счастье.
В однообразной музыке ветра, послышались какие-то изменения, потом ещё. Я встал и увидел, как два тёмных пятна на белой дороге, с матами, медленно продвигались в мою сторону. Без фонарей, без лыж, по грудь в рыхлом снегу, по очереди пробивая дорогу, ко мне двигались два моих друга. На обратном пути, в машине, выяснилось, что они не слышали моих выстрелов, а просто зная меня, решили протоптать весь перевал, и если не встретить меня, так хоть как то облегчить мне подъём.
Вот я и дома. Тяжело поднялся на третий этаж и зашёл в тёплую квартиру. Две дочки, подбежав, обняли меня и поцеловали, забрали рюкзак и отнесли на кухню. Разделся и прошёл в зал, где на диване лежала жена с книгой в руках и, не отрываясь от неё, сказала:
-Делать тебе нечего, ходишь в такую погоду.
- И я рад тебя видеть - сказал я и спросил - а, есть, что-нибудь поесть?
- Всё в холодильнике. Не маленький, сам всё найдёшь.
За всю неделю, проведенную на свежем воздухе, я только сейчас почувствовал настоящий холод, который прошёл дрожью по всему телу и исчез за горизонтом, где начинался закат нашей семейной жизни. А метель не стихала ещё три дня.