оглавление канала
Полежав так несколько минут, я со стоном поднялась. Если я не растоплю печь сейчас, то Павла могу и не дождаться, замерзну. Тогда, точно, стану, как говорила Мария Афанасьевна, Снегурочкой. Перспектива была не очень. Поэтому, кряхтя и охая, держась за бок, я поднялась и поплелась в сени за дровами.
Когда я вышла в сени, мне стал понятен испуг Володи. Двери, ведущие на улицу, были открыты на распашку, и за ночь снег почти полностью завалил сени. Взяв лопату, стоявшую тут же, недалеко от дверей, я начала выбрасывать снег на улицу. При каждом движении бок начинал болеть, голова кружится. В целом, следующие два часа прошли у меня довольно весело, можно сказать задорно, с огоньком. Наконец, я бухнула на плиту чайник, и в изнеможении уселась на лавку, вытирая со лба холодный пот.
В доме скоро стало тепло. Огонь радостно лизал и хрумкал предложенную ему любимую пищу, в виде сухих березовых поленьев, потрескивая и отбрасывая искры. Чайник уже сердито пыхтел на плите. А я все еще сидела и пялилась в одну точку, не в силах подняться, чтобы налить себе чаю.
Нужно было как-то осмыслить, осознать произошедшее. Но, мозг был вялым, мысли еле двигались, как червяки после дождя, при каждом удобном случае, норовя спрятаться каждая в свою глубокую норку. Я взяла в руки медальон с головой волка и стала крутить его в руках.
- Что же ты такое есть? Куда я опять вляпалась? Ох, Аграфена, Аграфена… Одарила, ничего не скажешь.
Аграфена, как, впрочем, и медальон, по понятным причинам, мне ничего не ответили. Изумруды волчьих глаз были сейчас тусклыми и невыразительными, как простое бутылочное стекло. Как мне сейчас не хватало Вадомы!! Уж кто, кто, а она бы точно сумела мне объяснить, что же все-таки произошло. Но, увы, приходилось принять, что ответы на все мои вопросы мне придется искать самой. Главный вопрос, который меня тревожил, это, откуда я могла знать, ЧТО надо было делать? В каких глубинах своего мозга я подчерпнула это знание? Возможно, мы нечто большее, чем представляем себе. Точнее, чем нам пытаются внушить многочисленные учебники и учителя. А, может быть, стоило просто признать, что существует что-то вне нашего понимания? И нам только и остается, что принять это неизведанное «что-то». А, если тебя, почти берут за руку, и ведут, то, возможно, не стоит этому противиться? А просто, открыть широко глаза и увидеть тот удивительный и сказочный мир, который окружает нас, но, который, до поры скрыт невзрачным серым слоем обыденности. Причем, в серый цвет покрасили его мы сами, пытаясь отвергнуть, то, что существует за рамками нашего понимания.
Кое как поднявшись, я доплелась до плиты, и, наконец то, налила себе в кружку горячего чая. Потом, немного подумав, достала из деревянного шкафчика, висящего в маленьком закутке, гордо именуемом кухней, бутылку с клюквенной настойкой, и плеснула немного в чай. Думаю, такая добавка мне сейчас не помешает.
Я сидела, глядя на огонь в печи и прихлебывала горячий напиток. А мысли мои стали улетать куда-то в дальние дали. Я почувствовала, что, если сейчас не лягу в постель, то просто свалюсь с лавки и усну прямо на полу, возле теплой печи. Поставив чашку на стол, я, еле переставляя ноги, поплелась в спальню. Моя голова еще не успела коснуться подушки, как я уже спала.
Снег искрился и переливался под лучами солнца, заставляя время от времени прикрывать глаза. Едва слышное поскрипывание его под осторожными лапами говорило, что Матерый следует за мной. Неимоверное чувство восторга наполняло меня. Хотелось закричать от радости. Из моего горло вырвалось только чуть слышное повизгивание. И в ту же минуту, взвихряя снег, Матерый в высоком прыжке перелетел через меня, и замер рядом, расставив широко все четыре лапы. Повинуясь его призыву, я начала диковинный танец. Наскакивала на него, и тут же, молниеносно отпрыгивала назад, не коснувшись его искристой, похожей на снежный покров вокруг, шкуры. Он наскочил на меня, повалив в снег и нежно тронул меня своей громадной лапой. Вывернувшись, я опять подпрыгнула. Снег, как свадебная фата, окутал меня, скрывая от глаз любимого. На мгновение, его глаза стали так близко, что я увидела в них свое отражение. И не было больше ничего в этом мире, кроме, этих янтарных, как расплавленное золото глаз, в которых плескалась безграничная любовь. Я растворилась в них, отдаваясь с восторгом этому безудержному чувству. И на поляне уже были не просто двое волков, было что-то совершенно другое, новое, неизведанное и не познанное, повторяющееся из века в век, единое целое, симбиоз из тел и чувств. То, что от сотворения мира, называлось Богами одним простым словом ЛЮБОВЬ.
Лес замер вокруг в немом изумлении перед этим волшебным танцем двух волков. Ни звери, ни птицы, не издавали ни единого звука, со священным трепетом наблюдая за обрядным таинством, продлевающим бесконечную череду жизни.