Ранее: Как дочь в Россию уехала и каково наше общение с тех пор.
В первые месяцы по приезду в Чирчик я с детьми и Онегой в выходные прошли по городу ногами, не пользуясь автобусами и маршрутками, чтобы просто посмотреть, где мы оказались, а ещё немного умерить любопытство детей, которые могли ради интереса оказать не там, где надо, и напороться на неприятности.
Мы ходили вместе по улицам Чирчика, по его базарам, ели на базаре чебуреки и пили горячий зеленый чай, но это только в первые месяцы, а потом заботы, работа, школа и неприятности закрутили нас, и мы как-то незаметно снова оказались в водовороте повседневных дел и забот.
Хорошо, что мы всё своё несли в семью и никогда не скрывали ничего, что было с нами. Я, приезжая с Ташкента, рассказывала вечером за столом, если не совсем уставшей была, тогда этот разговор мог состояться и в течении следующего дня, о том, что я видела, с кем общалась и как, что продано, что заказано.
Дети рассказывали то, что было в школе, с кем подружились, с кем неприятности были, хотя такое было очень редко. Помню у Антона в третий год обучения. когда он перешёл в пятый класс учительница Антону стала что-то вменять насчет того, что мама у него пьющая. Он пытался ей возразить, но она своим авторитетом даже слово ему не дала сказать в защиту матери.
Он пришёл домой очень расстроенный и сразу рассказал всё Онеге, а та, не откладывая в долгий ящик, отправилась с ним в школу. Как раз у учительницы закончились последние уроки, и она встретилась Онеге в коридоре школы.
Когда же Онега стала спрашивать у учительницы знает ли она её, та ответила отрицательно, на второй вопрос о том, где она видела её пьяную, тоже сказала, что не видела никогда и с чего мол такой разговор. Она никогда о ней плохо не отзывалась и как она могла так сказать, если они не знакомы.
Но тут были еще одноклассники Антона и она подозвала мальчика, чтобы он подтвердил, что она в классе такого не говорила, но тот подтвердил слова Антона. Она говорит, что ладно они друзья с Антоном, но просит ещё и Ксюшу, подтвердить, что она не говорила такого, но девочка тоже подтверждает, что говорила. Она снова утвердительно, с нажимом, спрашивает у девочки, но та стоит на своем: – «Говорила!».
Та завертелась, не зная, что сказать в ответ, а потом извинилась и сказала, что она подумала на другую женщину. Я уже писала об этой учительнице ранее тогда, когда у Ланы залило квартиру, то она не отпускала сначала своего мужа устранить неисправность, а потом пошла с ним в подвал.
Онега не стала добивать пожилую женщину, удовлетворившись только тем, что смогла ткнуть её носом в её же необдуманные слова, которыми она всегда, со слов одноклассников, раскидывалась в адрес родителей учеников.
В дальнейшем этот инцидент на Антоне никак не сказался. Надо сказать, что еще в то время, до 2002 год в школах, преподавало много учителей, пенсионного возраста. А в начале 2003 года многим пришлось уйти из школы в связи с их реорганизаций, закрытии русских классов и школ. Антона в 2003 году перевели в другую школу, что была ближе к нам, а Антошин класс после закрытия русских классов в их школе, в полном составе, за исключением единиц, которые перешли в другие школы города, перевели в лицей, где преподавали информатику и секретарское дело.
Но в седьмом классе и у Антоши случились неприятности. Сначала молчала, потом стала говорить, что в школу не хочет ходить, надоел там один одноклассник, всё цепляется к ней, то за косу схватит, то портфелем стукнет или стул из-под неё уберёт, а другие только смеются. Мы говорим, что мальчишке она просто нравится и он не знает, как её внимание к себе привлечь, вот и старается. Она возмущается, что с таким поведением он не внимание её привлекает, а недопонимание и отторжение.
А тут двадцать третьего февраля по считалочке определили, кто из девочек какому мальчику подарки будет делать. Про сам подарок разговоров не было, это уже на усмотрение девочек и надо же Антоше выпал именно этот мальчик. Она возмущена и грозится его вообще без подарка оставить.
А мы радуемся и говорим, что сейчас как раз есть повод его нейтрализовать и предлагаем ей подарить ему эстамп работы моего брата Виктора, который называется «Мы с тобою под луною». Она сопротивляется, а мы успокаиваем её и говорим, что он будет в недоумении и перестанет так внимание к себе привлекать.
Нехотя Антоша согласилась с нашими доводами и 23 февраля подарила ему все же этот эстамп, он сразу даже боялся открывать её подарок, а когда открыл, то примолк и в сторону ушёл, весь класс недоумевал, что же там у него такое. С тех пор его, как подменили, никого к ней не подпускал, защищал и ходил рядом, но не задевал её никак. Подружиться они не подружились, но плохого от него Антоша больше никогда не видела.
А в школу приходила его мама, чтобы посмотреть на Антошу, мол очень хочется увидеть ту девочку, о которой её сын уже не один год дома говорит. Понравилась она ей, а Антоша была возмущена, что она не невеста, чтобы на неё смотрины устраивать. Но в школе вида не показала. Вообще она у нас всегда была девочкой строптивой и имела своё мнение на всё.
Несмотря на свой строптивый характер меня всё же слушала и, если я говорила, что после восьми вечера она должна быть дома, она и была дома. Никаких вызовов во двор на посиделки, никаких друзей во дворе после восьми. Сколько было слез вначале, но подчинялась, не на все школьные мероприятия отпускала, зато потом от неё дождалась большое спасибо и именно за то, что контролировала её в то время.
Но она нас с Онегой предупредила ещё тогда, что как только ей исполнится восемнадцать лет, то она уйдет в самостоятельное плавание, она хочет сама строить свою жизнь и отвечать за себя тоже. Но, когда её перевели в лицей, она не была совершеннолетней и потому переехала жить ко мне с Полиной в Ташкент, когда мы жили у Володи дома.
Там она вместе с Полиной прошли по несколько курсов, помогали мне с шитьем, а когда мы вернулись в Чирчик окончательно, то она, дождавшись своего совершеннолетия, ушла на квартиру к нашей работнице и устроилась на работу в турецкий Текстилькомбинат, который только открылся в Чирчике.
Конечно мы её угрозы уйти от нас в восемнадцать лет никогда не принимали всерьез, но когда она действительно это сделала, то для нас это оказалось трагедией. Даже собрали семейный совет, где мы выразили своё беспокойство о её дальнейшей судьбе.
Антоша возмущенно спросила, что неужели мы ей не верим, что она никогда не опозорит нас и будет жить достойно, как мы её учили. С тем мы и отпустили её. Она же не рвала с нами никаких связей, часто была у нас дома и делилась своими успехами и переживаниями.
Да, по приезду в Чирчик от Володи мы с Онегой и Полиной пригласили к сотрудничеству своих соседей и людей со стороны. Купили еще одну производственную швейную машинку, задействовали и те, что стояли у нас без дела, но мы их берегли.
Это ножная и ручная швейные машинки «Зингер», многопрофильная электрическая швейная машина «Чайка-Ш», которая всегда верно служила мне с 1974 года., отрегулировали и Полинкину швейную производственную машинку, которую Таня ей вернула, на вышивку.
Жизнь дома у нас закипела. Кто вышивал, кто аппликации делал, кто кроил, кто дизайном занимался, кто шил, кто делала зачистку, кто гладил, кто порол – работы всем хватало, только не хватало времени. Число заказчиков на наши сувенирные сумки и другие изделия быстро увеличивалось и надо было выполнять все поступающие заказы.
На верхнем фото из личного альбома верх ситцевого одеяла, выполнен из того, что было.
Далее: Как велосипед Антону покупали и как он обучение в колледже прошёл.
Из моих: Они голые.
Здесь те статьи, которые мой читатель может увидеть только по прямой ссылке и только подписчики по решению Дзен.
Всё-таки в наших отношениях с Володей поставлена точка.
Один пасхальный день.
О соседях на одной площадке со мной.
О чём меня соседка попросила.
О том, как мы отказались быть распространителями Гербалайф.
К сведению: Это одно из моих воспоминаний на моем канале "Азиатка" , начиная со статьи "История знакомства моих родителей". За ними следуют продолжения о моей жизни и жизни моей семьи. Не обещаю, что понравится, но писала о том, что было на самом деле.