Специально для "Лилит" интервью взяла Ольга Шацкая
-- То, что я исчезла с экранов на много лет, - не моя вина. Поначалу я обижалась, думала: неужели такую яркую женщину, как я (имею в виду свои роли), можно так быстро забыть? Однако ж забыли. Случилось это как раз после «Бриллиантовой руки». Предложения, конечно, были, да все одного толка. И я отказывалась. Пошла молва, что я слишком разборчивая невеста. Но мне хотелось доказать, что я способна на нечто большее, чем роль аферистки и секс-символа Анны Сергеевны.
Я поступила во ВГИК в мастерскую Михаила Ромма с первого раза, хотя вместо "Галина" говорила "Халина". И готовила себя для других ролей: за четыре года сыграла и Катюшу Маслову в «Воскресении», и Марьяну в «Казаках», и Элизабет в «Салемском процессе» (я играла в паре с Андреем Кончаловским, который был в меня тогда влюблен). Но у каждого своя биография. И я не жалею о том, что у меня чего-то не случилось. Возможно, именно благодаря этому я и осталась тем человеком, который мне нравится. Я сейчас люблю себя больше, чем тогда, когда меня обожали и мною восторгались.
-- Неужели совсем ничегошеньки подходящего вам не предлагали?
-- Я сознательно снималась в эпизодах ("17 мгновений весны", «Место встречи изменить нельзя», «Отец Сергий»). Мне казалось, это лучше, чем кинопробы: так мою работу увидят сразу много режиссеров и поймут, что я не одноплановая. Но не случилось.
Однажды режиссер Борис Яшин, с которым мы вместе учились, пригласил меня на главную роль. – женщины, которая во время войны не пала духом, пахала, сеяла. Но я почему-то представляла, что сильные духом люди должны быть и сильными телом, то есть не моей фактуры. И я предложила попробовать на роль Людмилу Зайцеву. Спустя несколько лет мы встретились с Людой и она разоткровенничалась: «Светка, спасибо, что помогла. А ведь твоя кинопроба была лучше моей». Мне тогда так хотелось оставаться красивой на экране. Хотя сейчас я предпочла бы выглядеть талантливой.
А возможно, моя история сродни тому, как Людмила Марченко поругалась с Пырьевым и для нее закрыли все двери. Я отказалась от работы в картине «Любить человека» Герасимова – по состоянию здоровья. А Сергей Аполлинарьевич не поверил мне. Возможно, как я уже сейчас домысливаю, после этого двери негласно закрылись.
-- Ваша эффектная внешность, наверное, была для многих объектом зависти?
-- Да, я постоянно чувствовала к себе какую-то повышенную требовательность, почти ревность. Мне завидовали по любому поводу, даже тому, что я всегда могла преподнести себя в компании, в обществе. В поездках за рубеж ни разу никого не подвела – знала, как пользоваться вилкой, ножами, как одеваться, как себя вести.
Вообще-то в загранпоездках все время чувствуешь себя на стреме: на тебя смотрят не только как на актрису Светличную, а как на представителя СССР. Но я, по мере возможностей, вела себя очень независимо. Помню, как-то мы с Вией Артмане ездили в Акапулько. Там за мной стал ухаживать немец из ФРГ. До постели у нас, естественно, не дошло. И все равно он потом долго писал письма: «Вива, Светлана! Вива, Акапулько!» Он меня баловал, дарил подарки. Я была самой юной на том фестивале и наверное, моя непосредственность трогала представителей капмира. В одном журнале мне посвятили целый разворот (я решила: чем я хуже Джины Лоллобриджиды, почему она может позировать, а я нет?). В Госкино мне потом сказали: "Ну, Светлана, молодец!".
Так что меня всегда с удовольствием отправляли заграницу, и я автоматически наживала врагов среди коллег. Вокруг меня постоянно роились слухи, в которых не было и доли правды.
-- Тут поневоле вспомнишь слова заклятой Анны Сергеевны: «Не виноватая я!»
Так оно и есть. Наверное, это не случайно.
Подпишись на наш канал, продолжение скоро!
Фото вверху: Наталья Буданова.
(с) "Лилит"