Это очень ненормальный сон. Длинный, подробный. Может, я под наркотиками? Говорят, отравление грибами дает такие реалистичные галлюцинации. «Зубы и в школу!» «Да. Иду» А что? Упереться и скандал закатить? Иду… Одежда висела на стуле. Надел брючки, рубашку и свитерок, сейчас бы сказали пуловер. Обычно, я собирал портфель с утра, но тут собирать ничего не стал. Просто выдернул его за ручку, перемотанную изолентой, из щели между столом и стулом. В коридоре с вешалки снял сменку.
Спускаясь по лестнице встретил соседа. Дядю Васю. «Здрасьте!» Военный. Говорят, погиб где-то в Афгане. Всё было новое. Я чувствовал себя легким, пружинистым. Живота не было. Хотелось летать. Явно сон. Я побежал. Осень. Воздух чистый. Машин почти нет. Дом у нас был пятиэтажный и длинный. На другом конце стояла машина «Волга» ГАЗ-21. Вдалеке виднелся лес. В 2010-ых его вырубят и застроят 24-х этажными громадинами. Подбежал к «Волге». Винтаж! Раритет! За машину в таком состоянии наши коллекционеры отдали бы многое. В двух шагах от машины валялся кошелек. Пять рублей бумажкой, четыре монеты по рублю и мелочь. 1970 года чеканки. Монеты новые. Блестят. Огляделся. Спрашивать – «Кто потерял?» - не у кого. Сунул в портфель. Со мной было что-то не так. Я мог просыпаться из любого сна. Будильник даже не заводил. Наверное, потому что спать крепко, как в молодости уже не мог. Не сплю, а дремлю. Но сейчас, я хотел и не мог проснуться.
Ноги потащили к школе. Ну, а чего еще делать? Сходим, посмотрим. Я любил школу. Не учиться, а само здание. Буквой «Н». Школа была новая. Мы с ребятами приходили к ней играть в кучах песка. Помню к нам вышел директор и попросил перетаскать парты с одного этажа на другой. Для нас побывать в новой школе, потаскать столы, посидеть на новых стульях было в радость. Через огромные окна вливался солнечный свет, тишина, эхо наших голосов. Необъятные актовый зал и физкультурный. Классы со стеклянными досками, форточки внизу окна. Все удивляло. Наверное, поэтому я не воспринимал её, как школу, где учатся. А как что? Не знаю. Потом, на встрече выпускников я удивился. Какая же она маленькая… Зажатая со всех сторон многоэтажками.
Ручейки школьников из дворов сливались в небольшую речку. Я многих узнавал, здоровался. Меня о чем-то спрашивали, но я не знал, что ответить. Кто ж помнит, что задали 40 лет назад и была ли тогда "математика"? Легко сказать – «многих узнавал». Узнал своего друга - Лёню. Учились в одном классе, потом вместе в институт поступили. После института в армию офицерами забрали. Его на север. За полярный круг. Оттуда живым он не вернулся. Что я чувствовал, когда разговаривал с ним про расписание уроков? Это вам не сон, где все плывет и меняется. Тут всё очень четко и ясно, как в жизни. И его голос и пуговицы на его пиджаке. А когда он хотел сказать, что то занимательное, он потирал нос, прищуривался, смотрел в небо и с улыбкой говорил – «А вот интересно…» Я всегда ждал это «интересно».
Что я чувствовал... Я вам скажу, что я чувствовал. Я чувствовал – как будто в мои легкие, кто-то хочет запихнуть все небо, как будто мое сердце сжали в кулак. Хотелось обнять его и плакать, плакать одному, плакать вместе с ним. «Леня, дорогой, любимый! Я ж на твоих похоронах был! Мы ж тебя всей институтской группой провожали! Да как же так? Да за что это с нами?» А еще хотелось сжать кулаки и орать в небо – «Сволочи! Что ж вы делаете?!»
Я всех их знал и знал, чем все кончится. Тот - хороший парень, но спился. Там – будущий главврач больницы. Тут, опять, спился. Тот – сидел. А вот девочка, которая мне нравилась всю школу. Опять красивая и молодая. Я её встречал потом. Располнела, подурнела. Вышла замуж за какого то урода. Почему все красивые бабы находят себе уродов? Я был чем-то вроде летописца при Боге. Изменить ничего не мог, мог только выдать справку. Богу легче. Он не знал их лично. У него таких много. Он не видел глаза отца Лёни.